Невербальная практика

— Пока расследование по новым обстоятельствам не потребует вашего участия, вы свободны. Благодарим за сведения, мистер Малфой. Вы действительно оказались в непростой ситуации.

Драко неловко кивнул и, бросив быстрый взгляд на расступившихся авроров, направился к выходу. Поттер последовал за ним.

— Что это было? — низко проговорил Малфой, наконец оказавшись в коридоре, ведущем к атриуму.

— Гермиона попросила меня сделать это, — уклончиво ответил Гарри, пожимая плечами. — Что между вами произошло? Не понимаю, с чего бы ей помогать тебе.

— Ох, Поттер, не заставляй меня рассказывать ещё одну душещипательную историю.

Гарри неопределённо фыркнул:

— Она не писала мне с начала учебного года, и вдруг…

— Не ревнуй, — усмехнулся Драко, останавливаясь у камина. Странное тревожное чувство точило его изнутри, хотя, казалось, беспокоиться было не о чем. — Я угощу тебя обедом. Хочу отблагодарить своего спасителя, да и к тому же… — Малфой напряжённо прикусил губу. — Мне нужны подробности.

— У меня будут встречные вопросы, — с осторожностью заметил Гарри.

— Как скажешь. Встретимся на перекрёстке Косого переулка, — и, взяв в руки порох, покинул Министерство.

Когда Драко оказался на месте, по слуху ударили гомон и шелест бумаги. Тощие служители прессы кричали, размахивая новым выпуском «Пророка», и толпа, обычно равнодушная к газетам, окружала их плотным кольцом. Ошеломлённые взгляды скользили по желтоватой бумаге, и Драко почему-то понял, что произошло нечто неприятное. Он выхватил у продавца утренний выпуск и быстро пробежался взглядом по заголовку. Возникший рядом Поттер что-то спросил, но Малфой не ответил, с ужасом уставившись на выведенные крупным шрифтом слова:

«ГРОМКОЕ ПРИЗНАНИЕ!Героиня войны и профессор Хогвартса: кто на самом деле скрывался под маской Леди Джи»

* * *

Магическое общество не было таким взволнованным со времён окончания войны, поскольку за пару недель произошло больше скандалов, чем за предыдущие пять лет: Визенгамот обвинил и тут же оправдал Драко Малфоя в распространении жидкого Империуса; истинный виновный, укрывавшийся в Хогвартсе, был найден мёртвым в своём кабинете вследствие нарушения непреложного обета; газеты не прекращали кричать заголовками о развращении студентов Школы волшебства, виновником которого стал один из профессоров.

Однако было нечто, венчающее скандальные новости подобно завершающему штриху: Гермиона Грейнджер (или Леди Джи, как её теперь любили называть в прессе) исчезла. Последний её след обрывался в Хогвартсе. Утром того дня, когда должно было состояться слушание по делу Драко Малфоя, она отправила в редакцию «Пророка» компрометирующее и довольно короткое письмо о своих новеллах.

Уже в полдень журналисты, атаковавшие Хогвартс, постановили: мисс Грейнджер покинула школу. Сперва её пытались отыскать на территории магического Лондона. При этом досталось и Поттеру, и семейству Уизли: их подозревали в сокрытии «растлительницы» в первую очередь. После десятков опровергающих заявлений стало ясно: Гермионы Грейнджер не было, кажется, в пределах всего магического мира. И хотя Министерство попыталось запретить назойливой прессе донимать её родителей-магглов, отряду стирателей памяти пришлось хорошо поработать над соседями Грейнджеров, оторопело наблюдавшими за потоком конвертов, посреди ночи хлынувших в дымоход дома напротив.

