Моргемона

И всё же требушеты Астрагалов разбили крепкие стены Оскала. Внутрь хлынули войска, которые схлестнулись с болотными драконами. Лорд Таннер Гидриар, сын Теремуна, поспешил выйти из подвала и капитулировать, когда понял, что потерял всю свою крылатую рать — осталось лишь двое горных драконов.

Диатр Эвридий Астрагал простил его и принял его клятву верности. Он запретил ему иметь больше драконов, кроме тех, что уцелели. А всех возможных детёнышей, если те вылупятся, приказал передавать ему. Таннер Гидриар предложил Эвридию руку своей сестры, чтобы свершить договор, заключённый ещё до войны; но тот отказался, ибо уже собирался жениться на старшей дочери Мадреяров. Та сулила ему куда больше преимуществ для столичной казны и личной армии. Отказ обидел Таннера, и он не стал выдавать диатру болотного дракона, что вылупился в Оскале некоторое время спустя.

Так завершилась война. Диатр Эвридий Астрагал остался в выигрыше: он лишил драконов самого могучего противника, Мадреяров, и породнился с ними, взяв в жёны их старшую дочь, леди Мони́фу Мадреяр. А также он наголову разбил Гидриаров и связал их договором, запрещающим наращивать огненную мощь. Корона диатра, увитая драконами из чистого золота и белого серебра, плотно села на голову Эвридия.

История сказала своё слово. Лишь оставшись почти без драконов, Рэйка объединилась под единой властью и вступила в спокойную жизнь. Три молодых дракона Гидриаров, один подсечённый Сакраал и пылкий Мордепал были последними союзниками людей среди своих сородичей.

Говаривали, что диких драконов можно отыскать далеко на востоке. Вода там столь богата железом, что бьёт из ключей уже ржавая, непригодная для человека. Но ни одному путешественнику не удавалось зайти достаточно далеко, чтобы встретить огненных хищников. Драконы иссякали, словно пересыхающий источник.

Сакраал начал впадать в сон. Огромный, как пограничный форт, белый с золотым отливом зверь лежал в горах на побережье, напротив острова Лавиль, и открывал глаза лишь иногда, когда диатр Эвридий прибывал к нему. Сон сморил немало старых драконов. Лишившись своих наездников когда-то, некоторые из них будто теряли интерес к междоусобицам людей и попросту начинали отходить в мир иной. Похоже, это же происходило и с Сакраалом, когда он перестал летать. И хотя его крыло заросло, древний зверь почему-то игнорировал все побуждения вновь вернуться в небо.

Но диатр Эвридий не падал духом. «Век драконов, может, и подошёл к концу», — признал он перед своими подданными. — «Но век людей — наш век — в наших руках».

Он возродил несколько портов на побережье и восстановил множество утраченных торговых контактов с внешним миром. Рэйка словно пробудилась от кошмара, продлившегося несколько веков. Вновь зазвучали баллады о ловцах жемчуга и укротителях обезьян; зазеленели виноградники Лавиля; захлопали паруса торговых кораблей. И стар, и млад славил диатра Эвридия — покровителя мира и справедливости. Огнедышащие хищники замерли неподвижной картиной в легендах.

И хотя они всё ещё жили, их прижизненно предавали забвению. Даже показывать их иностранным гостям было строго воспрещено. Драконы чутко воспринимали взгляд уважительный от взгляда зеваки и легко могли прийти в ярость от разглядывающих их послов из Цсолтиги или Астегара. И хотя они не отказывали себе в удовольствии полетать в небе Рэйки, об этом говорили всё меньше.

Век драконов действительно завершался.

Славный диатр Эвридий Астрагал был воспет во множестве песен. Его милосердие, мудрость и усердие исцелили некогда израненную Рэйку. И хотя он уже не мог возродить поросшие плющом города в глубине континента, он наметил направление развития для каждого из островов Рэйки.

Боги наградили Эвридия двумя замечательными сыновьями. Старший, диатрин Эван Астрагал, был так же, как отец, тактичен и умён. Он с детства интересовался цифрами и к отрочеству многое понимал в торговых делах королевства.

