Триптих

Авансцена

Подмастерье, теперь в куртке мотоциклиста, подходит к барьеру для свидетелей.

Подмастерье. Признаю: это был мой стул, а не его стул. Тогда. Я ведь хотел потом поговорить с ним, но получилось так, что потом с ним уже нельзя было поговорить. Да и не выносил я его потом, признаю. Он даже здороваться перестал. Я не говорю, что он получил по заслугам, но это и его вина, что так вышло. Когда мы его еще раз спросили насчет футбола, это было уже ниже его достоинства. Я не виноват, что они его взяли.