Вторая жена господина дознавателя

Странно, но в этом мире я начала по-другому воспринимать подобные темы. Не иначе заразилась стыдливостью от местных! Конечно, я никогда не была особенно раскованной, и мы с Антоном не занимались любовью во всяких «экзотических» местах вроде примерочных кабинок, машины или пляжа, хотя он иногда такое желание изъявлял. Однако я и не краснела при упоминании секса и сама могла пошутить на эту тему или рассказать пошлый анекдот в дружеской компании. А здесь мне все эти намёки вдруг стали казаться ужасно неприличными.

— А про какую традицию сказал отец? — спросила я, желая поскорее сменить неудобную тему.

— Во время ужина вы должны будете съесть совсем немного — только то, что положат вам на тарелку, — сидеть с покрытой головой, ни на кого не смотреть и разговаривать можно только, если кто-то обратится. Весь завтрашний день тоже. Обычно невеста день перед свадьбой проводит в своей комнате и ни с кем не общается, но вам придётся сделать исключение из-за портнихи. А сегодня после ужина старшие члены семьи дадут вам напутствия. Да вы не волнуйтесь, обычно надолго это не затягивается.

— А почему нельзя разговаривать и смотреть на других?

— Чтобы вы заранее начинали привыкать к смирению в замужней жизни, так считается. И этот ужин знаменует ваше отделение от семьи.

Я тяжело вздохнула. Видимо, при муже рот открывать тоже не стоит. Ладно, может, это даже к лучшему. Чем меньше говорю, тем позже поймут, что я не та, за кого себя выдаю. Надо искать во всём плюсы, как говорит Борис Маркович! Только вот делать это всё труднее.

Иси, между тем, сбегала в гардеробную и вернулась оттуда с большим чёрным платком, который принялась повязывать мне на голову. Я невольно содрогнулась. Интересно, здесь чёрный тоже цвет траура? Хотя с таким отношением невестам и правда надлежит пребывать в трауре перед свадьбой…

— Ну вот, госпожа, можете идти на ужин.

Повернувшись, я посмотрела на себя в зеркало. Ну точно траур. И ведь я ничего не знаю про сам обряд бракосочетания! Сколько же ещё сюрпризов меня ждёт…

Глава девятая. Потрясающие перспективы

Ужин прошёл чинно и тихо. Оживлённые беседы за столом не велись: господин Азерис очень тщательно следил, чтобы присутствующие говорили только по делу, то есть просили передать то или иное блюдо или благодарили. Но один раз собственное правило всё-таки нарушил, ведь того требовала традиция. Встал, расправил плечи и, подняв бокал, пафосно провозгласил:

— Итак, сегодня последний вечер, когда наша младшая дочь ещё является частью семьи. Конечно же, мы скорбим о том, что наше дитя совсем скоро покинет отчий кров. Однако я был бы достоин кары, если бы смел выразить недовольство волей богов, создавших наш мир. Элианна вступает во взрослую жизнь и продолжит род, таков закон жизни, данной там богиней Эринией и супругом её Игнасом. Поэтому, хоть я и грущу сегодня о потере ещё одной дочери, но всё же счастлив, что нашёлся достойный мужчина, который поведёт её дальше по жизни. Осушим же наши бокалы за здоровье невесты. Да будет она плодовитой, добропорядочной и покорной воле супруга женой!

— Да будет так! — хором пробормотали родственники.

Захотелось сказать: «Ещё больше пафоса, господин Азерис!» Но, конечно, я промолчала. Смиренно опустила голову и ждала, когда все осушат бокалы за моё благополучие. Самой мне выпить не предлагали, но я только радовалась. Потом все продолжили есть. Мне нельзя было брать еду самой, хотя это не расстраивало: честно говоря, в такой обстановке кусок и так в горло не лез.

Как только господин Азерис встал и объявил конец ужина, все оживились. Дети подбежали к строгому дедушке и начали требовать обещанные гостинцы.

