Водородная Соната

25 (C +24)

На закате над равнинами Кваалона, на темной, высокой террасе, балансирующей в сверкающем черном вихре архитектуры, образующей относительно микроскопическую часть экваториального пояса Ксауна, Вир Коссонт — лейтенант-коммандер (в запасе), чтобы дать ей полную классификацию — сидела, исполняя часть 26-й струнной сонаты Т. К. Вилабье для инструмента, который еще предстоит изобрести, каталожный номер MW 1211, на одном из немногих сохранившихся образцов инструмента, разработанного специально для исполнения этого произведения, общеизвестно сложного, темпераментного и диссонантно отягощённого. Инструментом была антагонистическая ундекагонная струна — или одиннадцатиструнная, как её обычно называли.

26-я струнная соната Т. К. Вилабье для инструмента, который еще предстоит изобрести, MW 1211, была более известна как «Водородная соната».

Пока она играла, и солнце опускалось за далекую линию темного, почти абсолютно пустынного Поясного Города, одинокий лисейденский грузовой корабль взлетел с части величественного сооружения в нескольких километрах от нее, достаточно близко, чтобы звук его относительно грубых двигателей донесся до сознания Коссонт.

Она проигнорировала его. Она продолжала играть.

Ее собственный летун находился на дальнем краю террасы, метрах в двадцати от нее. В кабине светилось несколько огоньков. Там, свернувшись калачиком, спала Пиан, утомлённая после полуденных игр со стаями птиц.

В конце концов, почти через час после начала игры, Коссонт доиграла произведение до конца, и, когда финальные аккорды стихли, положила оба смычка на место, откинула боковую подставку и, осторожно разгибая спину, встала и вышла из инструмента.

Она широко открыла рот, потерев лицо верхними руками и помассировав спину нижней парой, через ткань куртки Повелители Экскрементов. Подцепила туфли пальцами ног, наклонилась и просунула в них ступни. Некоторое время она стояла неподвижно, глядя на одиннадцатиструнную, слушая тихие гармонические звуки, которые вечерний ветер издавал во внешних резонирующих струнах.

За последние несколько дней и вечеров она много раз ходила по пустынным, пугающе гулким пространствам Поясного Города и летала в другие места планеты. Летать теперь приходилось на ручном управлении — навигационные системы и системы безопасности ещё сохранились, но полагаться на них было небезопасно.

В пределах Города она не видела вообще никого. Она наткнулась на ту же заброшенную школу, мимо которой проходила в тот давний вечер, когда комиссар-полковник Этальде явился, чтобы увезти ее. Теперь здесь было вдвойне пустынно: все хранилища стояли открытыми, люди, которые некогда пребывали в них, ушли. Даже арбитр-охранник, которого она случайно активировала в прошлый раз, исчез, возможно, присвоенный лисейденами. Ветры стонали в огромных пространствах Поясного Города, играя на нем, как на каком-то колоссальном инструменте.

В городах, посёлках и деревнях, разбросанных по планете, она видела редкие группы людей, наблюдая их издалека. У неё сложилось впечатление, что остались преимущественно те, кто всегда мечтал, что однажды мир будет принадлежать им.

Однако в большинстве случаев она никого не встречала.

Однажды поздно вечером в небольшом продуваемом ветрами прибрежном городе, она застала врасплох бродящего скиттера. Животное, проводив её долгим взглядом, ушло в тень, словно решая, нападать на нее или нет. У нее был с собой миниатюрный десятимиллиметровый нож-ракета — подарок корабля, напоминавший о себе всякий раз, когда она собиралась выйти из дома без него — так что происшествие не стало для неё пугающим опытом, каким могло бы быть. Тем не менее, она ощутила некоторый страх, не столько от самой встречи, сколько от понимания того, как быстро дикая природа начала завоёвывать заброшенные строения цивилизации.

Окончательные цифры тех, кто перешел в Возвышенное, составили более девяноста девяти процентов, с небольшими различиями между планетами и местами обитания. Ксаун и Зис перенесли в Свёртываемое еще более значительную часть населения. Если не считать сам процесс актом трагического коллективного безумия, это был превосходный и даже впечатляющий результат.

…Чуть более сильный порыв ветра пронесся над платформой, и одиннадцатиструнная издала новый, глубокий звук, словно взывая, чтобы её выпустили на свободу, в дикую природу, хотя в конструкции её не было ничего биологического, — её изготовили на корабле Культуры двадцать лет назад и в четверти галактики отсюда.

Вир горестно улыбнулась в сумеречном свете, и, отвернувшись от инструмента, пошла к летуну, оставив одиннадцатиструнную слегка раскоряченной, рядом с открытым футляром, аккуратно прислоненным к ней.

Она поднялась в машину, отодвинув с дороги Пиан; существо сонно запротестовало и, не просыпаясь, обхватило её за шею, повиснув и даже не потрудившись завязать себя в узел. Вир подозревала, что если бы фамильяры были склонны к храпу, Пиан бы храпела.

Летун проверял системы, пока она смотрела на Город, сосредоточившись на том месте, где он сходил к горизонту. Солнце давно село, а красно-золотое небо стремительно темнело. Она подумала о том, чтобы снова поискать пару с ребенком, ту самую семью, которую она встретила в Городе в первый вечер. Ей достаточно было бы просто найти их. Она не стала бы предлагать им остаться с ней или другие подобные глупости.

Ведь недавно она получила приглашение отправиться с "Ошибка Не…", который должен был отбыть в ближайшее время, в данный момент помогая в деле поддержания мира между цивилизациями Падальщиков, пока те готовились занять территории и изучали новые для них технологии. Корабль Культуры имел планы отправиться в долгое путешествие к планете под названием Цетид, в отдалённом рукаве галактики, чтобы попытаться связаться с КьиРиа и узнать, не хочет ли он вернуть свои глаза и память, теперь, когда суматоха закончилась.

Навестить его наверняка будет интересно, учитывая нарочитую враждебность местных и не совсем местных жителей.

В любом случае, спешить ей было некуда: хотя история с Падальщиками постепенно затихала, корабли Культуры задержались ненадолго и теперь ожидали прибытия последнего из своих, участвовавшего в недавних событиях на Зис. У нее сложилось впечатление, что все они были довольны собой, а встреча для них была лишь поводом для взаимных метафорических похлопываний по спине и всего того, что среди умов Культуры принято считать ночами веселья и кутежа. Они уже превратили эту разрозненную, убийственную цепь событий в нечто полумифическое, чтобы занять своё место в непрерывной истории "Ужасных вещей, которые Культура и ее блестящие корабли совершили за долгие годы".

Каконима при этом, судя по всему, никто не приглашал — без лишних проволочек он вернулся к своему излюбленному занятию, странствуя среди звёзд.

И Эмпирика — у того были более важные дела в другом месте. Корабли системного класса всегда имели важные дела в других местах.

Коссонт пристегнула ремни, задвинула полог, приняв ручное управление, и подняла маленький кораблик, отлетев подальше от террасы, позволив судну одновременно взмыть вверх, накрениться и совершить пируэт.

Она отправлялась домой.

Потом… Она понятия не имела, что делать.

Антагонистическая Ундекагонная Струна, овеянная вихревым потоком, возникшим при отлете шаттла, одиноко загудела.

Плач её был унесён лихим ветром.