Однако ни одно расследование не привело к разоблачению. Казалось, мисс Грейнджер просто испарилась. Ни друзья, ни родственники не знали о том, куда она пошла и почему не выходила на связь, и вскоре прессе надоели бесплодные поиски. Прошли недели, образуясь в месяцы, и скандал забылся. Теперь имя Гермионы едва упоминалась в газетах; общественный интерес истощился. Друзья и родные некоторое время совершали попытки выйти с ней на связь, однако вскоре тоже отступились, решив, что Гермиона попросту не хочет, чтобы её нашли.

Оставался лишь один человек, который всё ещё донимал Аврорат, частные агентства и несчастных родителей Грейнджер.

— Мистер Малфой, вы меня не поняли.

В светлом кабинете, всё ещё пахнущем новой мебелью, некоторое время звенела тишина.

— Разве? — Драко нервно взглянул на частного детектива, сидящего перед ним с откровенно уставшим выражением лица. — Я лишь попросил назвать сумму, которую мне необходимо добавить к вашему ежемесячному жалованию, чтобы вы наконец нашли её.

— Поймите… — мужчина потёр переносицу. — Деньги не решат вопрос, — и, кажется, сам удивился своим словам. — Мисс Грейнджер невозможно найти. Я и мои люди испробовали все способы.

— И незаконные?

— Вы выразили желание начать сразу с них.

Малфой плотно сжал губы; в груди заворочалось желание рявкнуть на бесполезного детектива, выписать ему баснословный чек и заставить продолжать поиски. Но искреннее бессилие, которое тот показывал всем своим видом, вынудило Драко нехотя отступить.

— Что ж, — он поднялся из-за своего рабочего стола. — В таком случае наше сотрудничество окончено.

Детектив кивнул, поднялся следом и протянул руку.

— Было приятно сотрудничать с вами, мистер Малфой, — проговорил он и, обменявшись с ним рукопожатием, отступил на пару шагов. — Мне правда жаль. Я уверен, что вы с ней ещё встретитесь.

— Спасибо, — неожиданно для себя проговорил Драко тихим голосом и отвернулся, испытав неловкость. За прошедшие месяцы никто не произносил слов, исцеляющих более, чем эти.

Нарцисса, сперва погоревав, вскоре начала заговаривать о новых партиях; Люциус молчал и, казалось, вообще отказывался комментировать сложившуюся ситуацию. Драко старался не общаться с родителями, потому что не понимал их безразличия. Ровно по этой же причине он оборвал связи почти со всеми знакомыми и заперся в стенах своей небольшой, но активно развивающейся фирмы по производству зелий.

Сначала он запустил разработку антидота для волшебников, успевших употребить жидкий Империус Хорни. Первой наблюдающейся стала Глэми. Ей пришлось пройти длительную неприятную терапию, в результате которой — к счастью Драко и всех зельеваров его фирмы — она полностью поправилась и даже смогла превосходно сдать экзамены.

В разгаре лета Малфой получил от Дерека письмо с колдо, на котором он и Глэми, обнимаясь, стояли на живописном скалистом берегу где-то в Шотландии. Слизеринец поблагодарил Драко за данный однажды совет и выразил их с Глэми общие сожаления по поводу того, что ни он, ни мисс Грейнджер уже не вернутся в Хогвартс. Драко хранил эту фотографию в верхнем ящике стола вместе с газетными вырезками о пропаже Гермионы. Иногда после долгого рабочего дня он доставал их, раскладывал перед собой и снова пытался найти ответ на вопрос о том, куда она исчезла, но в конце концов просиживал около половины ночи, непрерывно рассматривая её лицо и потягивая огневиски, запас которого опасно увеличивался с каждым месяцем.

Малфой злился на Гермиону. Первое время он считал, что она поступила бессердечно, благородно пожертвовав своей репутацией ради него и исчезнув. Если бы она спросила его, прежде чем сделать это, Драко однозначно отказался бы. Она не имела права приносить такие жертвы. Из-за этого Малфой чувствовал себя хуже, чем подсудимый, обречённый на поцелуй дементора.