Младший, диатрин Энгель Астрагал, больше любил рыцарское искусство, ибо рос плечистым и высоким. У него была особенность, о которой говорили во всей Рэйке — белоснежные волосы, а также брови и ресницы. Даже кожа его была почти как фарфор. Такая особенность казалась подданным не пугающей, а мистически удачливой, ибо не уродовала его, а добавляла ему неземной красоты. Ему прочили большое будущее.

Принцы хорошо ладили друг с другом и своими двоюродными сёстрами — многочисленными леди из Мадреяров. Король Эвридий любил своих сыновей и решил, что они заслуживают позаботиться о великом наследии Рэйки. Он вложил им глубокое понимание того, что драконы — не оружие, но сила, которую надо с уважением проводить в прошлое. Поэтому он решил обучить старшего, Эвана, общаться с Мордепалом. А вечно спящего Сакраала оставил для младшего, Энгеля.

Беловолосый Энгель часами сидел напротив спящего Сакраала. Впрочем, его юная натура не смогла найти в этом глубокого смысла. Он знал, что старый дракон умирает и никогда не заключит с ним лётный брак.

Темноволосый Эван был другого мнения. Мордепал был живым, пылким и активным зверем. Его алые очи манили принца, и он втайне мечтал в будущем оседлать дракона, что когда-то принёс отцу славную победу на побережье Благовеста.

Первое знакомство с Мордепалом было очень волнительным для Эвана. Вместе с отцом он поднялся на высокую башню замка Рааля — замка Астрагалов на острове Дорг. Ржаво-бурый Мордепал сидел на высокой зубчатой стене. Солнце рыжиной и багрянцем плутало по его чешуйкам.

— Таа-ру, — пропел Эван вслед за Эвридием. Это было приветствие.

Змеиные глаза распахнулись. Сочный красный цвет их полыхнул на солнце. Мордепал отличался топорной, довольно короткой мордой, но очень крепкой хваткой челюстей, словно у черепахи. Он повернул свою голову боком и посмотрел на юного диатрина. В его глазах он увидел восторг — и тайное желание овладеть силой крылатого зверя.

Тут же Мордепал развернулся к ним лицом. Диатр Эвридий хорошо знал этот враждебный анфас. Он оттолкнул маленького диатрина назад, и тот упал на лестницу. Но красный огонь уже вырвался из пасти Мордепала и опалил лицо Эвридия и его руки. Впрочем, дальше этого не пошло: Мордепал не имел намерения убить старого союзника. Однако гвардия короля так не посчитала. Тут же на драконью морду наставили копья, и по всему городу забили колокола.

Мордепал взбесился, а опалённый диатр Эвридий больше не мог успокоить его или приказать подданным остановиться. Дракона осыпали стрелами и копьями, и тот, разъярённый, облил город огнём и улетел на север — в поросшие мангровыми лесами руины Рэ-ей.

Так прославленный диатр Эвридий остался калекой, а спящий Сакраал — единственным драконом Астрагалов. Тем не менее, ни тот, ни другой и не думали отдавать концы. Превозмогая ужасную боль, диатр Эвридий сумел пережить случившееся. Лучшие врачи и жрецы заботились о его ожогах. А Сакраал иногда открывал глаза и осматривался в горах, спускаясь, чтобы полежать в поймах великой реки Тиванды.

Тем временем драконы Гидриаров продолжали расти. Два горных и один болотный, что хорошо скрывался в своём застойном пруду всякий раз, когда слышал незнакомые голоса. Наследник лорда Таннера Гидриара, лорд Тавр Гидриар, уродился в своего отца: рыжие, как драконье пламя, волосы, и столь же крутой нрав. Он презирал диатра Эвридия за бессмысленное человеколюбие и грезил драконьей империей.

Ненавидела диатра Эвридия и старая леди Тамра, которой тот когда-то отказал в женитьбе. Нынешнему лорду Тавру она приходилась тёткой. По слухам, она стала ведьмой, что, укрываясь в зарослях Аратинги, что-то шептала над драконами Тавра, чтобы они росли быстрее.

