Моргемона

14. Вниз по течению

Кровь застыла в руках и ногах. Мелиной стоял перед ней, и лишь его сплошь мертвенно-синие глаза улыбались, наслаждаясь получившимся курьёзом. Облачённый на сей раз в одну только сине-серую тигровую шкуру, он стоял босиком на мокрой траве и, не склоняясь к Гидре, смотрел на неё со своего ужасающе вытянутого роста. Полнейший штиль не шевелил ни единого волоска его длинных, до самой земли, белых волос.

Зажмурившись, Гидра попыталась представить, что его нет.

Но безуспешно.

— У Тиванды нет озёр… — жалобно возмутилась она.

Сверху прозвучал смешок. Это действительно был голос Энгеля — разве что он казался не столь земным, будто рассеивался в воздухе, прежде чем достигал её ушей.

— Это мне решать.

«Разговаривает!» — испугалась Гидра и кинулась обратно в воду. Со звонким плеском она бултыхнулась и вынырнула, держась за свой плот. И попыталась влезть на него, но раз за разом переворачивалась и окуналась с головой.

Когда, наконец, она схватилась за крепкий сук плота и сумела вынырнуть, то сук оказался холодной рукой Мелиноя, а край плота — берегом, на который она и выпрыгнула животом, как дельфин. И в ужасе откинула жуткую конечность лхама. Но нырять обратно в воду больше не имела сил: его прикосновение будто убило в ней всякое желание отбиваться, показав всю бессмысленность сего действа.

Поэтому она, дрожа, осталась сидеть на краю, у самой воды, и не могла себя заставить даже вдохнуть — до того ей было страшно здесь, в пустоте и тишине, под ногами у чудовища.

— Ну… дитя Кантагара, — проговорил Мелиной. — Где же… «гениальность»? Где же… те реки огня?

— Я желаю тебе никаких рек огня, — рассеянно ответила Гидра. — Я просто хочу домой.

— О, вы… все лишь хотите домой, когда понимаете, что находитесь дома у меня.

Но угрозы не было в его словах. Голос звучал так размеренно и так бесстрастно, что Гидра невольно попыталась понять его эмоцию по нечеловечески вытянутому лицу.

И не смогла дольше мгновения выдерживать его жуткий иномирный взор.

«Был ли у меня хоть один шанс избежать этого?» — думала она в безысходности. — «И могла ли я просто не поплыть по этой проклятой реке, чтобы не попасть сюда?»

Гидра сморгнула слёзы с рыжих ресниц. И опустила голову.

— Я… — голос её задрожал, когда до странного ясные умозаключения стали приходить в голову. — Я доа, и ты… наверняка убиваешь таких как я…

«Теперь-то понятно, откуда это дурацкое суждение, что женщинам нельзя быть доа. Ведь их может соблазнить Мелиной, и что тогда? Может, он через доа завладеет и драконом?».

— …и королева Лорна, что основала этот город и умерла здесь, — вдруг осенило её. — Назвала его в твою честь, а после прогнала стаю Мив-Шара, потому что это ты так хотел.

Глаза лхама сощурились, улыбаясь.

«Чёрт бы меня побрал», — подумала Гидра. В пальцах покалывало холодком. — «Я шагнула за черту, за которой нет возврата».

— Я даже не успела ничего, — жалобно сказала она. — Я так не хочу, чтобы всё просто взяло и…

— Ты пришла как раз вовремя, — ответил ей лхам. — После того, как твой лёт принёс пользу. И до того, как он успел нанести вред.

Злостное отчаяние охватило Гидру. Она скривилась и с вызовом посмотрела на духа.

— Понятно, — отрывисто сказала она. — То есть, Тавр, его колдовстсво и его три дракона тебя устраивают. А меня, значит, надо разорвать. Ну и пожалуйста. Имей с ним дело сам. Раз он тебе так мил, что я буду? Умолять? Договариваться? Да давай, убивай.

Но в ответ на её ярость вытянутый, будто фантазия странного художника, силуэт вдруг согнулся вбок. И Мелиной умильно засмеялся, показав ряды своих острых рыбьих зубов.

— Гидра, — вдруг произнёс он ласково, как название редкого цветка. — Да что же с тобой. Ты разве не узнаешь своего принца?

— Узнаю, — огрызнулась Гидра. — Ему от тебя досталось хорошее, а плохое всё осталось тебе.

Смех его стал громче.

— Ги-идра, — повторил он, дразня. — Гидра, это же я и есть.

Она уставилась на него с мрачным укором. «Ну да, сын похож на отца, но даже слепой не спутает диатрина с этой жуткой тварью».

Однако на всякий случай она задумалась. Где были Энгель и Мелиной в одно и то же время? В одном месте она их никогда не видела. Но это было нормально, а наоборот было бы как раз странно.

Да и ощущались они по-разному. Тёплый, исполненный чести диатрин и ледяной, безжалостный лесной дух.

— Ага, — ответила она, уже не стесняясь ничего. — А я Мордепал.

— Я знаю, — урчал Мелиной.

— А ещё я Сагария Райская Птица!

— Не-ет, — играясь с ней, отозвался Мелиной и обошёл её полукругом, не переставая улыбаться. — Ну, только если поэтически.

— А Мордепал я что, не поэтически? — вспыхнула Гидра.

Журчащий смех был ей ответом. Диатрисса насупилась и стала наблюдать за своим пленителем, прикидывая, есть ли у неё шанс с ним договориться.

«Думай, Гидра, думай. Что может зацепить Синего Тигра? Если верить преданию, он любил пение Сагарии, но я петь не умею. Он любил саму Сагарию! Постойте…» — и она застыла от собственной мысли. — «Но так ведь он же её и убил, выходит?»

Чем меньше она понимала, что движет этим существом, тем жутче ей становилось. И поэтому она заговорила вновь уже не так дерзко, тихим голосом:

— Тебе, разумеется, нет интереса оставлять меня в живых. Но, может, хоть что-нибудь?

Мелиной насмешливо покачал головой. Он вытянул вперёд свою жуткую кисть — длинную, как целое предплечье — и молвил:

— Положи руку.

Гидра поджала губы, но послушалась. Большой и средний пальцы Мелиноя тут же сомкнулись и коснулись надетого на ней обручального кольца из белого золота.

— Я надел это на тебя, — произнёс он торжественно, — принеся одну из тех клятв, подобно тем, что держат меня. Но лишь для того, чтобы, принеся одну, освободиться от прочих. Понимаешь?

«Опять он за своё», — раздражилась Гидра и, сидя, отклонилась чуть назад, чтобы высвободить свою руку.

— Это был не ты, — сказала она, теряя терпение. — Это был Энгель. Твой сын, да. Но не ты.

— Нет, Гидра, — лхам цокнул языком и сощурил глаза в улыбке. — Это у вас дети — то, что отделилось от вас. Для меня дети — это и есть я.

Гидра растерянно нахмурилась, а он неспешно пояснил:

— Как плачет тот, кто держит на руках убитое дитя? Горько. Как плачет тот, кто держит в руках отнятую от себя ногу? Оглушительно.

«Он хочет сказать, что, уничтожив его стаю, Гагнары истребили не тисовых тигров — они истязали его самого?» — напряжённо угадывала Гидра.

— Но… — она родилась веками позже, чтобы соболезновать, и поэтому пока пыталась понять, о чём он, и заодно потянуть время. — Энгель человек. И у него есть и своя душа, и своя воля. И свой характер. Совсем не твой.

— Ты не понимаешь, — он чуть прикрыл свои глаза и покачал головой. — Я говорю об одном. Ты о другом.

«И я действительно не понимаю».

Но одна мысль всё-таки задержалась в разуме Гидры. Она неуверенно подняла взгляд по белым ногам с вытянутыми кверху пятками, как у зверя. Посмотрела на покрытый необычной шкурой торс. И вновь напряжённо уставилась в безмятежные глаза лхама.

— Так ты принёс со мной свадебную клятву, — подыграла она. — И, значит, поклялся защищать меня.

Он чуть приподнял бровь, не отвечая.

— А убить хотел — тебе кто-то приказал?

Он поднял вторую бровь.

— Моя Шаа, — произнёс он неожиданно мягко. — Какой же юный разум. Он не поглощает мною сказанное. Жаль.

