Ветер в его сердце

19. Стив

Рувим предлагал довезти меня прямо до каньона Расписное Облако, но я распрощался с ним у дома Томаса, после чего поднялся на горную тропу. Объяснил, мол, мне необходимо подумать, а на прогулке голова у меня работает лучше всего. И то и другое сущая правда, но еще я надеюсь, что здесь, в одиночестве, мне удастся поговорить с Калико.

Отойдя примерно на километр от жилища Томаса, я начинаю выкрикивать ее имя. Призывы мои скатываются с тропы и растворяются в пустыне да кустарнике. Единственный получаемый мною ответ в этот предрассветный час — полнейшая тишина. Я зову подругу еще где-то с километр и затем сдаюсь.

М-да, здорово она на меня разозлилась.

Возвращаться в пустой трейлер — перспектива не из приятных, но снаряжения у меня при себе никакого, а я уже слишком стар, чтобы завалиться спать в дикой местности без спальника. По крайней мере, такими доводами я себя убеждаю топать к трейлеру. Но в глубине души, естественно, надеюсь, что Калико поджидает меня дома. Я выйду из-за трейлера, а она сидит себе за столом и спрашивает как ни в чем ни бывало:

— Ну и где тебя носило?

Но вместо нее у себя в гостях я обнаруживаю Морагу.

Шаман угнездился на столе: потягивая пивко — которым, скорее всего, угостился из моего же холодильника, созерцает каньон. Когда я выхожу из пещерки, он лениво поворачивает голову, хотя наверняка услышал мои шаги много раньше, еще пока я лез вверх по тропе.

Кроме его задницы на столе имеется свеча — она тихонько чадит себе, капая воском в тарелочку. Лужица натекла изрядная, и мне не составляет труда догадаться, что ожидание Морагу несколько затянулось. На горизонте потихоньку разгорается розовая заря, а непроглядная тьма так же неторопливо сдает свои права.

— Ойла, Глотающий Духов, — произносит шаман.

— Не смешно! — огрызаюсь я.

— И впрямь. Чем ты только думал, черт тебя подери?

— Будто я знал, что происходит, и мог поступить как-то иначе!

— Тоже верно. — Он делает пару глотков. — Говорят, мнение Калико о тебе недавно основательно пошатнулось.

Я оставляю его ремарку без ответа и отправляюсь к холодильнику. Вернувшись с тремя бутылками, передаю одну Морагу, другую открываю для себя и, осушив ее наполовину, усаживаюсь рядом с гостем на стол.

— Откуда ты узнал?

— Да кузены трещат с самого утра, — шаман пожимает плечами.

Естественно, это он не о каких-то там своих родственниках, а о майнаво. Несколько дней назад я бы закатил глаза или скривился, а сейчас просто киваю — дескать, да, такие они ребята.

— Им больше делать нечего, кроме как сплетничать о старом отшельнике, который мечтает только о том, чтобы его оставили в покое?

— Ты для них загадка. Самый интересный пятипалый в мире. Чем бы ты ни занимался, хоть один маленький кузен увидит и обязательно расскажет об этом другим.

— Ужасно увлекательные байки! Да до вчерашнего дня я вообще ничего не делал: бродил по пустыне, зависал со своей подружкой, играл на гитаре, ел да спал. Кого это может занимать?

— Ты ведь знаешь, что отличаешься от других белых, верно?

На этот раз я не выдерживаю и закатываю глаза:

— О боже! Сейчас последует офигительное откровение, будто на самом деле я ящерица, кролик или другая тварь!

— Нет, — с улыбкой качает головой Морагу. — Чего нет, того нет. Но есть кое-что другое. Во-первых, ты довольно давно живешь в ином мире, а это сильно меняет человека.

— Принято, хотя я этого и не ощущаю. Но Калико что-то такое говорила.

— А во-вторых — у тебя безупречная репутация. Причем тебя уважают не только индейцы в резервации, но и майнаво в пустыне.

— Да кроме своей подруги, никого больше… — я обрываю себя на полуслове.

