Набоковская Европа

Рожествено

Дом с колоннами. Оредежь. В.Н.

Сосновый дух и стружки на полу.
Здесь был Христос – оставил рукавицы.
Икона незакатная в углу.
И Слово, что готово воплотиться.
Рубанок горд сражением былым.
Оса звенит, превозмогая жалость
к тем небесам за рамами – иным.
До возвращенья – полчаса осталось.

Дом над Невой

Набоковских созвучий беспокойных
струится свет – всеведущ, невесом.
Увядших листьев открываю сонник
и обрастаю запредельным сном.
Нет контуров отчётливых на карте —
сны о Неве не ведают границ.
Санкт-Петербург, поставленный на карту,
отыгран у потусторонних птиц.
Мотор летит, дома не узнавая,
сквозь русский сон – о Доме над Невой, —
где тишина парящая, живая,
вздыхает над поникшей головой.

Памяти Владимира Набокова

Бабочки на крыло
встали, и в небо взмыли,
в будущность, где светло,
путь указал не ты ли.
Прахом не станут, и
пеплом и раствореньем,
но высотой любви
в ставнях стихотворенья.
Стаей взойдут в окно,
Оку предстанут свыше,
то, что предрешено,
я мотыльком услышу…

Сиринъ

Сириус, сирень и аспирин —
анаграммы остроклювой птицы.
Потолок разверзся – из глубин
оперенье жаждет воплотиться.
За сиреневой изнанкой сна
ангел проступает, фиолетов.
И душа его, Звездой полна,
расцветает синью на предметах.

Условность

Кода бы не Лолита —
то Гумберт не воскрес,
нимфеткою разбитый,
повеса из повес.
Когда бы не Куильти,
то Ло не ожила,
как лепесток наитий,
сгораемый дотла.
Когда бы не Набоков,
волшебник и король,
что выплакал глубоко
чарующую боль.

Шахматы и бабочки

Ещё одна
Набоковская осень.
Он воскрешён,
И отблеск по ночам,
И шорохи
Фигур во снах доносит
Из дома на Морской
Затворник нам.
В Рождествено
Парящие туманы,
Гул поезда,
Везущего сквозь дни
Назло забвенью
И тоске упрямой,
Былому шуму
Родины сродни.
Перекликаясь
С кронами созвездий,
Редеющими
В синий листопад,
И Оредежь,
Переступив предместье,
Листву хранит,
Как век тому назад.
И бабочка спешит
Укрыться в саван,
Чтобы ожить
В апреле, где стихи
Читает старый
Сказочник полянам,
И отпускает
Прошлому грехи.23 июля 2014 г.

Швейцарский ключ

В Швейцарских Альпах, на его ладони
Та бабочка расправила крыла,
Она же улетала от погони,
Где большевизм сжигал страну дотла,
Кружилась над огнём, едва не тлея,
Оплакивая родину в дыму,
За океаном в маске лицедея —
Куильти – оступалась вдруг во тьму,
Чтобы воскреснуть в образе и пене,
И облекаясь в зоревой янтарь,
Европа там взбегала на ступени,
Где ждал её заоблачный алтарь.
И та же бабочка, что в детстве на пороге
Манила в нескончаемую даль,
Звала его в бездонность, и в дороге
Он изучал таинственный букварь.
В узорах крыльев проступали знаки,
Слова слагались в прозу и стихи,
И ангелы в лугах сажали маки,
Что раскрывались поутру, тихи.

«Набокова найду…»

Набокова найду,
он царь сквозного мира,
летящий на звезду
на парусах эфира.
Там синяя листва
и робкие стрекозы.
А здесь – его Нева,
морозы, грозы, слёзы…