Живодер

— Собираемся в обговоренных координатах. Любой глупец, который не окажется там через следующие десять минут, на одиннадцатой получит мой меч в брюхо.

— Пешиг, они точно здесь, — добавил Салар, пока его судно стрелой летело к месту сбора. — И ты должен мне рейдер.

— Увы, сейчас я страдаю от явного недостатка таких судов. Впрочем, ты великолепно справился. Благодаря вашим героическим усилиям Клукс и остальные смогли точно определить положение защитных систем.

— Ненавижу тебя.

— Как бы эти слова ни грели мое сердце, боюсь, что тебе стоит уняться. Еще я бы посоветовал тебе поспешить и отлететь подальше от горы.

Пешиг отключил частоту, и Салар оглянулся. Что-то сверкнуло высоко над пиком.

— Рулевой, прибавь скорости, — прорычал он. — Готовься к развороту с креном по моему приказу. Я не позволю Аваре опять забрать всю славу.

— Мой господин, вы уверены, что это разумно? — протянул Киш, приложив к лицу тряпку. Он отшатнулся, когда Салар вновь пронзил его, на этот раз лишь злым взглядом. — Нет… да, мой господин, разумеется, я вижу, как это разумно. Настолько разумно, что иначе бы никто не поступил.

Салар фыркнул и отвернулся к горе, наблюдая, как пикируют бомбардировщики. Он ухмыльнулся.

— Как бы я ни ненавидел Пешига, вот это мне по душе. Киш, напомни мне украсть этих воронят, когда я убью Пешига.

— Обязательно, мой господин.

Салар знал, что у пустотных мин было две боеголовки. Первая взрывалась за секунды до второй, создавая своего рода пузырь в реальности. Вторая же содержала лишь одну частицу темного света. Соприкосновение ее с реальным пространством приводило к всеразрушающей имплозии. Пузырь же сдерживал реакцию, препятствуя уничтожению чего-либо, кроме назначенной цели.

Одной было достаточно, чтобы сокрушить крепость. Две могли опустошить целый город. Три… очевидно, трех было достаточно, чтобы стереть с лица земли гору.

Не было ни вспышки, ни раската грома. Лишь внезапный порыв ветра, а затем скалы исчезли.

Будто кто-то рассек муравейник. Вверх полетели клубы дыма и пламени, когда остатки горы обрушились внутрь самой себя. Вражеская цитадель была вскрыта, ее стены пали, а укрепления раскололись на части.

— Легкая добыча, — прошептал Салар. Он выхватил меч и взмахнул им, красуясь. — Разворачивай нас. Хочу скорее увидеть взгляд Авары, когда присвою себе всю добычу!

Олеандр завопил.

Крик был хриплым, пронзительным. Воплем существа, загнанного за пределы ментальной и физической выносливости. Даже за ту неясную грань, где могут сойтись удовольствие и боль. Он бился в оковах, пока Гексахир извлекал из его спинного хребта иглу для ввода веществ.

— Видите? Прежде омертвевшие нервные окончания теперь, после простого применения синтетических связующих агентов, вернулись к полной чувствительности. Таким образом можно вернуть пленника к оптимальному уровню отдачи без необходимости длительного периода восстановления.

— Долгосрочные последствия? — спросила его альдари. Она была одной из нескольких гемункулов, что собрались в зале, который являлся ближайшим подобием апотекариума на крейсере друкари. Темные альдари не были склонны проводить тщательную диагностику раненых после боя и зачастую предоставляли их самим себе, если тем не удавалось добраться до безопасного места.

Здесь и расположились Гексахир и его последователи, вскоре начавшие чувствовать себя как дома. Позади собравшихся творцов расхаживали туда-сюда развалины, которые переставляли оборудование и спорили друг с другом от имени своих хозяев.

— Неясны, — ответил Гексахир. — Наш субъект отличается… уникальным телосложением, как ты прекрасно знаешь, дорогая Диомона. Более хрупкая особь может не выдержать боли до того, как будут применены связующие агенты. Я предлагаю провести ряд испытаний с широким диапазоном видов скота. Когда мы получим результаты, то сможем наилучшим образом рассчитать дозировку и определить подходящий способ инъекции. — Гемункул обвел собравшихся взглядом. — Только представьте, друзья мои… мы наконец-то сделаем скот действительно возобновляемым ресурсом.

Собравшиеся альдари бурно аплодировали, пока развалины стаскивали Олеандра с наблюдательной дыбы. Гексахир небрежно махнул рукой. — Довольно. Урок окончен. Возвращайтесь к своим делам.

Развалины выпустили Олеандра, без сил рухнувшего на палубу, и встали рядом на страже. Гемункулы разошлись по своим делам. Гексахир же омыл руки в поднесенной слугой чаше с вяжущей жидкостью и лишь потом обратился к пленнику.

— Ты хорошо справился, Олеандр. На худой конец ты сгодился как подходящий образец для опытов. Определенно лучший, чем твой учитель.

— Ты ненавидишь его, не так ли? — Кох с трудом поднялся на ноги.

— Нет, — ответил Гексахир и помедлил. — Действия детей и животных не могут оскорбить, лишь разочаровать. Печальная правда в том, что Фабий был мне по душе. Гораздо более, чем большинство представителей моего ковена. Все они алчные и амбициозные создания, зачастую юные настолько, что едва осознают: великая империя рухнула не за один день, как утверждается в представлениях арлекинов, гибель ее была медленной и мучительной. Они не представляют красоты тех времен и то, каково было нам, пытавшимся творить уже тогда. Но Фабий понимал, пусть его осознание и было ограниченным. — Гемункул поглядел на Олеандра сверху вниз. — Он наблюдал за гибелью вашего Империума и описал его медленное и затянувшееся погружение в мрачную бездну непоследовательности. На самом деле мы с ним отличались схожими умами. Поэтому я и не убил твоего учителя, когда он пришел.

— Расскажи мне об этом.

— Что? — переспросил Гексахир.

— Расскажи мне. Прошу.

— С какой стати?

— Чтобы я мог учиться.

— Ну хорошо, — протянул гемункул. — Пусть никто не скажет, что я когда-либо отказывал стремящимся к знаниям. Я прирожденный учитель. Есть во мне неодолимое стремление разделить свое богатство мудрости с теми, кто попросит.

— А Фабий просил?

— Можно сказать и так. Он совершил налет на наше начальное логово. Это был весьма дерзкий гамбит: волевой, жестокий, но не лишенный звериной хитрости. Признаюсь, я даже сперва был ошеломлен его бравадой. Мы, гемункулы, по природе своей не склонны к таким представлениям. Пускай ими занимаются ведьмы на аренах.

— Вы его поймали.

— Зависит от того, как ты понимаешь поимку. — В голосе Гексахира прозвучала нотка восхищения. — Я до сих пор убежден, что он позволил поймать себя. Он хотел привлечь наше внимание и преуспел. Я сразу раскусил его, конечно. Фабий не мог скрыть, как нуждается в нашей мудрости. Я ощутил в нем отчаяние.

— И поэтому начал учить его.

— Всему. Мы научили его всему. — Гексахир отвернулся. — О, конечно, он и сам уже нахватался основ. Владел базовым пониманием генетических манипуляций, рабочим знанием анатомического воссоздания, даже солидным багажом понимания определенных технологий, о которых мон-кеи едва ли могут быть вообще осведомлены. Впрочем, при всей своей одаренности Фабий очень многого еще не знал.

— Ты говоришь так, будто гордишься им.

— Горжусь. И поэтому я прослежу за искоренением с тяжелым сердцем. Но доведу его до конца.

— Потому что он сбежал? — надавил Олеандр. — Поэтому вы его ищете?

— Отчасти, — признал Гексахир. — Мы не позволяли ему уйти. Впрочем, он не внял нашим возражениям. И во время бегства развязал войну между кабалами Разрезанного Глаза и Похищенного Сознания, после чего под прикрытием боя скрылся из порта Кармин. Должен сказать, война эта продолжается и теперь.

Олеандр едва удержался от смеха. Вот это было похоже на Фабия, которого он помнил.

— И это все? Вы легко отделались. Он совершал ради меньшего и куда худшие деяния.

— Он оскорбил нас. Злоупотребил нашим гостеприимством. Умял наши тайны так, будто это были лишь лакомства. И в довершение всего имел наглость сбежать до того, как мы очистили его память. — Гексахир выпрямился во весь рост. — Не так ли, Диомона? — окликнул он. — Насколько я помню, ты была излишне любезна с нашим гостем.

— Не больше чем ты, Гексахир, — сухо ответила гемункул, не обращая внимания на взгляды, брошенные на нее другими. — Он одурачил нас всех своим мальчишеским пылом и простенькими уловками. — Она поглядела на Олеандра, и тот заметил, что глаза являлись на самом деле тщательно изготовленными протезами. — В конце концов они… весьма впечатляющий вид.

Среди гемункулов после этих слов прошелся согласный ропот. Гексахир усмехнулся.

— Да, полагаю, так. Конечно, если считать жестокий примитивизм притягательным. — Он покачал головой. — Однако его ждет наказание. Сперва мы выманим его из норы. Ради этого мы продолжим разрушать его владения. Одно за другим, пока он наконец не сочтет нужным показаться. Довольно простой план, но, сдается мне, лучшие планы всегда таковы. — Он поглядел на своего пленника. — И ты нам в этом весьма помог, Олеандр. О, мы даже не додумались бы искать новую цель здесь, если бы ты не указал на нее.

— Рад услужить, — склонил голову апотекарий.

— Какой милый мальчик, — пробормотал Гексахир. — Совсем не как ты, Диомона.

Альдари дернулась, но ничем другим не выдала, что вообще услышала эти слова. Гексахир снова поглядел на Олеандра.

— Знаешь, она создает животных, — прошептал он, будто делясь тайной. — Четвероногий скот для уже ломящихся столов великих кабалов. — Гемункул щелкнул языком. — Гений, растраченный на кулинарный вздор…

Прозвенел колокольчик, и Гексахир отвернулся. В зал вошел один из заместителей Пешига.

— Да, в чем дело?

— У нас есть пленник.

— Ах. Как приятно. Вносите его, вносите. — Он махнул куче развалин: — Эй, вы, расчистите место!

Пока слуги убирали все со стола для наблюдений, появилось целое отделение воинов-друкари, вместе тащивших что-то огромное. Поднять груз на стол они смогли только вместе с развалинами. Олеандр узнал воина в разбитых силовых доспехах второго типа, отмеченных не древними инсигниями, а всевозможными звериными тотемами.

— Чорт, — пробормотал он. Он не видел собрата-апотекария уже много веков.

Тот был без сознания, вероятно, из-за дымящейся пробоины в нагруднике. Гексахир с предвкушением склонился над телом.

— Занимательно. Похоже, герметические соединения превратились в нечто похожее на застывшую кровь. А шлем, судя по всему, прирос к черепу. Диомона, принеси мне мононитевую пилу.

— Ты собираешься вскрыть его броню? — спросил Олеандр.

— Нет, я собираюсь вскрыть его самого, — ответил гемункул. — Он случайно не был твоим другом?

— Нет. — Если Чорт кем и был для Олеандра, то лишь загадкой. Олеандру не было до него особого дела, и чувство, наверное, было взаимным.

— Жаль. — Гексахир вернулся к приготовлениям. — Впрочем, ты хорошо потрудился. Можешь помочь мне, если хочешь. Ты это заслужил. — Он покосился на слуг Пешига. — Как прошел налет? Полагаю, успешно?

— К чему их спрашивать? Они ведь ничего не знают, — ответил ему сам вошедший в зал архонт. Пешиг был облачен в выглаженный камзол цвета вина — а может быть, крови, — и плащ того же оттенка, но брони не носил. Конечно, архонт все — таки вооружился. Даже Пешиг был не настолько глуп, чтобы ходить без оружия. — Ведь это мой корабль.