«Но я ничерта не поняла!» — хотела крикнуть Гидра и вся напряглась, когда Мелиной медленно опустился перед ней на траву, сев на колени, как в прошлый раз. Его непроницаемое лицо по-прежнему пугало её до чёртиков. — «И ещё меньше я понимаю, как подобное существо может кого-то соблазнить».

— Я хотел, чтобы ты поняла, — произнёс он, ловя её взгляд. — Постараюсь. Как бы ты поступила сейчас, если бы я был тот, кого ты звала?

«Ну и уловочка», — подумала Гидра.

— Никак, мы не слишком близки.

— М-м, — лхам протяжно выдохнул и посмотрел на неё свысока. — Это не ответ. Хорошо. Я могу объяснить яснее. Хочешь жить?

— О, теперь мне очень понятно, — тут же напряглась Гидра. — Что делать?

— Иди ко мне, — произнёс он многозначительно, хотя между не было и шага. — Иди ко мне так, как пошла бы, будь я человеком.

«Выходит, спать с демонами мне на роду всё-таки написано?»

Нежелание и внутренние возражения отразились на лице Гидры. «А я ещё брачную ночь не хотела. Надо было хоть попробовать, чтобы это было не так…»

Но ставки были высоки. Она вздохнула и покорно подалась вперёд. Холодные руки лхама обвили её. И вместо ожидаемой пошлости прижали к груди, в которой едва слышно билось тигриное сердце.

Гидра распахнула глаза шире.

— Пойми, — прозвучал его голос над головой. — Лучше раньше, чем потом.

Он занёс ладонь, и девушка привычно зажмурилась. Но необычно горячие пальцы с нежностью легли ей на щёку.

— Что это я, Гидра, — закончил он взволнованно, но крайне убедительно. Лай собак зазвучал неподалёку, и Гидра, распахнув глаза, увидела над собой лицо своего диатрина.

Нормальное, человеческое. Пускай и до жути похожее на лхамово, но всё-таки совсем не оно.

— Энгель! — воскликнула она. Слёзы забрезжили в глазах. Но это был он. Он вёз её в седле Луня по залитому ночью дождевому лесу, и за ними следовали другие всадники с факелами. Покуда стая охотничьих псов, хрустя папоротниками, носилась туда-сюда.

— Ты проснулась, — с облегчением выдохнул Энгель и тут же, притянув её за шею к себе поближе, со щемящей нежностью поцеловал её в лоб.

Его мозолистая ладонь коснулась её шеи под затылком, и Гидра почему-то вспомнила про свои сгоревшие длинные волосы. И вообще поняла, что, невзирая на всё случившееся, это всё ещё она — диатрисса Ландрагора Астрагал.

А любопытное лицо сэра Леммарта, что ехал сразу за ними на своём сером жеребце, и вовсе заставило её потеряться во времени.

Но диатрин для верности легонько потряс её за плечи и напомнил:

— Я здесь, Гидра, — и добавил громче, — она пришла в себя!

Иксиоты в белой чешуйчатой броне отвечали ему довольным ропотом.

— И мы едем домой, — с облегчением сказал Энгель.

Прижимаясь к его груди, Гидра чувствовала себя в стенах неприступной крепости. И хотя кругом была ночь, где сновали пантеры и ещё Ранкар знает что, теперь она ощутила счастье и спокойствие.

— Как вы меня нашли? — спросила она, боясь закрывать глаза, чтобы это не оказалось миражом.

— По твоему голосу, — Энгель был взбудоражен. Гидра не видела на его лице новых шрамов, но из-под ворота виднелись бинты. — И хотя мой слух не настолько чуток, замечательные собаки нашего Кароана…

— Рад стараться! — воскликнул мужчина с десятком поводков.

— …они услышали тебя в этой чаще. Бедная моя, ты лежала у берега с каким-то ветхим плотом! И бормотала что-то…

Дрожь пробежала по спине диатриссы.

«Это могло быть видение», — сказала она себе. — «Это могло быть неправдой. В реальности я просто застряла, сплавляясь по Тиванде, потому что спешила в город, чтобы узнать, чем закончилась битва…»

— А с вами что? — она резко выпрямилась и осмотрелась. — Что стало с Мелиноем? Что стало с Доргом? Леммарт! У тебя все руки забинтованы! Это ожоги?