После полученных ран диатр Эвридий не сразу вернулся к правлению. Но одно он понял точно: без Мордепала они более уязвимы пред лицом Гидриаров. Тогда он вновь прибыл на Аратингу. Его приняли в Оскале, отводя глаза от корок застывших на лице ожогов, и почтительно выслушали.

— Род Астрагалов породнился с Мадреярами в моём поколении, — рассудил диатр. — Теперь же ему настала пора породниться и с Гидриарами. Ваша старшая дочь, лорд Тавр Гидриар, пускай выйдет замуж за диатрина Энгеля, и приданым её пускай станет один из ваших драконов в знак нашего союза.

— Диатрин Энгель младший, — возразил лорд Тавр Гидриар. — Значит, мои внуки не сядут на трон. Это не та цена, которую я готов принять за целого дракона.

— Даже за самого малого из двух? — изумился его дерзости диатр.

— Даже за самого крошечного, Ваша Диатрость.

Диатр Эвридий задумался. Он уже обручил старшего, диатрина Эвана, с чернокожей принцессой Цсолтиги. Этот договор обеспечивал защиту Рэйки от пиратов и большое торговое будущее между странами.

И Тавр Гидриар не мог не знать об этом.

— Что ж, — вздохнул диатр Эвридий. — Чего ты желаешь за «самого крошечного» дракона, Тавр?

— Остров Лавиль, — ответил Тавр прямо. — Аратинга — дикий остров, здесь на скалах растут лишь пальмы и плющи. У нас промышляют рыбной ловлей и обезьянами. Лавиль же пригоден для виноградников и множества других культур. Он облегчит моё положение…

«…и укрепит мою верность», — читалось в лукавых зелёных глазах.

«Целый остров за одного дракона — много или мало, если драконов осталось всего два во всей Рэйке?» — подумал диатр. И решил: «Союз с Мадреярами не позволит моим марлордствам испытывать нужду. А дракон необходим, чтобы предотвратить восстание Гидриаров в дальнейшем».

— Так и быть, — сказал диатр. — Ваша дочь станет женой моего сына. Ваш меньший дракон отойдёт мне. А Лавиль — вам. В день, когда будет заключён их союз.

Спустя несколько недель диатр, отдохнув в грязевых источниках Аратинги, пожелал увидеть дракона. И пришёл в ярость, когда Тавр Гидриар продемонстрировал ему небольшого болотного зверя, что вылупился уже после войны. Его звали Лукавый за умение прятаться.

Лукавый был едва больше лошади и чешую имел ещё мягкую, почти детскую. По сравнению с двумя другими драконами Тавра, Жемчужным и Рокотом, Лукавый выглядел попросту смешно.

— Отец ничего не говорил мне о договоре про вылупившихся детёнышей, — с искренним изумлением поведал Тавр. — Я не могу отвечать за то, что он сохранил этого!

Диатр Эвридий потребовал пересмотра свадебных обязательств, но Тавр был упрям. Либо Лукавый, либо свадьбы не будет. Он говорил с позиции силы, и они оба прекрасно понимали, что ради дракона диатр сделает всё, что угодно.

Тогда Эвридий зашёл с другой стороны. Он сказал:

— Да будет так, однако при одном условии. Драконы мне нужны, чтобы сохранять Рэйку. Пускай Жемчужный и Рокот останутся у вас, но, коли грянет необходимость защищать наши границы, вы поведёте их в бой, как и своих солдат, под знаменем Астрагалов.

Тавр замялся. Но долго возражать не стал. Диатр и марлорд Гидриар пожали руки.

Супруга Тавра, леди Ланхо́лия из рода Нааров, дочь того самого славного стрелка Наара, что подбил Сакраала, была своему мужу верней спутницей и советницей. Ввечеру она посмеивалась над уступчивостью диатра. Она расчёсывала медно-рыжие волосы марлорда и говорила: