Водородная Соната

7 (С -20)

Фзан-Джуйм был субвершинным спутником скульптурной планеты Эшри, что включало его в казуистически редкую подкатегорию лун. Только его военный характер и естественный/искусственный статус — возможно, он являлся кораблём — не позволяли считать его подлинным чудом.

Верпеши, люди, построившие Город Пояса в Ксауне, обратили свое внимание на Эшри примерно в то же время, сто тысяч лет назад. К тому моменту Эшри был мертв уже более миллиарда лет. Он был маленьким, сухим, замерзшим и каменистым, с разреженной атмосферой и затвердевшим ядром, едва теплившимся: большая часть его тепла ушла с конвекцией, позднее — с излучением, и то небольшое количество радиоактивности, которым обладало ядро, с тех пор почти полностью улетучилось.

Благодаря небольшой собственной тектонической активности, но внушительному количеству ударов от бомбардирующих его астероидов, почти непрестанно вызывавших излияния лавы, покрывшие со временем большую часть поверхности, он выглядел как довольно гладкий маленький шар. Верпеши решили улучшить — в их представлении — сие многообещающее начало, и, задействовав методы глубокого терраформирования, превратили Эшри в один из своих скульптурных миров: планету с плоской поверхностью из полированной скалы с сетью опоясывающих ее траншей — с крутыми склонами, глубиной в километры и шириной в десятки километров — врезанными в нее и непосредственно вокруг нее. Из космоса планета выглядела как колоссальный шарикоподшипник с выгравированными на нём дорожками для тысяч меньших сфер.

В итоге совершившие упомянутую работу учёные Верпеша наделили Эшри статусом самого экстремального из всех миров Скульптуры: ни на каком другом планетоиде земля не была так тщательно выровнена, остатки атмосферы так усердно удалены, траншеи каньонов не были выгравированы так глубоко и так широко и не достигали такой ошеломляющей сложности.

Как и все несколько десятков или около того миров Скульпта, этот проект не принес им никакой пользы. Насколько можно было судить — верпеши были скрытным видом, неспособным или не желающим изъявлять себя в той мере, в какой другие, более любопытные виды, считали, это должным — миры Скульптов представляли собой серию титанических произведений искусства.

То, что они также функционировали как явное выражение чистой силы и определенной готовности игнорировать галактический этикет (большинство видов/цивилизаций давно согласились оставить «дикие» миры, такие как Эшри, нетронутыми), вероятно, можно было рассматривать как бонус. Тем не менее, хотя верпеши не выказывали особой агрессии и не считались экспансивным народом, было бы справедливо сказать, что их современники оказались менее чем убиты горем, когда они выбрали Сублимацию и перестали строить такие впечатляющие колоссы вульгарности, как Поясной Город Ксауна и скульптурные планеты.

Гзилты, по счастливой случайности и благодати, по крайней мере, одного Старшего вида, номинально контролировавшего наследие Верпеша, сделались наследниками большинства заброшенных систем возвышенных рас в непосредственной близости от них и быстро и с энтузиазмом приступили к делу — колонизировав и восстановив, к примеру, великий поясной город Ксауна и его сателлиты. Однако их энтузиазм и уверенность заметно поугасли, когда дело коснулось миров Скульпта, унаследованных ими, — заброшенные, или даже правильнее сказать забвенные, эти миры негласно стали не более чем туристическими местами отдыха.

Затем Социалистическо-республиканский народно-освободительный полк 14 — едва ли соответствовавший хотя бы одному прилагательному в своем названии — пожелал сделать Эшри своим домом. Или, по крайней мере, пристанищем.

К тому времени Фзан-Джуйм уже почти тысячу лет как был штабом полка. Околосферический, диаметром в пару километров спутник начал свою жизнь в качестве астероида системы Изенион — просто еще один кувыркающийся камень среди десятков миллионов подобных. Первоначально, после того как его превратили в штаб полка, он был оставлен на орбите, близкой к исходной, во внутреннем поясе астероидов системы Изенион, теоретически выигрывая от того, что был всего лишь одной из сбивающего с толку множества потенциальных целей, если кто-нибудь когда-нибудь оказался бы достаточно глуп, чтобы желать ему зла. Позже, с усовершенствованием оружия и сенсорных технологий, естественный эффект маскировки, заключавшийся в том, что он являлся частью массива других астероидов, был сведен на нет. К счастью, вероятность какой-либо реальной угрозы уменьшилась примерно в то же время, поэтому размещение штаба полка стало больше формальностью, чем вопросом выживания в случае возможного нападения. Таким образом, Фзан-Джуйм был должным образом переоборудован, отреставрирован и улучшен, отбуксирован в Эшри, выведен на низкую орбиту вокруг неё, а затем осторожно опущен еще ниже — километр за километром, метр за метром, в конце концов, миллиметр за миллиметром, все время ускоряясь — пока его орбита не стала пролегать в километре ниже поверхности планеты, что позволило ему мчаться по одному из самых широких и глубоких каньонов, в непрестанном движении опоясывая планету.

Его курс удерживался сетью герметичных изолированных ИИ и многократно дублирующих систем двигателей, не имевших иного предназначения. Его собственные двигатели выполняли почти всю работу на каждом этапе, хотя присутствующие поблизости корабли ожидали, готовые вмешаться, если что-то пойдет не так, но скромная степень кажущейся беспомощности считалась даже полезной для обеспечения своего рода камуфляжа.

С тех пор он нёсся, как сверхбыстрая пуля, по плоской канаве, открытой звёздному небу, совершая оборот вокруг планеты менее чем за час и преодолевая более двухсот миллионов километров в год — почти полтриллиона к настоящему моменту — ни разу не приблизившись ближе, чем на полторы тысячи метров ни к плоскому дну каньона, ни к его отвесным полированным склонам.

Штаб Социалистически-республиканского народно-освободительного полка 14 находился на экваториальной орбите. Приблизиться к Фзан-Джуйму можно было только с кормы. Подойти любым другим способом означало, что защитная система с пусковым механизмом смоет лазутчика с неба. Подход сзади означал, что даже если диверсант столкнется со спутником, приближаясь слишком быстро, дополнительный импульс теоретически просто немного подбросит его на орбиту, отправив выше, подальше от опасности. Это также означало, что помимо направленных на пришельца массивов батарей и многочисленных турелей, излучающих, кинетических и ракетных систем вооружения, тот должен был узреть внушительную коллекцию пестрых узлов главного привода и направленных прямо на него сопел двигателей шириной с жерло вулкана, каждое из которых гарантированно был полезно и надежно и в итоге подобно оружию по своему разрушительному эффекту, если их включить хотя бы на микросекунду в момент приближения потенциальной цели.

Главный вход в ангар располагался в центре квартета основных двигателей — прибывшее судно скользнуло к нему, опутанное тенями, немного опередив спутник, приближаясь затем со скоростью, чуть более быстрой, чем было позволено. Маленькое двенадцатиместное корыто исчезло, на мгновение качнувшись носом вниз и задрожав, столкнувшись с собственным внутренним гравитационным полем планетоида.

Вид сзади растаял как мираж, а затем реальная, физическая дверь закрыла вид на глубокую, залитую солнцем траншею. В ангаре зажегся свет, когда прибывший бот опустился на пол. Где-то система компенсировала небольшой толчок, вызванный тем, что крошечный корабль перенёс свой вес на ангарную палубу. Комиссар-полковник Этальде посмотрел на Вир Коссонт и улыбнулся. "Наконец-то дома!" — провозгласил он, возможно, излишне сердечно.

Коссонт улыбнулась в ответ.

Они преодолели несколько десятков лет от Зис в системе Мурейт до Эшри в Изенионе на 5*Гелиш-Оплуле, полковом крейсере, который был почти таким же быстрым, как и те, что имел флот. Усталая и, по-видимому, ничего не ожидавшая после того, как они перебрались на корабль над Ксауном, Вир спала на борту в каюте значительно большего размера, чем обычно требовалось ее реактивированному рангу, задаваясь вопросом, нужно ли ей благодарить за это одиннадцатиструнную, делившую с ней каюту.

Она встала, немного попрактиковалась, испытывая раздражение из-за глубокого фонового гула, издаваемого кораблем, мешавшего некоторым внутренним резонирующим струнам, и подумала, что у нее ещё остаётся время позавтракать с командой и между делом получить больше информации от Этальде относительно того, что происходит.

По прибытии Этальде стоял у двери своей каюты, предложив ей отнести одиннадцатиструнку в ангар крейсера.

— Нет еды? — взвизгнула Пиан. Коссонт позволила ей застегнуться на своей шее. Фамильяр, как правило, грызла все, что ела Коссонт, а завтрак был её любимым временем суток.

Этальде нахмурился, глядя на существо.

— Эта штука одобрена охраной, не так ли?

— Увы, — Коссонт уставилась на пухлое сияющее лицо Этальде. Ей даже не успели выдать приличную форму: все, что у нее с собой было, это синие облегающие брюки и откровенно неуместная куртка. К счастью, фамильяр, которая обычно облегала её как плащ, закрывала наиболее кричащие оскорбительные части старого логотипа.

— Немного поторопились, — быстро сказал комиссар-полковник — корабль своей вибрацией как бы подтолкнул его. — Вы готовы?

— Нет еды? — снова жалобно пропела Пиан.

— Ни крошки, — подтвердила она, повернувшись и позволив Этальде взять черный чемодан одиннадцатиструнной, а сама сняла куртку и сунула ее внутрь.

— Нет еды, — повторила фамильяр тихо, как бы сама себе. — Чёрт возьми..

— Это маршал Бойтер, главнокомандующий. Я генерал Рейкл, избранный маршал, а это генерал Газан’тио.

Двое мужчин и одна женщина — Рейкл, которая представила остальных, — улыбнулись ей. Вир кивнула.

— Пожалуйста, — сказала Рейкл. — Пройдёмте…

Комната была маленькая, функциональная, с квадратным столом в центре и четырьмя стульями. Трудно было понять, что они находятся глубоко внутри летящего планетоида. Не было ни экрана, ни голографического дисплея, ни явного присутствия электроники.

Коссонт села. На плечах её покоилась куртка Этальде — его самого оставили в вестибюле за вереницей толстых закрытых дверей. Он отвечал за ее куртку, фамильяра и одиннадцатиструнную, охраняемую двумя солдатами в полной броне и парой боевых арбитров, похожих на замороженные взрывы ртути с торчащими из них лезвиями ножей. Наушник Коссонт, принимающий и передающий только по собственным каналам астероида с тех пор, как она поднялась на борт, полностью отключился. Тем не менее, её попросили отдать его.

— Как вы себя чувствуете, лейтенант-коммандер? — спросила ее Рейкл.

— Благодарю, вполне.

— Извините, мы не смогли сразу найти вам форменную куртку с нужным количеством рукавов, — сказала Рейкл, едва заметно улыбнувшись. — Я полагаю, этим занимаются, пока мы говорим.