Живодер

Глава 6. ФАНТОМНАЯ БОЛЬ

Со всем удобством откинувшись в кресле, Пешиг вальяжно рассматривал парящие над столом голографические проекции данных.

— Все эти планеты… Действительно небывалая нажива. — Он посмотрел на других архонтов и ощутил, как уголки рта невольно кривятся в улыбке. Похоже, те были не слишком-то рады здесь находиться. — Во всяком случае, для меня. А что думаешь ты, Салар? Авара?

— Я думаю, что ты все еще должен мне рейдер, — проворчал Салар. Он опять вонзил нож в стол. Пешиг не мог разглядеть, что тот вырезает, но, несомненно, это была какая-то похабщина. Да и вдобавок наверняка высеченная с ошибками.

— Он прав, — заметила Авара. Все идет слишком хорошо, чтобы быть правдой. Сколько мы разграбили миров — пять? Шесть? И до сих пор ни следа погони. — Она усмехнулась, сверкнув заостренными зубами. Волосы архонтессы были выбриты налысо, а один ее глаз скрывал монокль, подключенный к разъему на виске. Она была вооружена, как и остальные два друкари, пусть и предпочитала тяжелый бласт-пистолет.

— Во всяком случае, организованной погони. — Пешиг открыл второй канал данных. — Наше присутствие заметили несколько флотилий системной обороны, но один корабль легко может проскользнуть сквозь сеть, в которой запутается флот. Особенно этот корабль. Знаете, он когда-то принадлежал самому герцогу Слискусу. Я выиграл его в карты.

— Скорее уж украл со свалки, где тот его бросил, — презрительно фыркнул Салар.

— Но послужной список все равно внушает.

— Корабль — то еще ржавое корыто, — склонилась вперед Авара. — Однако даже худшее барахло из Комморры достойней летающих кирпичей, которые мон-кеи по скудоумию называют боевыми кораблями. Сказывается и то, что мы не следуем никакой заметной мне системе. Я бы все отдала, лишь бы понять, как он находит эти планеты.

— Я спрашивал, — заявил Салар.

— И? — повернулась к нему архонтесса.

— Он сказал, что это деловая тайна.

— Не знай я его лучше, подумала бы, что нас используют, — сказала Авара и устроилась поудобнее, скрестив руки.

— Конечно, он нас использует, — усмехнулся Пешиг. — Это видно по тому, что наши цели — скрытые хранилища. Может, он выслеживает какого-то отступника.

— А что насчет мон-кея? — протянула Авара. — Ну, того, что всюду семенит за Гексахиром.

— А что не так? — непонимающе моргнул Салар.

— Разве тебя это не беспокоит?

— Что у него есть раб? Нет, не особенно.

— Не просто раб. Аугментированный мон-кей. Их невозможно укротить. Они в лучшем случае едва управляемы.

— Однако этот выглядит совершенно покорным, — отстраненно пробормотал Пешиг.

— Что меня и беспокоит, особенно после того, что мы нашли в двух последних схронах. Аугментированные мон-кеи, причем оба, похоже, обучались искусству ткача плоти. — Авара покачала головой. — Все это неестественно, да и возможные следствия мне не нравятся.

— Какие следствия? — нетерпеливо потребовал ответа Салар. — О чем ты там бормочешь?

— Она хочет сказать, что, быть может, Гексахир затеял нечто опрометчивое, — сказал Пешиг, задумавшись над услышанным. — Что, конечно, само по себе нам выгодно. Разумеется, без доказательств все это лишь бесплодные гадания.

— Так почему это может быть выгодно? — надавил Салар. Он подался вперед, сверкая алчным взглядом.

Пешиг улыбнулся. Действия громилы было слишком легко предугадать. Он изобразил зевок, а потом сказал:

— Недавно пошли слухи…

— Слухи ходят всегда, — перебила его Авара.

— Но источник этих надежен.

— Опять твои важные друзья, а?

Пешиг бросил на нее косой взгляд. Авара была орехом покрепче Салара. Амбициозной, но совсем не глупой.

