Водородная Соната

Другая, независимая система готова была наполнить его лёгкие пеной, поддерживая их при любом давлении, которое потребуется, пока его кровь будет насыщаться кислородом с помощью машины, если кораблю понадобится вдруг ускориться, замедлиться или маневрировать так резко, что даже нынешние устройства, защищающие его, могут оказаться недостаточно эффективными.

Рядом с полковником, менее чем в метре — невидимый пока глазу, смотревшему сквозь потенциально сокрушительное богатство корабельных датчиков на звезду Изениона — расположился боевой арбитр Ухтрин, единственный соратник полковника в этой миссии, за исключением самого 7*Уагрена.

Уровень изоляции арбитра был не столь внушительным, как в его случае: как чистой машине, лишь отдаленно напоминавшей человека, арбитру не требовались слои амортизации и защиты при ускорении или смене направления. Он даже мог быть приварен к внутренней переборке корабля, не испытывая при этом никаких неудобств и без малейшей угрозы для функционирования. Тем не менее, своё скромное пространство у него имелось.

До сих пор арбитр бездействовал — его участие могло понадобиться позже. Полковник чувствовал машину рядом с собой, безмолвно поглощающую, производящую какие-то расчёты, запоминающую.

Экипаж 7*Уагрена существовал в виде загруженных сущностей внутри многораздельного субстрата ИИ — уже ни в каком доступном пониманию смысле они не являлись человеческими существами, но, тем не менее, сохраняли некоторую индивидуальность и представляли то, что делало боевые корабли гзилтов такими исключительными, превосходящими, по крайней мере, по мнению гзилтов, конструкции, полагавшиеся на полностью искусственный ИИ или даже Разумы, как последние величественно себя именовали. Разумеется, в процессе взаимодействия с Агансу команда напоминала свои первоначальные человеческие сущности, являя себя фигурами в соответствующей униформе внутри виртуального пространства, смоделированного на последнем физически реальном мостике военного корабля Гзилта, построенного несколько тысяч лет назад.

Это виртуальное пространство предстало теперь перед полковником в виде проекции, наложенной на открытый взгляду простор звезды Изениона, висевшей в пространстве, казалось, прямо перед ним: громадный, изумительный, бешено кипящий котел желто-белого пламени, расположенный так близко, что инстинкт подсказывал — невозможно было не сгореть заживо от чистой силы его пламени. Было почти облегчением оторвать внимание от неумолимой свирепости этого солнца и перенаправить его на изображение капитана корабля.

— Мы нашли их, полковник.

Счётчик демонстрировал, насколько виртуальному существу капитана пришлось замедлиться, чтобы поговорить с Агансу. У полковника была аугментация боевого уровня, которая позволяла ему думать и реагировать намного быстрее, чем любому обычному человеку, и сейчас он использовал ее на максимуме, понимая, что все еще чудовищно уступает в скорости виртуальным личностям экипажа, размещенным и работающим в вычислительной матрице корабля.

Такая медлительность по сравнению с другими могла смутить или обеспокоить кого другого, но полковник просто признавал, что возросшие боевые требования привели к тому, что отдельные элементы вооруженных сил заняли новые, недоступные человеку ниши.

— Спасибо, капитан, — сказал он.

За призрачным изображением виртуального хозяина корабля, прямо на его лице мерцал зелёный круг над поверхностью звезды. Одна из подсистем, отслеживающих чувства Агансу, зафиксировала, как он взглянул на выделенный круг, и увеличила для него масштаб, показав — как только круг расцвел почти до того же размера, что и изображение всего солнца несколькими мгновениями ранее — крошечное темное пятно прямо в центре быстро пульсирующего зеленого ореола. Что бы это ни было, оно выглядело микроскопическим на фоне увеличенного огненного пейзажа за его пределами, хотя Агансу знал, что это мало что значит — вся естественно обитаемая планета смотрелась бы не более чем точкой на фоне необъятного солнца.

— У нас есть связь? — спросил он.

— Есть, — ответил офицер связи. — Они только что начали подавать сигналы. В соответствии с приказом, мы еще не ответили. Вам решать.

— И они не могут подать сигнал другим способом?

— Не могут, — сказал капитан. — Мы их отслеживаем, если только у них нет сигнального оборудования такого типа, который мы не предполагали встретить здесь, вроде того, что относится к маленькому кораблю, встреченному нами на Эшри.

— Вы согласны, что я могу единолично вступить в контакт?

— Конечно, — ответил капитан. — Таков был приказ…

— Мне открыть канал? — спросил офицер связи у Агансу.

— Да, сделайте.

Фоновое изображение огромного круглого озера кипящего звездного огня и проекция на переднем плане командного пространства старого корабля с человеческим экипажем исчезли, сменившись поначалу чем-то вроде размытой мглы.

Затем стало видно нечёткое изображение небольшой диспетчерской или командного помещения. Агансу смотрел вниз как бы с высоты на одну из его стен. Там размещались экраны и голографические дисплеи. Большинство были пустыми, хотя на некоторых присутствовали схемы того, что, как он предположил, являлось звездой Изенион. Несколько измученных людей — в костюмах, по большей части повреждённых, раненные и те, кто ухаживал за ними, — сидели или лежали на скульптурных кушетках, похожих на ту, на которой находился сейчас он, хотя и без дополнительных уровней защиты.

Одна фигура стояла к нему лицом, глядя вверх, с выражением, которое, как подозревал полковник, могло означать ненависть. Он предпочёл бы увидеть страх на этом лице.

