И в болезни, и в здравии, и на подоконнике

Глава 24

Стэн испугался. Это бы не взрослый страх, разумный, обоснованный, с убедительной логичной причиной. Нет. Стэн понял, что сейчас огребет, и съежился, как пятилетка, которого мама застукала над разбитой вазой. И это было дохуя как неправильно. Стэн убил человека, единственное преступление которого – равнодушие и ложь. Он прикончил американца, и не на поле боя, а в его собственном доме. Это было ужасно. Непростительно. Необратимо. Но какого-то хера в данный момент Стэна беспокоила только грядущая выволочка.

- Делл, я…

- Да, именно ты. Стэн, я полностью одобряю убийство данного конкретного человека. Во-первых, лучше он, чем ты, а во-вторых, этот гандон даже меня бесит – а я его вообще не знаю. Но блядь. С мерть Деккера – это результат эмоционального всплеска. Так?

Не поднимая глаз от пола, Стэн покаянно кивнул.

- Да. Я…

- Это неправильно! – рявкнула Делла. – Ты же сам это понимаешь, так?

- Понимаю. Я стал убийцей.

- Ты ебу дал? Или это следствие медикаментозного делирия на фоне отмены препарата? Я ничего не имею против убийства, убийство – это самая нормальная вещь на планете. Вся наша гребаная эволюция построена на убийствах. Но мать твою, Стэн! Убийство должно быть осмысленным! Ты должен точно знать, кого отправляешь на тот свет, зачем и почему. А вот такие вот спонтанные порывы вдохновения – это не нормально!

И снова Стэн кивнул. Говорить не хотелось, да и нечего было сказать. Слишком хорошо он помнил густую багровую волну, захлестнувшую сознание. Исчезли мысли, исчезли сомнения. Осталась только ярость – и влажные чавкающие звуки клинка, входящего в плоть. Это были самые лучшие звуки в мире.

- Делл, я…

- Цыц! – Делла прижала ему губы пальцем. - Знаешь, Стэн, я не самый сдержанный человек на свете. И я отлично понимаю, каково это – когда заносит. Проблема в том, что если бы Деккера прирезала я – вот так же, на вспышке ярости, - то я бы не пожалела. Я знала бы, что сделала именно то, что хотела. Но ты не такой. И не хочешь таким быть, - Делла стояла так близко, что Стэн видел каждую ресничку, каждую веснушку на бледном лице. – Ты хороший парень, ты добрый, ты справедливый. Ты не потерпишь такой хуйни. А она есть, она уже в твоей голове, и ты ничего не можешь с этим поделать.

- Но эликсир… - губы у Стэна онемели, как после укола новокаина.

- Всего лишь купирует симптомы. Это все равно что обезболивающие жрать вместо того, чтобы опухоль вырезать.

Делла говорила правду. Стэн искал в себе привычную ярость, закрывающую его спасительным щитом, но находил только усталость и разочарование, щедро приправленные ненавистью к себе.

Все так и есть.

- Манкель прав. Я гребаный псих.

- Нет. Ты не псих. Ты просто потерял контроль, это с каждым бывает. Но к целителю мы все-таки пойдем. Согласен? – Делла уставилась ему в глаза, не отводя взгляда, и Стэн медленно, как завороженный, кивнул. А что ему оставалось делать? Вина давила на Стэна, тяжелая, как могильная плита, она грызла изнутри, перехватывала горло удавкой. И спрятаться было негде. Делла обняла его, потянула к себе, и Стэн с облегчением согнулся, уткнулся лицом в мягкую впадинку между плечом и шеей. Дыхание Деллы касалось его кожи, а прямо под губами быстро и яростно колотилась тонкая синеватая жилка. В любой другой ситуации Стэн ощутил бы влечение, но сейчас просто стоял, наслаждаясь короткой передышкой посреди бушующего пиздеца. Делла все решила за него. Она протащила Стэна, как маленький буксирный катер, совершенно не считаясь с его намерениями и желаниями. Стэн это прекрасно осознавал. Он понимал, что так нельзя. Понимал, что это нужно прекращать. Проявить силу воли, не уступать давлению, оставаться мужчиной. Но Стэн так устал… У него просто не было сил. Ни на что.

- К психиатрам вдвоем не пускают, - прошептал он прямо в пульсирующую жилку.

- Найдем того, кто пустит, - отрезала Делла. Стэн молча закрыл глаза. Ему было все равно. Он просто хотел отдохнуть.

Возвращаться в госпиталь Делла отказалась. Сначала Стэн пытался ее убедить, потом – принудить, но в результате просто махнул рукой. Он развернул машину в сторону магического квартала, и тут же почувствовал облегчение, оглушающее, словно наркоз. Не нужно ехать домой. Не нужно лежать на кровати, глядя в потолок и перебирая события сегодняшнего дня, мучительные и обжигающие, как горячие угли. Не нужно смотреть в глаза отцу.

Ничего не нужно. Он просто отвезет Деллу домой. Может, зайдет к ней, чтобы помочь. Делла же ранена. Ей нужна помощь.

Стэн покосился на Деллу. Она полулежала, откинувшись в кресле, и тяжело дышала приоткрытым ртом. Веснушки на бледной коже выступили болезненно-яркими пятнами.

- Может, все-таки в госпиталь? – совесть шевельнулась внутри и вгрызлась в подреберье. Он должен настоять. Должен отвезти Деллу к врачу. Это правильно.

- Нет. Если я сейчас лягу в этот саркофаг, то наглухо ебнусь.

И это тоже было правильно.

Стэн пересек границу между магическим миром и нормальным, проехал по намертво врезавшемуся в память маршруту и остановился перед домом из красного кирпича.

Задремавшая Делла вздрогнула и открыла глаза.

- Эй, ты не знаешь дорогу!

- Знаю. Я же тут был, помнишь? Кино, метла, полеты, «Крайслер».

- Всего один раз, - Делла зевнула, прикрывая ладонью рот. – Охренеть у тебя память.

Стэн молча помог ей вылезти из машины и повел вперед, в подъезд, а потом все выше и выше по лестнице, пока Делла не остановилась на третьем этаже. Гладкая дверь из неопознанного темного дерева распахнулась сама собой, и они вместе шагнули в смутный полумрак прихожей. Навстречу выбежала белая кошка, воздев над собой черный хвост, как пиратский флаг.

- Мрау, - требовательно заявила она, и Делла, ухватившись за Стэна, потянулась вниз. Она чесала кошку за ухом, перебирая пальцами мех, а та, утробно рокоча, топталась вокруг и бодала ноги круглым лбом.

- Это Мелочь, - представила кошку Делла. Стэн одобрительно кивнул и тоже наклонился, чтобы погладить толстую, как автомобильный скат, спину.

- Ты разуваешься? – спросил Стэн, уже прикидывая, как будет стаскивать с Деллы кроссовки.

- Нет. Нирмала, - Делла тыкнула палочкой в свои кроссовки, потом в ботинки Стэна. – Пошли.

Под потолком сами по себе зажглись круглые светильники – будто странные плоды, которые, созревая, наполняются не сладким соком, а светом. Стэн прошел в небольшую гостиную, уставленную длинными рядами книжных полок, бесстрашно взбиравшихся по стенам до самого верха.

- Садись, - Делла кивнула на узкий диванчик, и сама опустилась в кресло. Разноцветный тряпичный коврик лежал между ними, как водораздел.

– Кофе хочешь? Или поесть? Нормального у меня ничего нет, но какую-нибудь заварную дрянь приготовить можно.

- Нет, спасибо. Отдыхай, - отказался Стэн. От мысли о еде немного подташнивало.

- Точно? Потому что я кофе все-таки хочу, - Делла попыталась выбраться из кресла, и Стэн тут же поднялся, сбрасывая на диван куртку. Собственная обнаженная кожа ощущалась чудовищно неуместной – как будто вышел на трибуну голым, но Стэн взял себя в руки.

- Да сиди ты, я сам сварю. Где у тебя кофе?

- Круглая керамическая банка на столе. С подсолнухом.

Кухня обрушилась на него взрывом цветов. На тусклых, офисно-бежевых полках выстроились зеленые чашки и оранжевые тарелки, убогий колченогий стол покрывала синяя скатерть, а на печке сиял глянцево-красными боками чайник. Либо эту комнату обставляли два человека с совершенно разными вкусами, либо Делла арендовала квартиру, забивая полнейший болт на ремонт.

