Дьявольское казино. Взлёт и падение Lehman Brothers

* * *

Тем временем Lehman провёл лето в надежде вытащить кролика — и свою корпоративную задницу — из шляпы с “Project Blue”.

Корейский банк развития (KDB) проявил заинтересованность в покупке миноритарного пакета акций Lehman, чтобы обеспечить себе глобальную платформу. Lehman отнёсся к этому серьёзно[81], а переговоры со стороны KDB вёл бывший сотрудник Lehman — председатель и генеральный директор Мин Юо Сон (Ю.С.).

В конце июля Фулд, Макдейд, Айзекс, Руссо, Макги, Кунхо Чо и Бхаттал вылетели в Гонконг, чтобы встретиться с Мином, страстным и ярким финансистом. Сделка, которую они представляли себе, была “значительной, но неконтролируемой инвестицией... с созданием трёх совместных предприятий”, — говорит кто-то, знакомый с обсуждениями, и включала различные соглашения о возможной интеграции инвестиционно-банковских операций Lehman и KDB в Азии.

Мин явно хотел заключить сделку, но ему приходилось бороться с постоянно меняющейся обстановкой. Южнокорейская валюта начала падать летом 2008 года. К концу лета южнокорейская вона потеряла почти 20% своей стоимости с начала года и достигла четырёхлетнего минимума. Существовали серьёзные проблемы[82], касающиеся дефицита текущего счёта Южной Кореи (который достиг 12,59 млрд. долларов в период с января по август), долларовых резервов Южной Кореи и общего состояния её внутренней экономики. Кроме того, поскольку KDB принадлежал правительству Южной Кореи, правительственные чиновники, по словам вовлеченного источника, из “различных агентств и политических фракций... хотели иметь возможность сначала узнать условия любой сделки”, а потом уже давать на неё своё согласие. Они сказали Мину, что хотели бы провести официальное исследование в стиле “консультанта по менеджменту” по поводу слияния для получения одобрения.

Фулд прибыл в Гонконг, не зная всего этого. Вечером перед встречей Мин позвонил Фулду в отель и сбросил три бомбы: во-первых, KDB работал совместно, среди прочего, с южнокорейским Hana bank, а также с рядом других игроков, все из которых должны были согласовать сделку. Во-вторых, в сделке участвовало правительство Южной Кореи, и оно хотело знать все её аспекты перед утверждением. Из-за этого не было никакой возможности объявить о сделке до 22 августа. Кроме того, если сделка состоится, она должна быть структурирована таким образом, чтобы, если Lehman потерпит неудачу и объединённая компания начнет испытывать значительное падение стоимости акций, должен существовать способ, которым южнокорейцы могли бы преобразовать свою миноритарную долю в контрольный пакет акций — взяли на себя управление Lehman. (Структурирование подобных инвестиций, позволяющее миноритарному акционеру взять на себя контроль над компанией без выплаты контрольной премии акционерам, может быть незаконным.)

Фулд был в шоке. Он думал, что приехал заключить сделку, а теперь приходилось практически начинать всё сначала.

Мина консультировали трое: К. К. Ли, президент южнокорейского инвестиционного банка Hana; Виктор Льюкоу из нью-йоркской юридической фирмы Cleary Gottlieb Steen & Hamilton; и высокий темноволосый американский банкир из нью-йоркской консалтинговой фирмы Perella Weinberg. Его звали Гэри Баранчик.

Фулд спросил Мина, могут ли они, по крайней мере, объявить, что ведут переговоры о заключении сделки. Когда Мин дал понять, что процесс утверждения его правительством не позволит сделать объявление до 22 августа, Фулд спросил, будет ли KDB, по крайней мере, готов объявить на следующей неделе, что переговоры между сторонами ведутся. Мин, хотя он изначально указал, что рассмотрит это, впоследствии пришел к выводу, что было бы “неразумно” объявлять об обсуждениях до получения одобрения правительства. Он ответил Фулду отказом.

Тем не менее, были достигнуты договорённости о продолжении переговоров в Нью-Йорке 5 августа, чтобы выработать график сроков и начать комплексную проверку бизнес-единиц Lehman, хотя некоторые в команде Lehman начали сомневаться в жизнеспособности этой сделки.

— Всё было слишком сложно, было слишком много участников, — сказал позже один из членов исполнительного комитета.

Мин тоже начал сомневаться. Когда южнокорейцы приземлились в Нью-Йорке вечером 2 августа, беспокойство Мина по поводу портфеля недвижимости Lehman росло в геометрической прогрессии — он не стал бы продолжать сделку, пока эти активы не будут отправлены в другое место. В результате Мин пренебрёг предложенной повесткой дня, запросив время на проверку активов Lehman в сфере недвижимости в первый день, вместо того чтобы проводить запланированные переговоры по срокам и общую комплексную проверку. Он соглашался продолжать переговоры только в том случае, если всё, что они найдут, его удовлетворит.

Представитель KDB позвонил Макги и спросил, может ли команда Lehman пригласить Марка Уолша на собрание на следующий день, чтобы ознакомить команду Мина с оценками недвижимости.

Уолш подчинился. Мин, однако, не был удовлетворён. В конце он выразил обеспокоенность по поводу выставленной на продажу недвижимости. Фулд не присутствовал на этой встрече, но Барт Макдейд предложил способ обойти возражения Мина. Что, если Lehman предложит ему долю в “чистом банке”, в котором не будет ни коммерческой, ни жилой недвижимости Lehman? Мину понравилась эта идея. Он даже сказал, что KDB заплатит в 1,25 раза больше балансовой стоимости, при условии, что недвижимость будет изъята.

Две группы планировали встретиться снова в 18:00 без Уолша и обсудить условия такой сделки. Однако в тот день Фулд дважды звонил Мину. Оба раза он говорил ему, что первоначальная сделка была лучше, что для Мина было бы разумнее сохранить бизнесы вместе. По сути, он сказал:

— Здесь открываются огромные возможности, учитывая, насколько низкие сейчас рыночные цены на эти активы. Если ты вложишь деньги сейчас и купишь всё это целиком, то станешь героем.

Мин был несколько озадачен звонками Фулда и встревожен, что ему настойчиво пытаются "впарить" токсичные активы, но, тем не менее, появился на встрече в 18:00 вместе со своими банкирами и адвокатами.

Фулд начал разговор, повторив, что, по его мнению, KDB упускает возможность, не приобретая всю компанию вместе с недвижимостью. Уже в третий или в четвёртый раз за день он пытался убедить Мина, и это начало тому надоедать.

Один из присутствовавших на встрече рассказывает:

— Все в комнате, кроме Дика, нервничали, пока Фулд говорил. Дик снова и снова пытался заключить сделку о продаже всей компании. Мин продолжал выдвигать возражения, вежливо напоминая Фулду, что KDB беспокоит такое большое количество рискованной недвижимости, а Дик продолжал с ним спорить. Это было своего рода невероятно. KDB ранее уже встречался со всей командой Lehman по поводу CleanCo и достиг принципиального соглашения. Корейцы думали, что собрались здесь обсудить: "Готовы ли вы принять наше предложение и продвигаться вперёд со сделкой CleanCo?" А тут Дик опять пытается отмотать назад.

Наконец, Баранчик заговорил и попытался дать понять, что KDB обеспокоен тем, что недвижимость не прошла надлежащую оценку для рынка.

— KDB уже принял решение, что единственная основа, на которой он готов двигаться вперёд, — это по схеме CleanCo, — прямо сказал он.

Фулд выстрелил в ответ:

— Вы хоть смотрели на эту недвижимость и во что она оценивается? — недоверчиво спросил он. — Если наши оценки неточны, какими они должны быть?

Баранчик сказал, что не собирается комментировать отметки и делать выводы. Он просто хотел сосредоточиться на сделке, которую хотел заключить его клиент: по схеме CleanCo.

Ко всеобщему облегчению, вмешался Макдейд и предъявил регламент, составленный адвокатами.

— Послушай, Дик, у нас есть регламент — давай поговорим о сделке, о которой мы пришли сюда поговорить, — сказал он, и регламент был передан по кругу.

Мин взглянул на него и удивился. Это был документ на одну страницу. И в нём продавалась другая CleanCo, совершенно не та, которую они согласились купить.

Человек из команды Мина вспоминает:

— CleanCo была на себя совершенно непохожа. Фактически, у CleanCo должен был быть некоторый объём активов... примерно от 5 до 15 млрд. долларов недвижимости, которые будут выбраны по взаимному согласию, часть из которых останется у CleanCo, поскольку они непередаваемы, а часть команда Lehman предложила выделить как привлекательный актив для CleanCo.

Напряжение в комнате было ощутимым. Фулд сидел молча, но хмурый. Мин ничего не понимал. Были небольшие пункты, из-за которых можно было поторговаться, но главной проблемой был слон в комнате, а именно то, что CleanCo больше не была CleanCo. Без ясности в этом вопросе переговоры не могли продолжаться.

Мин с советниками спросили, могут ли они выйти на минуту, чтобы посовещаться. Наедине Мин дал понять, что с него хватит, что он чувствует, что Lehman что-то скрывает и пытается переложить на него свои проблемы. Он сказал, что ближайшим же самолётом возвращается в Южную Корею. По его мнению, сделка не состоится.

Но Баранчик настаивал: может быть, Мин продолжит обсуждать сделку, если бы она была по-настоящему чистой? Если вернуть условия, обсуждавшиеся ранее в тот же день с Макдейдом и Макги?

Мин ответил, что да, затем вернулся в комнату и сказал Фулду и остальным, что летит домой, но что Баранчику поручено продолжить обсуждение сделки с Lehman.

Мин поднялся, чтобы выйти. В этот момент Фулд обмяк на стуле. Он не пытался скрыть своего раздражения. Он сказал своему бывшему сотруднику:

— В смысле, Мин? Хочешь сказать, ты просто уходишь? Ты собираешься сейчас сдаться? После всей проделанной нами работы и после всего времени, что мы разговаривали, ты просто выйдешь за дверь?

Последовала мучительная пауза. Что сделал Мин? Ушёл в гневе? Он этого не сделал. Когда все разошлись, он остался пообщаться с Фулдом у двери. Мин вежливо придерживался своей позиции, и Фулд, казалось, успокоился.