Тень ведьмы

Холодный нос собаки ткнулся в мою ногу. Я нашла оставшиеся куски хлеба, покормила собаку и вновь вернулась к своим записям.

Я работала до тех пор, пока не почувствовала себя сонной, мои глаза устали — света явно не хватало. Я собрала магнитофонные ленты и бумаги и пошла в свою комнату, расположенную в другом конце дома. На миг я остановилась во внутреннем патио. Мое внимание привлекли переменчивые пятна лунного света. Слабый ветерок будоражил ветви виноградных лоз, их зубчатые тени рисовали живописные кружевные узоры на кирпичной кладке внутреннего двора.

Прежде чем увидеть женщину, я почувствовала ее присутствие. Она сидела на земле, почти скрытая большими терракотовыми горшками, раскиданными по всему патио. Пушистая копна волос венчала ее голову белым нимбом, но ее темное лицо оставалось неясным и смешанным с тенями вокруг нее.

Я никогда раньше не видела ее в доме. Мой первоначальный испуг рассеялся, когда я подумала, что это наверняка одна из подруг доньи Мерседес, а возможно и ее пациентка, или даже родственница Канделярии, которая ожидает ее возвращения со спиритического сеанса.

- Простите меня, — сказала я. — Я здесь новенькая. Я работаю с доньей Мерседес.

Женщина кивнула мне. Казалось, что она знала, о чем я говорю, но она не проронила ни слова. Одержимая необъяснимой тревогой, я попыталась справиться с истерическим испугом. Я заставила себя повторять, что нет причин для паники в том, что старая женщина сидела на корточках в патио.

- Вы здесь на сеансе? — спросила я неуверенным голосом.

Женщина утвердительно кивнула головой.

- Я тоже там была, — сказала я, — но донья Мерседес прогнала меня. — Я вдруг почувствовала облегчение и захотела посмеяться над ситуацией.

— Ты боишься меня? — внезапно спросила старая женщина. Ее голос был резким, скрипучим и все же молодым.

Я засмеялась. Мне хотелось легкомысленно соврать ей, но что-то сдерживало меня. Я услышала свой голос, который говорил о том, как я была напугана ею.

- Пойдем со мной, — по-деловому приказала мне женщина.

Моей первой реакцией было последовать за ней, но вместо этого я услышала, что говорю то, о чем говорить не собиралась.

- Я закончила свою работу. Если ты хочешь поговорить со мной, делай это здесь и сейчас.

— Я приказываю тебе, иди за мной! — закричала она.

Вся энергия моего тела, казалось, тотчас же вытекла из меня. Однако я заявила: «Почему же ты не прикажешь себе остаться здесь?». Я не могла поверить, что сказала именно так. Я была готова извиниться, когда странный резерв энергии влился в мое тело и я почувствовала себя почти под контролем.

- Поступай, как знаешь, — сказала женщина и встала, выпрямившись. Ее рост был невообразимым. Она росла и росла, пока ее колени не оказались на уровне моих глаз.

В этот миг я почувствовала, что моя энергия оставляет меня, и я испустила серию диких, пронзительных воплей.

Канделярия бегом спешила ко мне. Прежде чем я успела вдохнуть воздух и закричать снова, она проскочила расстояние между комнатой, где проходила встреча спиритов, и патио.

- Сейчас все в порядке, — повторяла она ласковым голосом, который, казалось, приходил издалека.

Она нежно растирала мою шею и спину, но я не могла остановить судорог, сотрясавших мое тело. А затем, не желая того, я расплакалась. не должна была оставлять тебя наедине, — сказала она извиняющимся тоном. — Но кто бы подумал, что музия сможет увидеть ее?

Прежде чем другие участники встречи вышли посмотреть, что случилось, Канделярия увела меня на кухню. Она помогла мне сесть на стул и дала стакан рома. Я пила и рассказывала ей о том, что произошло в патио. В тот момент, когда я закончила и ром, и свой отчет, я почувствовала себя сонной, отвлеченной, но вовсе не пьяной.

- Оставь нас одних, Канделярия, — сказала донья Мерседес, входя в мою комнату.

Канделярия уложила меня в постель, застелила кровать и для себя, чтобы быть здесь, когда я проснусь.

- Я не знаю, что сказать об этом, — начала донья Мерседес после долгого молчания, — но ты — медиум. Я знала это с самого начала. — Ее лихорадочные глаза, казалось, были подвешены в прозрачной субстанции, она внимательно изучала мое лицо. — Единственный смысл того, что они позволили тебе присутствовать на сеансе, заключается в том, что ты везучая. Медиумы везучие.

Несмотря на свои опасения, я рассмеялась.

- Это не смешно, — сказала она предостерегающе. — Это очень серьезно. В патио ты вызвала дух без чьей-либо помощи. И самый значительный дух, душа одного из моих предков пришла к тебе. Она приходит очень редко, но если приходит, это исполнено глубокого смысла.

- Она — призрак? — спросила я по глупости.

- Конечно, она была призраком, — убежденно сказала она. — Мы понимаем вещи так, как тому научены. И здесь нет отклонения от правил. Мое убеждение таково, что ты видела самого устрашающего духа и что живой медиум может общаться с душой мертвого медиума.

- Почему этот дух пришел ко мне? — спросила я.

- Не знаю. Однажды она пришла ко мне, чтобы предупредить меня, — ответила она, — но я не последовала ее совету. — Ее глаза потеплели, а голос смягчился, когда она произнесла:

- Первое, что я сказала тебе, когда ты приехала, было то, что тебе повезло. Я тоже была везучей, пока кое-кто не разорил моего счастья. Ты напоминаешь мне этого человека. Он был блондин, как и ты. Его звали Федерико, и он тоже был везучим, но не имел никакой силы. Дух посоветовал мне оставить его одного. Я не сделала так и поплатилась за это.

Не зная, как отвести внезапный поворот события и печаль, нашедшую на нее, я положила руку на ее плечо.

- У него не было никаких сил, — повторила она. — Дух знал это.

Хотя Мерседес Перальта всегда была готова обсуждать все, что угодно, лишь бы это относилось к ее практике, она довольно настойчиво уклонялась от моих любопытных вопросов об ее прошлом. Однажды, и я не знаю, застала ли я ее врасплох или это было преднамеренное движение в ее игре, она открыла, что много лет назад пережила огромную потерю.

Прежде чем я смогла решить, действительно ли она поощряет меня задать несколько личных вопросов, она поднесла мою руку к своему лицу и прижала ее к щеке.

- Почувствуй этот рубец, — прошептала она.

- Что с тобой случилось? — спросила я, проведя пальцами по неровному шраму, проходящему по щеке и шее. Пока я не касалась его, шрам был неотличим от морщин. Ее темная кожа была так хрупка, что я боялась, она может развалиться в моей руке. Таинственная вибрация исходила из всего ее тела. Я не могла отвести своего взгляда от ее глаз.

- Мы не будем говорить о том, что ты видела в патио, — твердо сказала она. — Вещи, подобные этой, относятся только к миру медиумов, а ты не должна обсуждать этот мир ни с кем. Я могу, конечно, посоветовать тебе не пугаться этого духа, но не надо глупо манить его к себе.

Она помогла мне подняться с постели и повела на то самое место, где я увидела женщину. Когда я остановилась и начала рассматривать темноту вокруг нас, я осознала, что не имею понятия о том, спала ли я несколько часов или всю ночь и день.

Донья Мерседес, казалось, поняла мое смущение.

- Сейчас четыре утра, — сказала она. — Ты спала почти пять часов.

Она присела там, где была женщина. Я тоже устроилась на корточках рядом с ней, между пучками жасмина, развешенными на деревянной решетке, своеобразной пахучей занавеси.

- Мне и в голову не приходило, что ты не знаешь как курить, — сказала она и засмеялась своим сухим, скрипучим смехом. Она сунула руку во внутренний карман юбки, вытащила оттуда сигару и прикурила ее. — На встрече спиритов мы курили такие же сигары. Спириты знают, что запах табака ублажает духов. — После небольшой паузы она вложила зажженную сигару в мои губы. — Попробуй покурить, — приказала она.

Я затянулась, глубоко вдохнув в себя. Крепкий дым вызвал кашель. г Не затягивайся, — сказала она с нетерпением. — Дай, я покажу тебе, как надо. — Она достала сигару и запыхтела ею, вдыхая и выдыхая, постепенно укорачивая затяжки. — Не надо курить легкими, кури свое» головой, — объясняла она. — Таким способом медиум вызывает духов. С сегодняшнего дня ты будешь вызывать духов на этом месте. И не рассказывай об этом никому, пока не сможешь сама проводить встречи спиритов.

- Но я не хочу вызывать духов, — весело запротестовала я. — Я хотела лишь присутствовать на одной из встреч и наблюдать за ее ходом.

Она посмотрела на меня с угрожающей решительностью.

- Ты медиум, а медиумы на встречах не наблюдают.

- Какой смысл во встречах? — спросила я, меняя тему.

- Смысл в том, чтобы задавать вопросы духам, — немедленно отозвалась она. — Некоторые духи дают прекрасные советы. Другие бывают очень злобными. — Она тихо засмеялась с легкой злостью. — Какой появится дух, зависит от состояния жизни медиума.

- И тогда медиумы оказываются во власти духов? — спросила я.

Она надолго замолчала, глядя на меня. Ее лицо не выдавало никаких чувств. Затем вызывающим тоном она сказала: «Их нет, когда ты сильна». Она продолжала пристально смотреть на меня лютым взглядом, затем закрыла глаза. Когда она открыла их снова, она были лишены какого-либо выражения.

- Помоги мне пройти в мою комнату, — прошептала она. Опираясь на мою голову, она выпрямилась. Ее рука скользнула ниже моего плеча, по рукаву, твердые пальцы обвились вокруг моего запястья словно обугленные корни.

Молча мы побрели по темному коридору, где деревянные скамьи и стулья, покрытые козлиными шкурами, выстроились у стены. Она переступила порог своей спальни; прежде чем закрыть дверь, она еще раз напомнила мне, что медиумы не должны рассказывать о своем мире.

- В тот миг, когда я увидела тебя на площади, я знала, что ты медиум и что ты придешь повидаться со мной, — утверждала она. Улыбка, смысл которой я не понимала, исказила ее лицо.

- Ты пришла, чтобы принести мне что-то из моего прошлого.

- Что?

- Я не вполне уверена. Воспоминания, наверное, — сказала она неопределенно. — Или, возможно, ты возвратишь мое старое везенье. — Она провела рукой по моей щеке и тихо закрыла дверь.

V

Убаюкиваемая мягким ветерком и смехом детей, резвящихся на улице, я продремала весь день в гамаке, натянутом между двух деревьев. Я даже перестала ощущать аромат стирального порошка, смешанного с едким запахом креозола, которым Канделярия натирала дважды в день полы, не считаясь с тем, грязные они или нет.

Я ожидала почти до шести часов. Затем, как это просила Мерседес Перальта, я подошла к ее спальне и постучала. Никто не отвечал. Я тихо вошла в комнату. Обычно в это время она заканчивала прием пациентов, которые приходили к ней лечиться. Она никогда не принимала более двух посетителей в день. В свои плохие дни, которые следовали довольно часто, она вообще не принимала никого. На этот раз я хотела прокатить ее на своем джипе и прогуляться с ней по окрестным холмам.

— Это ты, музия? — спросила донья Мерседес, вытягиваясь в своем низко подвешенном гамаке, закрепленном на металлических кольцах, вбитых в стены.

Я поздоровалась с ней и села на вторую кровать у окна. Она никогда не спала на ней. По ее словам, с этой кровати, несмотря на ее большие размеры, кто-то совершил фатальное падение. Ожидая, пока она встанет, я осматривала эту странно обставленную комнату, которая никогда не приводила меня в восторг. Вещи здесь были расставлены, по-видимому, с целеустремленным несоответствием. Два ночных столика, у изголовья и основания кровати, были завалены свечами и статуэтками святых и служили алтарями. Низкий деревянный платяной шкаф был выкрашен в голубой и розовый цвет. Он загораживал дверь, которая выходила на улицу. Я удивилась, что одежда доньи Мерседес — она никогда не носила ничего, кроме черного — висела повсюду: на крючках, на стене, за дверью, у изголовья и в ногах железной кровати, и даже на веревках, поддерживающих гамак. Хрустальная люстра, которая не работала, ненадежно болталась под потолком, сплетенным из тростника. Люстра была серой от пыли, и пауки оплели паутиной ее граненые призмы. На дверях висел отрывной календарь.