Стэн не секунды не сомневался, какое из предположений было правильным.

- Мрау, - заявила Мелочь, тяжело вспрыгивая на подоконник. Стэн обернулся в поисках миски и обнаружил ее в углу – совершенно полную.

- Лгунья, - упрекнул он кошку и заглянул в банку с подсолнухом. Там действительно обнаружился кофе, на вид вполне приличный, и Стэн захлопал дверцами шкафов, подбирая подходящую посуду. – Тут какой-то ковшик маленький, медный. А возьму его?

- Да, конечно, - согласилась Делла. Судя по тусклому голосу, ей было совершенно все равно.

Радуясь возможности хоть чем-то занять руки, Стэн набрал воды, поджег зажигалкой газ и поставил ковшик на огонь. Мелочь сидела на подоконнике и таращилась ему в спину неодобрительным взглядом так, как это умеют только кошки, – пристально, не мигая, ни на секунду не теряя концентрации. Стэн потянулся, чтобы погладить ее, но Мелочь выгнулась, утекая из-под пальцев. Морда ее выразила безграничное отвращение.

- Ну и ладно. Не больно-то и хотелось, - огрызнулся Стэн, отворачиваясь к плите. Вода начала закипать, и он, тщательно отмерив две ложки, сыпанул в ковшик кофе. Поднялась густая бурная пена, и кухня наполнилась плотным горьковатым ароматом. Торопливо отставив ковшик в сторону, Стэн обследовал полки. Соль, сахар, стратегический запас спагетти… Внизу обнаружился небольшой пакет шоколадных медалек и запечатанная коробка печенья. Стэн безжалостно вскрыл ее и разложил по тарелке обсыпанных сахаром кошечек, собачек и рыбок.

- Вот, готово.

Он поставил перед Деллой самую большую чашку, доверху наполненную обжигающим кофе, а рядом – шоколад и печенье.

- Я не хочу, - поморщилась Делла.

- А придется. Я к тебе в двенадцать приехал, а сейчас почти шесть.

В голове далеким эхом прокатился голос сержанта, объясняющий ушастым салагам, что лучший способ убеждения – личный пример. И Стэн, сжав до желваков челюсти, взял липкую от сахара рыбку.

- Я что, один буду есть? Давай!

Под его пристальным взглядом Делла развернула фольгу и откусила половину медальки.

- Все? Доволен?!

- Да. Это разумный выбор. Ты молодец.

Они пили кофе молча, изредка поглядывая друг на друга. Стэн остро жалел, что в доме у Деллы нет телевизора – он заполнил бы эту вязкую, настороженную тишину, заглушил мысли бессмысленными рассказами о фактах, которые никого не интересовали. Но телевизора не было, поэтому Стэн молча ел печенье, провожая взглядом каждую крошку, упавшую на грудь и на живот. Отряхиваться было неловко, а сидеть обсыпанным крошками - неприятно.

Когда кофе закончился, Стэн, побуждаемый смутно-магическими ассоциациями, повернул чашку, разглядывая растекающийся осадок. Извивающиеся линии сложились в знакомые очертания.

- И что там? – спросила Делла.

- По-моему, хуй, - ответил Стэн, пораженный ошеломительной точностью гадания. – Да я ебаный Нострадамус!

Потом Стэн собрал чашки и пошел отмывать их в холодной, до ломоты, воде. Горячую он не включал в надежде, что боль заглушит навязчиво шепчущий голос.

Ты слетел с катушек. Ты убил человека – не вооруженного солдата, бойца вражеской армии, а обычного американца. Ты не сдался полиции, не застрелился, а просто трусливо запрятал труп. Хотя нет, даже этого ты не сделал. Труп спрятали за тебя. А ты просто побежал за помощью, как испуганный первоклашка, ты чуть не плакал, когда исповедовался Делле. Переложил свой груз на чужие плечи. Делла ушла из госпиталя. Из-за тебя. Она прервала лечение. Из-за тебя. Сейчас ей больно. Из-за тебя.

Ты нихуя не смог.

Ты облажался, Стэн Паттерсон. Целиком и полностью облажался.