Тень ведьмы

- Я знаю, почему ты забрел так далеко от Парагваны. Ты бежишь от чего-то? — спросил он, пристально разглядывая беспокойные глаза молодого человека.

- А что, если и так? — неловко уклонился Октавио. Он знал, что не скажет ему ничего. Никто не знал о нем в этом городе. Но что-то в глазах старика тревожило его. — Дома у меня было несколько неприятностей, — пробормотал он уклончиво.

Виктор Джулио прошел шаркающей походкой к отверстию в хижине, снял джутовый мешок, висевший на ржавом гвозде и вытянул оттуда бутылку дешевого рома. Его руки, переплетенные вздутыми венами, непроизвольно тряслись, когда он отвинчивал крышку бутылки. Не обращая внимания на то, что янтарная жидкость струится вниз по его тощей бороде, он несколько раз глотнул.

- Нам надо многое сделать, — сказал Октавио. — Лучше собирайся и пойдем.

- Я был молод, как и ты, когда другой мэр назначил меня помощником к одному старику, — вспомнил Виктор Джулио. — Ах, как я был силен и усерден в труде. Но взгляни на меня сейчас. Даже ром уже не может согреть мое горло. — Опустившись на землю, Виктор Джулио искал свою походную трость. — Эта палка принадлежала тому старику. Он дал мне ее перед своей смертью. — Он протянул Октавио темную, прекрасно отполированную трость. — Она сделана из твердого дерева, растущего в джунглях Амазонки. Ее даже сломать нельзя.

Октавио мельком взглянул на трость, а затем спросил с нетерпением:

- Что толку в этой болтовне? Или нам больше нечем заняться?

Старик усмехнулся.

- Мясо замочено уже вчера. Сейчас оно должно быть готово. Оно на улице позади лачуги, в стальном баке.

- Покажи мне, что надо делать с мясом, — попросил Октавио.

Виктор Джулио засмеялся. У него не было передних зубов, а оставшиеся желтые коренные зубы выглядели словно два столбика в дыре его рта.

- Здесь и в самом деле нечего показывать, — сказал он сквозь взвизгивающий хохот. — Я просто захожу к фармацевту, когда надо приготовить мясо. Он поливает его чем-то похожим на маринад. Фактически, — объяснял он, — ничего сложного в этом нет. — Его рот расплылся в широкой ухмылке. — Я всегда беру мясо из скотобойни, которое нравится мэру. — Он сделал долгий глоток из бутылки. — Ром помогает мне войти в норму. — Он почесал подбородок. — Собаки настигнут меня в один из этих дней, — прошептал он со вздохом и вручил полупустую бутылку Октавио. — 1ы лучше хлебни немного.

- Нет, спасибо, — вежливо отказался Октавио. — Яне могу пить на пустой желудок.

Виктор Джулио раскрыл рот, готовясь сказать что-то. Но вместо этого он поднял дорожную трость и джутовый мешок, пригласив Октавио следовать за ним. Увлеченный чем-то, он на миг остановился и взглянул на небо. Оно было ни темным, ни светлым, но каким-то необычно и угнетающе серым, что бывает иногда перед рассветом. Вдали он услышал лай собаки.

- Мясо здесь, — сказал он, указывая подбородком на стальной бак, стоящий на деревянном обрубке. Он передал Октавио свернутую веревку. — Если ты подвяжешь на спину этот бак, тебе легче будет нести его.

Октавио со знанием дела обвязал веревку вокруг стального бака, поднял его на спину и, скрестив веревки на своей груди, прочно завязал их ниже пупка.

- Это все, что нужно? — спросил он, уклоняясь от взгляда старика.

- У меня в мешке есть еще несколько запасных веревок и канистра с керосином, — объяснил Виктор Джулио, снова отхлебнув глоток рома и небрежно засунув бутылку в карман.

След в след они зашагали сухим оврагом, который рассекал заросли тростника. Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь трелями сверчков и ласковым ветерком, снующим между кинжальных отростков тростника. Виктор Джулио беспокойно вздохнул. У него болела грудь. Он чувствовал себя усталым. Ему хотелось лечь на твердую землю и лежать здесь, лежать… Его взгляд часто возвращался к лачуге, которая становилась все меньше и меньше. Предчувствие охватило его. Конец был близок. Он уже давно знал, что слишком стар и слаб для той работы, которую должен был выполнять. Это был только вопрос времени, поэтому они прислали нового человека.

- Виктор Джулио, идем, — нетерпеливо закричал Октавио. — Уже поздно.

Город тихо спал. Лишь несколько старых женщин толпилось у церкви. Покрыв свои головы черными платками, они прошли мимо двух мужчин, не отвечая на их приветствия. На узких бетонных тротуарах, пытаясь найти защиту у безмолвных домов, перед закрытыми дверьми, свернувшись, лежали костлявые и ужасные на вид собаки.

По команде Виктора Джулио, Октавио опускал стальной бак на землю и открывал тугую крышку. Пользуясь длинными деревянными щипцами, которые он вытащил из своего мешка, старик выбирал из бака большой кусок мяса и кидал его собаке. Таким образом они Октавио медленно пересекли весь город, подкармливая каждую бездомную собаку, мимо которой они проходили. С жадностью, виляя хвостами, животные пожирали смертельную еду.

- Сожрут тебя в аду эти собаки, — закричала толстая старуха, закрывая за собой большую деревянную дверь старой католической церкви по другую сторону площади.

- Совсем спятила, — заорал в ответ Виктор Джулио, вытирая свой нос рукавом рубашки. — Я думаю, из тебя в будущем мы приготовим хороший корм для собачек.

- Я насчитал семнадцать, — пожаловался Октавио, распрямляя заболевшую спину. — Судьба дохлых псов оттягивает мои плечи.

- Что ж, взвалим на них еще одну, — сказал Виктор Джулио. Зловещая улыбка скривила его лицо. — Здесь есть одна собака, которой не суждено найти смерть на улице.

- Что ты хочешь сказать? — спросил Октавио и развернул вокруг головы свою красную бейсбольную кепку, озадаченно вглядываясь в его лицо.

Глаза Виктора Джулио сузились, его зрачки заблестели злыми огоньками. Его худое старое тело дрожало от ожидания.

- Я сильно нервничаю. Сейчас я убью черного Германа, пастушью собаку лавочника Лебанесы.

- Ты не сделаешь этого, — запротестовал Октавио. — Это не бродячая собака. Она не больна. Ее хорошо кормят. Мэр говорил только о бездомных и больных собаках.

Виктор Джулио громко выругался и зло посмотрел на своего помощника. Он не сомневался, что это был его последний шанс воспользоваться ядом. Если не Октавио, так кто-тодругой будет ведать уничтожением собак к концу текущего сезона. Он понимал, почему молодой человек не хочет причинять кому-то неприятности, но это же не его забота. Он жаждал смерти собаки Лебанесы с тех пор, как она покусала его. Это был последний шанс.

- Этого пса обучали для травли, — сказал Виктор Джулио.

- Каждый раз, вырвавшись, он кусает кого-то. Он искусал меня несколько месяцев тому назад. — Старик оголил свою израненную ногу. — Посмотри на шрам! — сердито ворчал он, растирая лиловое узловатое место на своей икре. — Лебанеса даже не побеспокоился отвести меня к доктору. Не знаю, кто из них бешеный, собака или ее хозяин.

- Все равно, тыне убьешь собаку, — настаивал Октавио. — Этот пес не уличный. У него есть владелец. — Он умоляюще посмотрел на старика. — Ты только напросишься на неприятность.

- Кого это волнует, — воинственно огрызнулся Виктор Джулио. — Я ненавижу это животное, и у меня не будет другой возможности убить его. — Он бросил свой мешок на плечо. — Пошли, идем же.

Октавио неохотно последовал за стариком. По узкому переулку они вышли на окраину города и остановились перед большим зеленым домом.

- Собака должна быть за домом, — сказал Виктор Джулио.

- Посмотрим.

Они пошли вдоль кирпичной стены, окружавшей задний двор. Но собаки здесь не было.

- Давай оставим это, — зашептал Октавио. — Я уверен, что собака спит внутри дома.

- Она должна выйти, — сказал Виктор Джулио и заколотил тростью по стене.

Громкий лай расколол утреннюю тишину. Старик возбужденно подпрыгнул, размахивая в воздухе тростью.

- Дай мне остатки мяса! — потребовал он.

Октавио снял веревку со своей груди и неохотно спустил стальной бак на землю. Старик вытащил деревянными щипцами последние куски мяса и бросил их через забор.

- Ты только послушай, как эта скотина глотает отраву, — весело болтал Виктор Джулио. — Эта злобная тварь так же голодна, как и остальные.

- Пойдем быстрее отсюда, — зашипел Октавио, закидывая бак на спину.

- Не спеши, — рассмеялся старик. Чувство восторга охватило его, когда он нашел на что встать.

- Идем, — настаивал Октавио. — Нас могут заметить.

- Не могут, — спокойно заверил Виктор Джулио, поднимаясь на дрожащий деревянный ящик, припертый к стене. Встав на цыпочки, он рассматривал беснующуюся собаку. Яростно лая и не жалея своего горла, животное разбрызгивало пену и кровь, пытаясь вырваться на свободу. Вот уже ноги перестали сгибаться. Пес свалился набок. Сильные судороги скрутили его тело.

Виктор Джулио задрожал. «Как он тяжело умирал», — шептал он, спрыгнув с ящика. Он не чувствовал никакого удовольствия от того, что отравил собаку Лебанесы. Все эти годы, уничтожая собак, он всегда избегал смотреть на то, как они умирают. Он никогда не получал удовольствия, убивая бродячих дворняжек города. Это была только его работа, единственно доступная для него.

Смутный страх закрался в сердце Виктор Джулио. Он посмотрел на пустынную дорогу внизу. Затем, подогнув большой палец на левой руке, он положил между ним и запястьем свою трость. Держа руку вытянутой, он начал вращать трость взад и вперед так быстро, что казалось будто трость подвесили в воздухе.

- Что это за фокус? — спросил Октавио, увлеченно наблюдая за ним.

- Это не фокус. Это искусство. Это единственное, что я делаю хорошо, — печально пояснил Виктор Джулио. — По утрам и после обеда я развлекаю маленьких детей на площади. Некоторые дети даже дружат со мной. — Он передал трость Октавио. — Попробуй. Посмотрим, можешь ли ты повторить это.

Виктор Джулио взахлеб хохотал над неуклюжими попытками Октавио удержать трость так, как полагалось.

- Это требует долгих лет практики, — сказал старик. — Надо развивать свой большой палец, оттягивая его назад, пока он не коснется запястья. Л ты должен двигать рукой очень быстро, чтобы трость не имела времени упасть на землю.

Октавио вернул ему трость.

- Давай лучше поймаем этих собак! — воскликнул он, удивленный внезапным появлением утреннего зарева и красочных пятен, возникших на восточном небе.

- Виктор Джулио, подожди меня, — закричал позади них ребенок.

Босиком, с черными спутанными волосами, завязанными на затылке, шестилетняя девочка быстро догоняла мужчин.

- Посмотри, какую игрушку подарила мне тетя, — сказала она, позволив старику посмотреть на щенка, отцом которого был только что отравленный Герман. — Я назвала ее Бабочкой. Она очень похожа на Бабочку, правда?