Но затем, уже почти сгорев от ярости и нескончаемого яда дорогого алкоголя, Драко вдруг понял — Грейнджер неслучайно поступила именно так. Она лишь платила ему той же монетой. Гермиона знала: ни один человек не должен решать за другого то, как ему будет лучше, и в течение долгого времени пыталась доказать это Драко. Однако он был слеп, и только оглушающая боль, следовавшая за исчезновением Грейнджер, заставила его наконец открыть глаза.

После ухода детектива Драко ещё долго смотрел в пространство, стараясь осмыслить произошедшее. На какое-то мгновение ему показалось, что последняя надежда испарилась и мир опустел. Он никогда не сомневался в сообразительности Грейнджер, но и представить не мог, что даже деньги порой бессильны. Мог ли человек исчезнуть, не оставив за собой ни одного следа? Малфой несколько раз порывался отправиться на поиски самостоятельно, но подозревал, что бесплодные попытки окончательно уничтожат его. Он старался убедить себя, что принятие её решения положит конец и тревожности, и боли, и тоскливому ожиданию, но до сих пор странная обида на Грейнджер клевала сердце подобно стервятнику.

Драко достал из стола одну из колдографий и прищурился, словно улыбающееся лицо Грейнджер могло дать ему подсказку. Несмотря на то, что прошло уже почти шесть месяцев с её исчезновения, Малфой не позволял себе потерять надежду на то, что однажды Гермиона вернётся.

В окно ударил порыв стылого зимнего воздуха, и Малфой с ненавистью посмотрел за стекло, туда, где на оживлённой улице магического Лондона люди сливались в хаотичные потоки предрождественской суеты.

До ожидаемого всеми праздника оставалось чуть меньше недели, и Драко старался не нагружать сотрудников тяжёлой работой. Когда они суматошно собирались домой, Малфой видел в лицах веселье и радостное предвкушение и не мог соврать себе, что не испытывает жгучую зависть. Несмотря на это, он твёрдо решил не праздновать и отправлял в мусорную корзину все приглашения, которые ему приходили.

В дверь робко постучали, и в проёме появилась голова помощника Драко. В его глазах читались изумление и смятение, поэтому Малфой нетерпеливо приподнял бровь.

— Вам посылка.

— Сыворотка крови единорогов? — Драко махнул рукой, приглашая сотрудника в кабинет. — Слава Мерлину! Я думал, что не дождусь образцов до следующего года.

— Боюсь, сэр, это не сыворотка, — и, медленно подойдя к столу начальника, положил на него ярко-красный прямоугольник упакованного подарка.

Малфой подозрительно нахмурился:

— От кого он?

— Приходил посыльный, просил передать прямо в руки. Я говорил, что вы не принимаете личную почту на работе, но тот волшебник… — парень пожал плечами.

— Вот как… — задумчиво протянул Драко и тут же кивнул: — Спасибо, ты можешь идти.

Некоторое время Малфой смотрел на принесённый подарок и лихорадочно думал о том, от кого он мог быть. Наконец любопытство победило, и Драко, стараясь разрывать обёртку медленно и словно незаинтересованно, увидел промелькнувший в складках бумаги ажурный пергамент с двумя короткими предложениями:

«Мне потребуется твоя рецензия. Успеешь прочесть до Рождества?»

Малфой заметил, что записка в его руках задрожала. Одним резким движением он разорвал бумагу и замер, уставившись на чёрную обложку книги с тиснёными серебром буквами: «Леди Джи» — мелким шрифтом в самом верху и чуть ниже, уже крупнее и заметнее:

«Невербальная практика»

* * *

Из окна своего дома Драко наблюдал за тем, как на город опускаются рождественские сумерки, и едва ли слышал тихую музыку, льющуюся из магического приёмника. Кто-то очень радостный пел о праздничном чуде, о семейных вечерах и тёплых каминах с оставленными около них тарелками с печеньем, но Малфой был далёк от этих инородных светлых звуков.