— Я всегда гадала, — продолжила она, — как ты оказался здесь, с нами, если знаком со столькими важными людьми?

— Все дело в невезении, — легкомысленно ответил архонт. — Что ты знаешь о Тринадцати Шрамах?

— Могу поспорить, столько же, сколько и ты.

— Но ты проиграешь спор. Помнится, моя дорогая подруга Аврелия… Аврелия Малис, уверен, вы о ней слышали… как-то мимоходом спросила: почему тринадцать?

— Что?

— Почему не двенадцать? Не шесть? Или тридцать? Почему именно тринадцать?

— Я не знаю. Почему тринадцать?

— Как знать? — пожал плечами Пешиг. — Ведь это тайна.

Он рассмеялся, заметив едкий взгляд Авары.

— Так в чем смысл этой истории? — процедила она.

— Мы не можем доверять ничему сказанному ими, — встрял Салар. — Они не мыслят как мы, эти гемункулы. — Он показал ножом на Пешига. — Потому он призывает быть начеку.

— Хотя бы с этим я согласна, — расслабилась Авара, но потом нахмурилась. — Может, нам стоит вернуться в Комморру. Пока удача нам не изменяла, но мы можем нарваться на что-то, с чем не справимся. Или одна из этих планет передаст другой предупреждение.

— Этого не будет, — усмехнулся Пешиг. — Применяемые Гексахиром подавители связи — лучшие из лучших. Во всяком случае, так он меня уверял. Я склонен поверить ему на слово, ведь серьезной погони нет. Как и заметного сопротивления.

— А если их окажется недостаточно?

— Тогда у меня будет острый разговор с Гексахиром. Хотя, признаюсь, замечание дельное.

— Вы оба трусы, — усмехнулся Салар.

— Оппортунисты, — возразил Пешиг, показав на Авару. — Мы — оппортунисты, а потому всегда должны быть внимательными. Гексахир что-то затеял и хочет скрыть это от остальных ковенов.

— И как же ты пришел к такому выводу? — потребовал ответа Салар.

— Все просто. Наши налеты проходят слишком легко, цели очень уж простые. Небольшие планеты, почти не защищенные. Так зачем отдавать нам властелинью долю добычи? Чтобы можно было правдоподобно все отрицать. Как я уже сказал, недавно ходили слухи, истории о ткаче плоти мон-кее, которому открыли тайны ковена и затем дали сбежать.

— Их слышала и я, — заметила Авара.

— Но какова связь с нашими рейдами? — нетерпеливо заворчал Салар. — Я ее совсем не вижу.

— Этого я еще не понял. — Пешиг откинулся в кресле и скрестил пальцы. — Но чувствую, что связь есть, и когда мы поймем, в чем дело, то узнаем и как на этом нажиться.

— А если Гексахир окажется несговорчив? — протянула Авара.

— Всякое случается. А гемункулов можно заменить, — улыбнулся архонт.

Улыбнулся и Гексахир, сидевший в отсеке, ставшем его логовом.

Затевалось предательство. Меньшего он не ожидал. И готовился соответственно.

Перед тем, как покинуть укрытие в Комморре, гемункул позволил себе вольность поселить в своем теле стаю наномух. Эти крошечные создания являлись машинами в той же мере, что и паразитами, и действовали в качестве подвижных передатчиков информации. Гексахир всюду следовал за ними. Если не во плоти, то душой. Заражение распространилось по кораблю, когда наномухи начали плодиться в полном соответствии с расчетами создавшего их гемункула. Поэтому мало что на борту корабля происходило без его ведома. Он знал обо всех кознях, любых мелочных изменах, о каждой творящейся на палубах корабля мрачной драме. Знал и с ликованием собирал целую сокровищницу трагедий.

Гексахир и не ждал беспрекословной верности от Пешига и других архонтов. Преданность за редким исключением не была заложена в суть рождавшихся друкари. Пираты поняли, что их используют, даже позже, чем рассчитывал гемункул. Да, Салар был идиотом, но остальные отличались хитростью, пусть и не особым умом. Впрочем, жажда наживы могла ослепить даже самых наблюдательных воинов.

Увы, алчность — цепь хрупкая, и по ней уже разошлись трещины. Трюмы корабля Пешига ломились от добычи, и его воины, как и последователи других архонтов, шептались, что пора бы и потратить свою долю. Вскоре они потребуют возвращения в Комморру. Гексахир думал, что сможет угрозами и доводами подтолкнуть друкари к налету на еще несколько планет, но надолго их не хватит. Рано или поздно они заскучают или поддадутся страху, и тогда игра закончится.

Пока же ему оставалось надеяться, что Фабий покажет свое лицо скорее рано, чем поздно. Он уже ожидал столкнуться со следами старого ученика. Особенно после того, как вживленный в клона с Белегаста биометрический передатчик умолк. Некто или нечто уничтожило существо. Гексахир надеялся, что это Фабий, ведь дар предназначался ему.

Но это будет последний дар, который Фабий получит от гемункулов.

Он посмотрел на разбираемое устройство. Это, второе из обнаруженных, было встроено в голову одержимого птицами биохудожника. Мон-кей даже вживил себе крылья, будто в примитивной насмешке над бичевателями друкари. Устройство, при всей своей грубости, выдавало и смекалку. Фабий зашел далеко. Изначальные передатчики были настроены лишь на его собственные мозговые ткани. Но следующее поколение явно стало более гибким в применении. Не совсем пригодным к массовому производству, но близящимся к этому этапу. Сколько же таких рассеяно по всей галактике? Сколько лазеек Фабий приготовил для себя?

Любой другой счел бы подобный план безумием. Но Гексахир видел в этом единственный разумный замысел. Он и Фабий были родственными душами. Байл понимал, что галактика сгорает в тлеющем пламени. Как и Гексахир, в глубине души он знал, что его народ обречен. Гемункул не обманывал себя, размышляя, какая судьба уготована друкари. Они медленно шли навстречу вымиранию, как и их сородичи с миров-кораблей. Грядущего сожжения не избежать даже прячущимся в примитивных анклавах экзодитам. Все они были лишь пищей для пламени. Конечно, если что-то не изменится…

Как Фабий стремился изменить человечество в нечто лучшее, так и Гексахир хотел изменить альдари. Конечно, их методы были совсем не похожи. Фабию не было дела до тех мон-кеев, что уже существовали. Он намеревался создать новый вид, который будет править Галактикой после гибели предыдущего. Но для Гексахира целью являлась сама гибель. Ради выживания альдари предстояло прежде сгинуть, чтобы их души могло вобрать создание, известное как Иннеад.

В юности Гексахиру не было дела до богов. В дни угасания империи альдари божества казались лишь благозвучным суеверием из более простых времен. Но после падения империи и возвышения Комморры он избавился от заблуждений.

Боги существовали, и они были голодными чудовищами.

Однако некоторые из них оказались чудовищнее прочих. А другие могли таить в себе ключ к перерождению его народа. Таким был Иннеад, согласно словам тех, кто открыл тайну Гексахиру. Лишь когда Иннеад поглотит всех живых альдари, кроме, разумеется, немногочисленных преданных ему, таких как сам гемункул, их вид возродится избавленным от слабости, что привела к падению. Однако среди разделявших это верование было удивительно мало согласия в способе достижения желанного итога. Некоторые намеревались просто дожидаться неизбежного сожжения, может быть, изредка подталкивая события тут и там. Другие посвятили себя созданию превосходных пандемий или оружия со столь ужасающим разрушительным потенциалом, что его не рискнул бы применить даже Асдрубаэль Вект.

Гексахир же предпочитал более изящное решение, вдобавок позволявшее ему предаваться своей тяге к искусству. Население Комморры делилось на вернорожденных и полукровок, причем именно ковены гемункулов владели амниотическими баками, из которых появлялись на свет вторые. Тринадцать Шрамов растили воинов и рабов для двадцати меньших кабалов и ряда великих. И за этим надзирал сам Гексахир, являвшийся главой ковена.