Так мог сказать старый я, тот, который на все закрывал глаза. На самом деле, мотаясь по горам, я наверняка познакомился со множеством других майнаво. Черт, может, даже встречал их в городе или в резервации. Я ведь не могу отличить кузенов от людей, пока они не примут звериное обличье.

— Хорошо, жизнь в ином мире и расположение его обитателей. И что дальше?

— Ты готов помочь любому, но никогда ничего не просишь взамен, — отвечает шаман. — И это очень необычно: даже у самых щедрых есть нереализованные желания. И их осуществление является платой за услугу. Это естественно для людей. Как, впрочем, и для майнаво, — он улыбается.

— Ну и что?

— А ты никогда ничего не просишь, и это озадачивает кузенов на протяжении десятков лет. Годами они выжидали, полагая, что когда-нибудь ты проявишь свое истинное лицо, например, раскроется некий хитроумный замысел… Но оказалось, что это и есть твое истинное лицо. До них это дошло наконец.

Мне реально не по себе от болтовни про то, какой я славный парень. Я отхлебываю пива и спрашиваю:

— Так к чему ты клонишь?

Морагу, пропуская мимо ушей мой вопрос, продолжает:

— Ты не обращал внимания, что к тебе часто обращаются случайные люди? Излагают какую-то ситуацию и спрашивают твое мнение. Ты спокойно бродишь по горам и внезапно натыкаешься на какого-нибудь старика: сидит себе на камне дедуля, привет, говорит, никуда не спешишь?

Я неуверенно киваю.

— Просто соседские отношения, поздороваться-поболтать.

— Это ты так воспринимаешь ситуацию. Но в округе ты известен как Арбитр. Все эти случайные люди воспринимают тебя как местного царя Соломона. Ты уладил в Расписных землях гораздо больше споров, чем Тетушка Нора заполнила лотерейных билетов.

— Арбитр, — повторяю я, пробуя на язык непривычное словечко.

— Это ты и есть, — говорит шаман.

Я качаю головой.

— Не по мне, конечно, шапчонка. Но яснее не стало ни на йоту.

— В общем, и Калико, и остальные майнаво сбиты с толку. Они не понимают, почему из всех людей ты — именно ты — защищаешь му…ка, делающего деньги на их крови и разрушении их жилищ.

— Что-что?

Морагу игнорирует мою реакцию и снова продолжает:

— Ты же был в охотничьем домике. Видел, какой он здоровенный, да еще с вертолетной площадкой и всеми этими дорожками. Думаешь, все это дерьмо не отражается на жизни майнаво? Я общался со многими из них после появления Консуэлы Мары. Они действительно уповают на Женщину-Ночь.

— Только она не Женщина-Ночь.

— Да неважно, — отмахивается шаман. — Если она называет себя Женщиной-Ночью и помогает майнаво, как это сделала бы настоящая Женщина-Ночь, то какая разница?

— Ты хочешь сказать, что согласен с ними? Что надо было позволить Консуэле убить Сэмми? Может, нам стоило своими руками сбросить его со скалы?

И пока Морагу переводит дух, чтобы сообщить мне что-то еще в том же духе, я вкратце излагаю ему предсказание Ситалы, делая упор на то, что через несколько лет резервации потребуются навыки Сэмми.

— Это я прекрасно понимаю. — Похоже, шамана ничем не пробьешь. — При той скорости, с какой вырастают дома в городских предместьях, каждому должно быть очевидно, что в ближайшем будущем право водопользования превратится в проблему. И хотя я не сомневаюсь, что Женский совет на переговорах с властями не ударит в грязь лицом, Ситала права: помощь Сэмми нам не помешает. У него есть связи, каких ни у кого другого в резервации отродясь не бывало.

Я чокаюсь с ним бутылкой и улыбаюсь:

— Значит, ты поступил бы так же?

Морагу задумчиво смотрит вдаль и молчит.

— Я не спорю с тобой, — осторожно начинает он и только потом встречается со мной взглядом. — Я просто объясняю, почему Калико считает, что она имела право сказать все, что думает о Сэмми и его ближайшем будущем.

Мне становится грустно, и я вздыхаю:

— Но она же выступала за убийство этого поганца… А от этого стало бы только хуже.

— Думаешь, Калико имеет привычку разрывать на части тех, кто ей не по нраву? Но разве она не имеет права обрушить свой гнев на того, кто погубил ее друзей? Почему ей нельзя было немного выпустить пар?

— Но если пресловутый охотничий домик Сэмми так сказывается на жизни майнаво, что же они запоют, когда на их землях выроют гигантское водохранилище?

Морагу грозит мне пальцем:

— Ты принимаешься возражать, не давая мне закончить! И в точности так вел себя с Калико. Насколько мне известно, единственным майнаво, которого ты соизволил выслушать, была призрачная сестра Консуэлы, Ситала. — Он смолкает, снова предаваясь созерцанию пустыни, затем роняет: — Все-таки странно, что они с Консуэлой смотрят на вещи по-разному.

— Если честно, влетела она в меня по другой причине, а разговор о Сэмми зашел уже потом, — я рассказываю шаману о просьбе Ситалы сделать для нее тело, благодаря которому она обретет свободу от Консуэлы. — Не могу ее в этом винить, — добавляю я. — Ты когда-нибудь всерьез общался с особой, которая выдает себя за Женщину-Ночь?

Морагу задумчиво потирает подбородок:

— Так, поправь меня, если я ошибаюсь. Ты исчезаешь с призрачной женщиной-майнаво по ее прихоти, но, излагая свои проблемы, она заодно высказывается по делу Сэмми. И ты соглашаешься с ней, начхав на мнение остальных, в том числе и своей подруги.

Он внимательно смотрит на меня и продолжает:

— Вы с Калико знакомы и, более того, близки туеву кучу лет. И потому такое твое поведение представляется мне возмутительным. Тебе не приходило в голову, что ей нужна капелька внимания и уважения? Что тебе следовало сначала хотя бы обсудить ситуацию с ней?

— Бля… — говорю я. — Похоже, это я просрал.

Потом чешу репу, вспоминая.

— Знаешь что?.. Я даже не позволил Калико спорить с Консуэлой. Просто встал между ними. Тогда-то Ситала и влетела в меня, — я осушаю бутылку и незамедлительно открываю следующую. — Черт, я пытался единолично принять правильное решение. И теперь вижу, что поступил, как полный му…к.

— Поговори с ней.

— Пытался, но она не отзывается. Я ее не видел с тех пор, как она исчезла в ином мире.

— Ты ведь не станешь спорить, что прямо сейчас тоже находишься в ином мире?

В ответ я вздыхаю:

— Да какое это имеет значение. Все равно я понятия не имею, где ее искать.

— Что ж, не зря в некоторых сказках их называют «невидимым племенем».

Он ставит свою опустевшую бутылку рядом с первой и продолжает:

— Ладно, а теперь поговорим о другом — о теле для призрачной сестры Консуэлы. Уверен, что хочешь с этим связываться?

— Ты считаешь, это плохая идея?

Морагу пожимает плечами:

— Нужна ли миру вторая Консуэла Мара?

— Ситала другая. Совершенно. И ее взгляд на мир иной. Диаметрально противоположный. И потому я считаю несправедливым, что она заточена в своем злом близнеце.

— Пожалуй, мне придется положиться на твое мнение. И когда думаешь заняться?

— Как можно скорее. Она просила сделать фигурку из глины или веток, неважно какого размера. Я ей объяснял, что никогда ничем подобным не занимался. Но Ситала заявила, что значение имеет только мое намерение. Тебе это что-нибудь говорит?

Морагу кивает:

— Магия — она повсюду. Спит внутри нас, наполняет весь мир. Но только несгибаемая воля способна собрать ее энергию и направить этот поток в определенное русло.

— Значит, мне необходимо хорошенько сосредоточиться на цели, ради которой все затевается.

Шаман снова кивает: