Знатный квест

Глава семнадцатая

Поющие одуванчики

В этой главе присутствует светлоэльфийское гостеприимство.

Стеклисто-текучий тоннель наша кавалькада покинула точно на закате – будто по сигналу скакуны постепенно замедлили бег, струившиеся вокруг до того нити поблекли и пропали, вновь по левую руку соткался лес, выглядящий уже почти привычно – без сильного наклона прочь от дороги. По правую же руку от нас, уже остановившихся и оглядывающихся, открылась ожидаемая картина: по-над широкой поляной раскинул свои многочисленные ветви огромный дуб со стволом во множество обхватов, что одновременно являлся классическим домом знатных светлых эльфов. Будто природные овалы оконных проёмов в изящных наплывах коры, стройными рядами уходящие на много этажей вверх, и центральный проход, высившийся полукруглой аркой и забранный ниспадающими, обманчиво мягкими на вид побегами, смотрелись абсолютно органично в теле лесного великана. Не менее ожидаемо увидели мы и цепь Детей Леса, стоящих немного за краем поляны и оберегающих ещё и невысокую зелёную изгородь из мерцающего мягкими малахитовыми искрами необычного кустарника, который обегал все границы и подходил к самой дороге, обрамляя съезд.

Подъезжая ближе в едва начавших сгущаться сумерках, я всё же успел отметить отличное состояние древо-дома и решить: «Пожалуй, рвануло не отсюда. И хорошо – не придётся записи Алуринель разыскивать посередь распадающегося дерева».

Меж тем нас встречали, и резво спешившийся Арайгниэль уже отдавал поводья проворно подбежавшему юнцу с короткой косицей, ещё троица похожих почтительно и нерешительно стояла поодаль. Отстегнувшись и спрыгивая с седла, я шепнул Мрре строго: «Не шали!» и так же сдал скакуна юному конюху, ставшему внезапно котюхом. Чуть раньше меня – и как они успели? – аналогичное проделали близнецы, вновь включив свою синхронность. Четвёртым встречающим был невероятно осанисто стоящий на самом пороге дома-дерева светлый эльф, щеголявший в укороченном камзоле и строгих брюках цветов ранней листвы и первых одуванчиков, сплетавшихся в узорах растительных мотивов. Стоило нам подойти чуть ближе, как он не замедлил совершить поясной поклон, коснувшись правой рукой земли и сохраняя при этом абсолютно прямую спину, а выпрямившись, сказать на языке Подземья:

– Рад видеть и приветствовать Вас, Ваше Высочество мастер Энн, третий своего имени, Наследник Владыки Подземья и Тени Великих Гор Эрра, Первого своего имени, – на одном дыхание выдал сын Леса мягким, ровным и отлично поставленным голосом.

И я тут же отключил внимание, ибо сил пристально следить за этикетом и церемониалом не было решительно никаких.

«Пусть вон Таор отдувается! – думалось мне, пока шёл протокольный обмен радостями и наклонами голов. – Запомню, что перед нами Гуиндиэль из младшей ветви Древа Власти, являющийся Хранителем Имения, и будет!»

По завершении встречи Арайгниэль будто испарился, скрывшись в вечерних тенях, щедро даруемых и проснувшимися светлячками, и замерцавшими окнам. Наше же трио взялся сопровождать Гуиндиэль лично, проведя сквозь услужливо распахнувшиеся побеги входа через несколько сумрачный холл, упиравшийся в роскошную винтовую лестницу, что спиралью из ажурных ступеней и перил устремлялась вверх. Поднявший вслед за Хранителем на третий этаж и миновав небольшой коридор, мы оказались около проёма, так же забранного вертикально спадающими ветвями, что раздались в стороны при нашем приближении. Вновь отвесив уважительный поклон, светлоэльфийский дворецкий сделал приглашающий жест, исполненный грациозного достоинства:

– Прошу вас, о Дети Тьмы из Древнейшего Дома, – несколько неожиданно поименовал светлый всю нашу компанию разом. – Эти покои в полном вашем распоряжении: общий зал и комнаты с удобствами для каждого. Ваши вещи будут доставлены с минуты на минуту, лёгкие закуски уже на столе, полный ужин будет подан через половину часа. По любому вопросу в любое время достаточно обратиться ко мне вслух по имени – я услышу вас и тут же сделаю всё возможное для скорейшего его разрешения. Засим не смею более обременять вас своим присутствием и желаю приятного отдыха, – завершив свою тираду новым поклоном, Гуиндиэль выпрямился и степенно удалился.

Мы же с братом и сестрой переглянулись и зашли в предоставленные комнаты. Первая, как и виделось в проёме, была идеально круглой с круглым же столом в центре, окружённым четырьмя стульями, двери в три других вместе с входной делили круг общего зала на четыре части и несли в проёмах уже знакомые занавеси из ветвей, округлыми листьями надёжно скрывавшие убранство, по-видимому, спален. Ну и конечно же не только занавеси были древесными – из этого материала было всё вокруг, причём по светлоэльфийскому обыкновению оно оставалось живым: даже стулья с подушками мягкого мха зеленели декоративной листвой поверх спинок.

Не медля ни секунды, мы разошлись по спальням – нас манили ванные, которые просто обязаны же здесь быть! Ну, хотя бы душ!

И да – занавеси прошелестели, жёлто-зелёное убранство овальной спальни без окон мелькнуло мимо сознания, и за очередной ветвистой дверкой обнаружился совмещённый санузел в лучших традициях Детей Леса. Ожидаемо всё вокруг было деревянным: невероятно светлая, почти белая порода с едва зеленоватыми прожилками формировала и круглую раковину прямо по курсу, и анатомически удобный унитаз справа, и широкую округлую ванну слева, единую с полом и возвышающуюся за перегородкой из – естественно! – бодро зеленеющих ветвей. Не менее светлые стены чуть сияли под мягким желтоватым светом, испускаемым буквально всем сводчатым потолком сразу, зрительно расширяя пространство. Мелодично, на грани слуха журчал водопадик, спадающий в раковину под очень необычным зеркалом – отражающая гладь была собрана из идеально подогнанных друг к другу небольших прямоугольников.

Вылипнув из созерцания своего отражения в мозаике из, пожалуй, чьих-то надкрылий, я продолжил раздеваться, с радостью отметив, что на стене висят не только два полотенца густющего ворса, но и долгополый халат – причём всё было непроницаемо чёрным.

«Вот это, я понимаю, сервис, – думал я, забираясь в ванную и настраивая под себя все шесть побегов, свисающих с потолка и несущих распылители, неимоверно похожие на коробочки лотосов. – Вот именно такими мелочами и формируется образ заботливого хозяина, принимающего дорогих гостей. Если ещё и ужин будет в традициях тёмных, то этот Гуиндиэль в моих глазах станет одним из лучших светлых, – мечтал я, с любопытством разглядывая ряды баночек в стенной нише, сгруппированных на четырёх полках, несущих знаки сезонов. – Так, ну раз сейчас лето, – выбирал я, – значит, вторая полка, ну-ка, – открыл я деревянную небольшую ёмкость жёлтого цвета с надписью: “Мыло вечернее” на боку и поразился густоте аромата: – М-м-м! Липа! А тут что? – я открыл “шампунь ночной”. – О-о-о! Лаванда…»

Цветочное благоухание вмиг отключило связное мышление и оставило лишь наслаждение полным омовением в потоках воды идеальной температуры, оставляющей после себя лишь незыблемое спокойствие и мягкую расслабленность. Кажется, я даже голосил во всю мощь полудемонских лёгких «Summertime», но тут память меня несколько подводит, будто стесняясь.

Выбрался из душа я спустя лишь сорок долгих, но показавшихся очень кроткими, минут. Плюнув на этикет с высокой скалы (за неимением в этом мире колоколен, минаретов, гопурам и пожарных каланчей), я наскоро высушил волосы, что тут же сделали пушистую стойку вокруг головы и уподобили меня жутковатому одуванчику, и в одном халате на босо тело вышел к ужину.

В центральную комнату мы с близнецами вошли одновременно: видать, не только меня пленили комфорт и ароматы. Причём оба Высочества так же щеголяли в халатах, а у Эны ещё и красовался на голове умело намотанный колоссальный тюрбан. Глянув на меня, брат и сестра сначала асинхронно хихикнули, а после в голос заржали, вторя друг другу теряющимся в смехе возгласом:

– Адский одуван!

– Так, – едва сдерживаясь, чтоб не начать хихикать самому, сказал я. – Ржущие останутся без эксклюзивной сушки хаера и лягут спать с мокрыми косами! – отчаянно пытался я добавить в голос если не строгости, то хотя бы серьёзности.

– Хех, – слегка успокоилась Анаис. – А шо? Косплеить одуванов – так всем разом. Правда, моя белизна не конкурент твоему алому, Сандр, не так инфернально получится, – с этими словами она стянула полотенце с головы и подошла ко мне. – Жги! Э, не, в смысле – суши. Жечь не надо.

Следом подошёл и всё ещё дробно хихикающий Костя. Сосредоточившись за пару вдохов, я пустил наименьшее из возможного количество сил огня в ладони и аккуратно провёл ими по влажным волосам брата и сестры, бережно их высушивая. Где-то в самой глубине души всколыхнулись детские воспоминание Таора, добавившие светлых тонов в и без того благодушное настроение.

Из-за грани доносится негромкий перестук.

Стоило мне на кратчайший миг предаться памяти, как самоконтроль чуть сбойнул, нежность едва качнула Источник, руки дрогнули, и шевелюры тёмноэльфийских близнецов встали дыбом, за мгновение сформировав два пушистейших кипенно-белых шара вокруг вытягивающихся густо-фиолетовых прекрасных юных лиц.

Через секунду немая пауза была вновь взорвана хохотом – на этот раз мы грянули втроём.

Проржавшись и просмеявшись, но всё ещё хихикая, наша троица сумела-таки сосредоточить свои взоры на столе. А там, будто отвечая моей надежде, высилось блюдо золотящихся корочкой некрупных рыбин, окружённое соусниками. Дополняли аппетитный натюрморт привычный хлеб, виртуозно нарезанные овощи и тройки кувшинов и кубков. Несколько непривычно среди тёмноэльфийской трапезы смотрелись многочисленные вилки, ложки и ножи, сервированные точно по традициям эльфов светлых.

Хором возрадовавшись: «Ры-ы-ыба!», наша команда голодных одуванчиков в составе одного красного и двух царственных-белых (близнецы как-то незаметно успели вернуть диадемы на положенные места, что добавило нотку пафоса в окружающий сюр) дружно уселась и, не менее дружно презрев большую часть приборов, накинулась на еду.

«М-м-м! Не булья, конечно, и не пряженая, а просто жареная, – несколько снобски думал я, залихватски хрустя плавниками наперегонки с братом и сестрой. – И не нашего Илла приготовления, но! Хороша рыбонька! И, да, – вспомнил я свои недавние мысли, – товарищ дворецкий Гуиндиэль заслужил мою безмерную благодарность, равно как и местный повар».

Расправившись с основным блюдом за едва ли четверть часа, мы дружно уставились на стоящий несколько дальше от центра стола – у самого края напротив четвёртого стула – и потому и не замеченный небольшой прямоугольный поднос из вездесущего дерева. На нём возвышались три кучки (в каждой по три штучки) изящно украшенных невероятно красивыми кремовыми цветами рулетиков с идеально гармоничными завитками многослойных разноцветных спиралей, видимых на срезах. Вероятно – десерт. А ещё из-под сервировочной древесины выглядывал лист, и даже не зелёный, а чуть желтоватый, пергаментный. Был он сложен вдвое.