— Вот же нетерпеливые, — усмехнулся тот. — Сейчас мы все пойдём в гостиную, там я вас и угощу. Элианна, иди в мой кабинет за напутствием. Скоро буду.

Я встала, поклонилась и поспешила к выходу. Дети продолжали радостно верещать, но уже уходя, я услышала, как Элинора тихо говорит госпоже Азерис:

— И правда, её будто подменили. Выходит, болотный дух — не страшилка для детей?

Да-да, болотный дух существует, не переставайте в это верить! Я не хочу на допрос к менталистам! Выйдя в холл, я поискала глазами Иси, боясь, что не найду кабинет сама, однако служанки нигде не было. Я вздохнула и поплелась в сторону коридора. Вроде бы дверь помню.

— Госпожа Элианна! — вдруг донеслось откуда-то слева. Я повернула голову на звук и увидела бегущую ко мне Иси: она раскраснелась и запыхалась.

— А, вот и ты, Исидория. — Мне не пришлось изображать облегчение в голосе, и даже надменный тон получился сам собой. — И где это тебя носит? — Ого, да я совсем вошла в роль!

— Простите, простите, госпожа Элианна! Я… ну, бегала по делам на улицу, а там… Даннилиса встретила. И заболталась немного.

— Ясно-ясно, как ты заболталась. — Я погрозила служанке пальцем и нахмурилась, но постаралась, чтобы это выглядело наигранно. Иси, кажется, догадалась, что хозяйка её простила.

— Пойдёмте, я вас провожу. Негоже вам одной-то ходить.

И Иси, мелко перебирая ногами, зашагала в сторону кабинета.

— Вы, надо думать, целовались, да? — подначила я, пряча за смешком нервозность.

— Ах, госпожа Элианна! Да разве ж я могу…

— Можешь, — перебила я. — Мне интересно!

— Ну, да, немного и пообнимались в кустах сирени. — Иси снова покраснела.

— Только пообнимались? — Я повернулась к Иси и подмигнула ей.

— Ах, госпожа Элианна, да что ж это на вас нашло-то сегодня? — Иси всплеснула руками. — Никак из-за свадьбы сами на себя не похожи! — А потом, понизив голос до шёпота, прибавила: — Вы не подумайте, госпожа! Я не такая, как некоторые служанки. Да и Даннилис мой парень порядочный, никогда не позволит себе ничего лишнего. Мы уж свадьбу подождём.

Но она снова отвела глаза: похоже, сказала не всю правду. Я пожала плечами и не стала расспрашивать дальше, тем более что тема щекотливая, и мы как раз добрались до кабинета. Дверь оказалась незапертой, и я, памятуя о словах «отца», прошла внутрь. Служанка осталась снаружи: я краем глаза увидела, как она оперлась спиной о стену и счастливо прикрыла глаза. Интересно, а можно мне сейчас будет поговорить о её свадьбе? Вдруг больше не выдастся подходящего случая? Была не была, рискну…

Я села в кресло, но почти сразу же встала снова: неизвестно, можно ли мне сидеть в отсутствие хозяина этой комнаты. Да и всё равно спокойно сидеть не получилось бы: меня начинало трясти. Хотя с чего бы? Ведь я-то знаю, что не Элианна. Я просто играю её роль, чтобы выжить. Кто может меня за это осудить?

К счастью, долго предаваться невесёлым размышлениям мне не дали: открылась дверь, и вошёл господин Азерис. Прошёл к своему столу, изящно опустился в кресло и протянул руку к какому-то ящичку. Вытянул из него нечто, похожее на сигару и слегка щёлкнул пальцами. От сигары тотчас начал подниматься белый дымок. Вот это да! Кажется, я впервые наблюдаю настоящую магию в этом мире. Хотя отец Элианны вроде маг воды, но, наверное, это неважно.

— Садись, — сурово сказал тот и неглубоко затянулся. По комнате поплыл приятный аромат, напомнивший мне чёрную смородину. У родителей в деревне много кустов, и летом мама обычно заваривает чай с их листьями…

Я поспешно присела в кресло, стараясь совладать с подступающими слезами. Бедные мои родители! Как они там? Знают ли, что я пропала, или пока меня никто не ищет?

— Не буду долго говорить. Всё уже сказано тебе ранее, но традиция есть традиция. Как отец, могу лишь настоятельно советовать уважать мужа и всецело подчиняться его воле. Понимаю, что строптивый характер вряд ли позволит тебе стать хорошей женой, но всё-таки попробуй. Хотя бы из уважения к родителям и тому воспитанию, которое мы тебе дали. Господин Норден — очень уважаемый человек, и как бы ты к нему ни относилась, не смей позорить его честное имя.

— Я… не собиралась никого позорить, — пропищала я каким-то не своим голосом.

— Не перебивай. Так вот, будь достойной парой супругу. На нашу помощь можешь рассчитывать только в самых крайних случаях, но постарайся не вмешивать нас в свои дела. Наше доброе имя тоже дорогого стоит, и хотя ты переходишь под опеку супруга, мы по-прежнему остаёмся твоей роднёй. Так что будь добра вести себя, как полагается девушке из благородной семьи. Помни, ты — тень своего мужчины и делаешь только то, что он позволит.

Господин Азерис замолчал, снова затянулся и некоторое время смотрел в окно, за которым начинали сгущаться летние сумерки. Потом снова повернулся ко мне и неожиданно сказал уже совсем другим тоном:

— Не держи на нас зла, Элианна. Это сейчас тебе по молодости лет кажется, будто родители — жуткие тираны, не позволившие тебе выйти замуж за того, кого любишь. Но поверь, когда у тебя появятся свои дети, станешь рассуждать совсем иначе. Будешь думать об их благополучии, репутации, хорошей партии. Не мне объяснять, что господин Норден для тебя — идеальный муж. За тебя мог посвататься куда менее родовитый и достойный мужчина, и мы вынуждены были бы согласиться. Сама понимаешь, мы переживаем о твоей судьбе, даже если ты и считаешь иначе.

Во взгляде Бруно промелькнуло что-то… человеческое. Какая-то едва уловимая нежность и грусть. Неужели он всё-таки любит Элианну?

— Я ведь помню тебя совсем крошкой. Смотрю на малышку Лилли и вспоминаю тебя. Ты так трогательно радовалась, едва завидев меня… — И тут нежность разом испарилась. — Но время быстротечно, и вот ты уже не маленькая, милая девочка, а своенравная и совершенно бестолковая девица, навлёкшая позор на наши седины.

Я едва сдержала нервный смешок. Седины, как же! Родители Элианны выглядят очень молодо.

— И не нужно усмехаться. Здесь нет ничего смешного или забавного. Ты должна благодарить господина Нордена за то, что дал тебе шанс на хорошую жизнь. Ладно, я, пожалуй, сказал всё, что хотел. Сейчас позову Орелию.

Он затушил сигару и уже хотел подняться, но тут я вспомнила про Иси и, набравшись смелости, попросила:

— Подождите, отец! Я хотела попросить вас кое о чём…

— Да? — Брови господина Азериса взлетели вверх, а на лице отразилась насмешка. — Если это снова касается отмены свадьбы…

— Нет, — смело перебила я. — То есть да, это касается свадьбы. Только не моей. Я хотела попросить вас позволить Исидории выйти за младшего садовника Даннилиса.

Насмешливое выражение на лице «папеньки» сменилось крайним удивлением. Кажется, он даже дар речи потерял на некоторое время. Вгляделся в меня как-то слишком уж внимательно и, наконец, переспросил:

— Ты просишь за Исидорию? Я не ослышался?

— Нет, отец, я действительно прошу за Иси. Мне ведь всё равно нельзя будет взять её с собой в Леренс, так пусть выйдет уже замуж и будет счастлива.

Господин Азерис откинулся на спинку кресла и с силой потёр переносицу. Потом снова посмотрел на меня, и теперь на лице читалось недоверие пополам с тревогой. А я почувствовала, будто воздух вокруг сгустился и гладит меня. Странное и страшноватое ощущение.