— Генерал Рейкл, — сказал полковник.

— А ты кто, черт возьми?

Задержки отсутствовали, что обнадёживало. Он предположил, что 7*Уагрен и древняя исследовательская станция находились в пределах нескольких сотен тысяч километров друг от друга.

— Нет необходимости грубить, генерал или — я бы сказал — избранный маршал.

— Ты только что убил две тысячи моих людей, — холодно сказала генерал. — Затем выследил выживших, которых смог найти, включая раненых, и убил их тоже. — Генерал Рейкл сделала паузу, переводя дух, так что, возможно, как подумал полковник, она плохо контролировала сейчас свои эмоции.

-..И, — продолжала генерал, — из тех немногих, кому удалось спастись, пока мы убегали… Ты, может быть, даже один из наших… Перед лицом того, что ты сотворил, ты смеешь говорить мне про мой гребаный язык? Иди туда, откуда ты когда-то вылез, тварь.

— Вы в стрессовом состоянии, генерал, — сказал Агансу. — Я понимаю. И сожалею о том, что случилось… — Генерал начала кричать на него, когда он сказал это, но он продолжал говорить, не обращая внимания на её гнев — …и то, что вскоре должно произойти. Я просто хотел отдать должное вашей храбрости и сообщить вам, что, хотя никакие официальные записи о ваших героических действиях — по крайней мере, тех, что имели место до сего момента, — не сохранятся, сослуживцы не забудут, как хорошо вы выполняли свой долг. Я понимаю, каким слабым утешением это может быть, но это все, что я могу вам предложить.

— Ты, самодовольный червь, — произнесла генерал, выплёвывая слова. — Вырви себе голову и засунь её в свой кишечник. — Она отвела взгляд, когда кто-то заговорил с ней, а затем снова посмотрела на него. — О… станция замедляется, — сказала она, ухмыляясь. — Собираешься погрузить нас в фотосферу и поджарить до смерти? Всплеск плазмы или струя частиц слишком быстрая смерть для нас? Где теперь твоя чертова честь?

— К сожалению, мы здесь не одни — по крайней мере, еще одно судно со значительными возможностями присутствует сейчас в системе, и ваше предложение — не скрою, соответствующее моему первоначальному выбору — может привлечь нежелательное внимание. Замедление станции с последующим погружением в звезду с гораздо меньшей вероятностью будет замечено. Приношу извинения. Я предлагаю тем из ваших товарищей, которые не в состоянии усыпить себя до того, как условия станут … некомфортными, совершить требуемый поступок с помощью личного оружия. Полагаю, оно у вас есть.

Генерал некоторое время молчала. Позади и вокруг нее команда, казалось, делала все возможное, чтобы предотвратить падение исследовательской контрольной станции на солнце и отправить сигнал бедствия. Они нажимали кнопки, выкрикивали команды, манипулировали голографическими дисплеями. Все это, конечно, было абсолютно бесполезно, и Агансу знал об этом, отдавая должное не столько попыткам людей спастись, сколько стремлению сделать все возможное при любых обстоятельствах, какими бы неизбежными они не выглядели.

Затем генерал Рейкл совершенно спокойно сказала кому-то за кадром: Вырежьте его за три секунды.

Она повернулась, посмотрела на экран и, казалось, всхлипнула — судорожное движение сотрясло всю верхнюю часть ее тела. В первый момент Агансу был удивлён, потом разочарован, но в конечном итоге странно тронут увиденным.

Рейкл запрокинула голову, после чего сильно дернула ею вперёд, выплюнув удивительно большое количество слюны, мокроты или их смеси в камеру. Изображение расплылось примерно на полсекунды, прежде чем линия связи на станции была полностью отключена. Агансу почувствовал, как вздрогнул, инстинктивно подавшись назад, в свой костюм и невидимую поверхность дивана под ним, когда слюна попала в камеру, хотя находился сейчас на расстоянии сотен тысяч километров от станции, защищённый несметным количеством концентрических слоев брони, изоляции и металла.

Он попытался восстановить контакт, сознавая, что ему необходимо сделать это, но ответа не последовало, и он понял, что был бы разочарован, если бы тот был.

Агансу не знал, что должен чувствовать теперь, когда всё свершилось, понадеявшись, что встретит свою смерть с таким же пылающим презрением и стойкостью.

После этого он вновь вернулся к увеличенному изображению старой исследовательской станции наблюдения за светилом. Её силуэт, как маленькое насекомое, вырисовывался на фоне нависшего над ним багрового лика звезды. Он лежал в тишине и несколько минут наблюдал, как темное пятнышко падает на дугообразные траектории плазмы, формирующие верхние слои ада.

В конце концов, крошечная точка растворилась в коротком, микроскопически малом импульсе пламени, затерянном в вихрях бушевавшего вокруг ядерного огня.

Полковник закрыл глаза в безмолвном приветствии ушедшим воинам. Им теперь никогда не познать Сублимации. Но и для него эта дорога была закрыта. Полковник вызвался остаться после Возвышения в составе Гзилт Ремнантер. Теоретически это было самопожертвованием и потому благородным поступком. Однако истина, которой он стыдился, заключалась в том, что он боялся забвения, а именно забвением ему представлялось Возвышение. Но он не мог никому об этом сказать.

— Кто-то из них был мазохистом, — заметил один из членов экипажа, когда полковник присоединился к ним на виртуальном мостике Уагрена.

— В каком смысле? — спросил Агансу.