Подземелье ведьм

Глава 2

10 лет назад

Солнце палило так, что тянуло живьём содрать с себя кожу. Стейн оглянулся. Не хотелось бы, чтобы кто-то увидел его здесь, и так уже приходилось объяснять деревенским, кто он такой и какая надобность заставила его прочёсывать земли близ берегов Во́льденграса. Стейн откинул с грязного лица отросшие волосы. Слишком много времени прошло с тех пор, как он по наказу старшей из круга семи — сварливой ведьмы Рогнеды — ушёл из дома искать информацию о пророчестве, которое ей пришло во сне. Так много, что он очень сильно успел соскучиться по жене и дочке.

— Ри, наверно, уже совсем большая, — лихорадочно пробормотал Стейн себе под нос, пробираясь между колючими зарослями чертополоха. Голые лодыжки, исцарапанные дикими цветами, кровоточили, но он не сдавался. Вот уже несколько часов он бороздил округу, пытаясь найти вход в подземелье, через который когда-то провела его Венди. Но входа не было. Стейн выругался, вытирая пот со лба пыльной рукой. На красном лице, отвыкшем от солнца за несколько лет в пещерах, остались разводы. Хотелось пить, но все запасы воды закончились ещё вчера. Да, по этой округе он кружил всего несколько часов, но… Вход в подземелье, ставшее ему домом, он искал уже несколько месяцев.

— Эй, господин, — Стейн обернулся, услышав задорный мальчишеский голос. День клонился к своему завершению, и над полем, бывшим когда-то местом детских забав, повисло большое пылающее солнце, медленно опускающееся за неподвижный горизонт. Прямо посреди узкой тропинки, которую мог заметить только тот, кто знал о ней, стоял ребёнок. Он нелепо подпрыгивал и махал руками над головой, привлекая к себе внимание.

— Да, малец, — Стейн сделал несколько шагов вперёд, по пути срывая розовые головки чертополоха со стеблей, чтобы оставить для себя метку, не потерять то место, на котором он остановил свои поиски.

— Матушка спрашивает, накрывать ли на вас, — приложив руки ко рту, снова крикнул мальчуган.

— Да, я скоро приду, — Стейн почесал затылок и, когда мальчишка отвернулся и, засверкав пятками, побежал вниз к деревне, зло сплюнул. Сил почти не осталось, провизии тоже. Именно поэтому он вчера остановился в Ринге́йде под чужим именем, хотя вряд ли кто-то узнал бы в нём наивного паренька, жившего когда-то в домике на отшибе деревни.

Стейн ещё раз оглянулся, прежде чем отправиться вслед за мальчишкой. Находиться рядом с Рингейдом было странно. Он столько лет душой рвался на поверхность, вспоминая тёплое солнце, приятно пригревающее кожу. Свежий воздух, от которого не приходилось задыхаться в пыли. Маленькие, но уютные дома… Но он больше не чувствовал себя здесь дома. Сердце стремилось назад, к тёмным подземным пещерам. Туда, где его ждёт маленькая Ри. Туда, где его ждёт Венди. Здесь же больше некому было его ждать.

Стейн медленно поплёлся вниз. Туда, где в низине его родная деревушка сверкала вечерними огнями. Пацанёнком он обожал смотреть из чердачного окна на горящие соседские окна, уличные фонари и светлячков, круживших под крышей. Но сегодня эта красота совсем не цепляла сердце. Он вспоминал, как несколько месяцев назад впервые за многие годы наведался в Рингейд.

Первым делом, как только дошёл до поверхности, он отправился к тётушке. Той тётушке, которая любила его, приютила мечтателя-сиротку и кормила каждый день горячим ароматным хлебом. Той тётушке, которая никогда не смеялась над его выдумками и защищала от соседских сорванцов. Той тётушке, которой в лицо он бросил со злости самые страшные слова, что только могут вылететь из человеческого рта. Той тётушке, которая не дождалась его возвращения. Он сжал ладони в кулаки, вспоминая, как недавно стоял у маленькой заброшенной могилы, заросшей сорняками. Под грудной клеткой разрывалось сердце, будто израненное когтями диких зверей, но из глаз не выкатилось ни слезинки. И от этого ему стало ещё страшнее. В кого же превратился он, если не в силах оплакать единственного близкого человека, который остался у него на поверхности?

Стейн потёр ладонью глаза, не останавливаясь ни на миг. Дорога к дому, в котором он остановился, была проста. Ещё несколько десятков шагов вниз с цветущего холма, и он окажется на центральной площади. Останется только свернуть налево, за пожелтевшую стену низкого заброшенного домика, заросшего плющом и колючками, и он будет на месте. Снова получит свой ломоть горячего хлеба, чашку похлёбки с пряными травами и кружку пива, чтобы потом завалиться спать в полуразрушенной конюшне на снопе сена. Когда-то он мечтал о такой жизни — свободной от Свейна, соседского раздолбая, что издевался над ним всё детство, и наказов тётушки, вольной. Только вот сейчас отчего-то он не чувствовал ни капли радости от своей свободы.

Он подошёл к уютному дому, окружённому низким деревянным забором. За спиной раздавалась песня уличных музыкантов, а из окон его временного пристанища тянуло ароматным запахом пряной похлёбки. В животе громко заурчало: у Стейна с утра во рту не было ни крошки, а в этом мире, который успел стать для него чужим, есть хотелось постоянно. Может, оттого, что и двигаться ему приходилось гораздо больше, чем в Регстейне — подземелье, носившем красивое название «каменный дождь».

— Камни там и правда часто падали, — вновь, разговаривая сам с собой, прошептал Стейн. В последние дни для него уже стало привычным озвучивать свои мысли вслух. Раньше он постоянно говорил с Ри, читал ей сказки, рассказывал истории, учил читать по свиткам, которые доставляли специально для него Отчуждённые… И вот теперь он один, говорит сам с собой, будто сумасшедший.

Он постучал в дверь, предупреждая о своём приходе. Хотелось быстрее поужинать и завалиться спать, чтобы с утра пораньше снова отправиться на поиски. Кто бы только мог подумать, что найти ход в подземелье будет так сложно? Он, конечно, прекрасно знал, как хорошо ведьмы охраняют свою тайну, боясь повторения трагедии, которая произошла несколько столетий назад… Но и подумать не мог, что не сможет вернуться домой к своей семье. Хотя, чего скрывать, народ Венди его так и не принял. И от этого осознания из глубины души поднималась чистая, ничем не замутнённая ярость с толикой обиды, ведь всё, чем он пожертвовал ради Венди, оказалось напрасным. Своим в Регстейне он так и не стал.

— Проходи, мил человек, чего на пороге топчешься? — раздалось тихое щебетание, доносящееся из глубины дома. В гостиной на дубовом столе уже лежала буханка хлеба, накрытая чистым полотенцем, а Гретта — женщина, приютившая его, суетилась у шкафчиков между зелёных зарослей домашних растений, доставая из плетённых корзин овощи, которые приготовилась подавать к похлёбке.

— Может, помочь чем? — спросил Стейн, неуверенно закрывая за собой дверь. Пусть у него уже самого была дочь, глубоко в душе он всё ещё оставался стеснительным маленьким Моди, над которым постоянно посмеивались соседские ребята.

— Садись за стол, я сама управлюсь, не впервой же, — она скрылась за небольшим выступом каменной печи, снимая с полок глиняную посуду, — опять мой шалопай где-то бегает, не видели его?

— Видел.

Стейн аккуратно присел на краешек широкой скамьи, протянувшейся вдоль стола, и разгладил скатерть широкими ладонями. Его смущение выглядело до ужаса нелепо, и он уже чувствовал, как необходимость разговаривать с почти незнакомым человеком заставляет его щёки наливаться румянцем, оставляя белеть кончики ушей, выглядывающие из-под шапки отросших волос.

— Ладно.

Она, запыхавшись, поставила в центр стола тяжёлые глубокие миски, до краёв наполненные похлёбкой, и дрожащими от перенапряжения руками заправила за ухо выбившийся из причёски пшеничный локон.

— Захочет есть — придёт. Прошу к столу, господин.

Стейн, заглядевшись на пухлую Гретту, манившую своей домашней мягкостью, торопливо отвёл взгляд и взялся за ложку. Завтрашний день обещал быть долгим, а значит, пора поторапливаться.

За окном давно уже стемнело, когда он, разомлев от горячего ужина и приветливой неторопливой беседы, отправился в конюшню. Холодный звёздный свет неровными бликами падал на черепицы домов и отражался в лужах, оставшихся после вчерашнего дождя. Стейн, наконец, больше не чувствовал себя одиноким… Но сердце всё ещё рвалось домой — в холодную и сырую пещеру, где Ри вечно дёргает его за подол рубахи, а Венди распускает длинные иссиня-чёрные волосы перед тем, как юркнуть в кровать, прижимая ледяные лодыжки к его тёплым бокам.