Подземелье ведьм

Глава 11

— Вот вроде над головой небо, ветер… А солнце шпарит так, что хочется поскорее укрыться в Регстейне, — прикрывая глаза ладонью, весело проговорила Эйрин.

Давен в ответ только пожал плечами и замедлил шаг — до входа в подземелье оставалось совсем немного. Ему не очень-то и хотелось возвращаться в сырые пещеры, особенно после времени, проведённого дома. Но оставаться было нельзя, в Регстейне его ожидал сын. И куча проблем.

— Не хмурь брови, — она остановилась и, отняв руку от лица, провела пальцами по морщинке на лбу любимого.

Эйрин казалось, что за несколько дней в домике у Далии она помолодела лет на десять. Тётушка сразу же приняла её, как и Айви. Приятно было снова почувствовать себя частью большой и дружной семьи.

Малышка Айви повзрослела и превратилась в красивую девушку. Веснушки, от которых она в детстве пыталась избавиться, ещё больше украшали светлое лицо в обрамлении рыжих волос. Так и хотелось дотронуться до длинных прядей, отогревая руки и сердце, уставшие от долгих холодных ночей, проведённых в одиночестве.

Раньше Эйрин не могла ответить, почему продолжает в одиночку коротать свою жизнь в то время, как вокруг было немало желающих связать свою судьбу с ней — дочерью младшей из круга семи. Теперь, когда воспоминания вернулись — всё встало на свои места. Она успела познать истинную любовь, над которой не властна никакая магия, а потому и заклятие матери не убило то, что уже жило внутри, прорастая сквозь чужие оковы, как прорастают редкие травинки в Регстейне, продолжая тянуться к солнцу, которого никогда не увидят. И её любовь была подобна травинкам, вот только для Эйрин наступили счастливые времена. Оковы сброшены, заклятие осталось позади.

— Ты не замёрзнешь, Стрекоза? — Давен тоже остановился и притянул её к разгорячённому и влажному телу.

— Жарко же!

— Глупышка, забыла уже, как веет холодом от лабиринтов твоего родного дома?

Эйрин бросила взгляд на свои обнажённые плечи, голые бёдра… И рассмеялась. Айви в первый же день сшила ей чудесное лёгкое, почти невесомое платье. Оно голубым облаком окутывало стройную фигуру, струясь по телу, словно тысячи мелких ручейков, что впадают в бушующий грозный Вольденграс. Когда Эйрин надевала платье, её глаза, и так почти прозрачные в своей синеве, ещё больше выделялись на бледном лице, превращаясь в маленькие льдинки, сквозь которые проникает утренний солнечный свет. Эйрин тогда покрутилась перед тётушкой Лией. Давен восторженно ахнул, а Эйрин решила больше никогда не снимать платье, лишь бы и дальше чувствовать себя настолько красивой.

— Ну ты же меня согреешь? — ещё ближе прижалась она к нему, забыв о том, что только что говорила о жаре.

Её прохладные тонкие пальчики пробежались лёгкими постукиваниями по его шее, поднимаясь выше и всё глубже зарываясь в волосы. Давен только глубоко вдохнул и шутливо рыкнул ей на ухо, отчего кожа Эйрин пошла мурашками.

Солнце медленно, но верно устраивалось на горизонте, не собираясь покидать его в ближайшее время. Эйрин, оторвавшись от любимого, лёгкой поступью спустилась с холма, оказавшись в низине. Вайденлес остался позади. Осталось пройти по левому берегу Вольденргаса и скрыться за стеной водопада, чтобы отыскать вход в затерянный город ведьм.

— Эйрин⁈

— А?

Эйрин обернулась на голос, не отпуская руки Давена. Прямо на неё лукаво глядели два тёмных глаза.

— Мама Криса, — уточнила девушка, подходя ближе, — я из Отчуждённых. Немного обогнала группу, они сейчас подойдут, — доброжелательно продолжила она, не переставая с любопытством поглядывать на Давена и Эйрин.

С тех пор как Крис пропал, а в Регстейне вдруг появился этот человек, разговоры о странной семейке младшей из жриц круга семи не умолкали. А потрепаться было о чём: сначала у Эйрин появилась двойня — явление совершенно немыслимое для ведьмы, и если раньше на это старательно не обращали внимания, то теперь, когда один из детей чуть не совершил убийство, а второй притащил в подземелье человеческого мужчину — многие вспомнили о пророчестве почти двадцатилетней давности. Когда же женщина, никого не подпускавшая к себе, вдруг начала жить с человеком — негодованию некоторых не было предела. Регстейн больше не являлся местом, которое держалось в строжайшем секрете. В Регстейне появился человек, и теперь только богам известно, к чему это приведёт.

— Тогда давай подождём, — Эйрин бросила на Давена вопросительный взгляд из-под длинных чёрных ресниц.

— Так и скажи, что хочешь подольше походить в этом платье. В подземелье-то снять его придётся, — незло подтрунивал над ней Давен.

Ему было радостно снова видеть в Эйрин ту, кем она когда-то была. Ту, его Эйрин, его Стрекозу, а не сломленную годами боли, холода и предательства женщину. Он не мог знать, насколько ей плохо. Мог только догадываться, как ноет и рвётся сердце вслед за сыном, канувшем в неизвестность. Так пусть хотя бы недолгие мгновения она побудет счастливой. Пусть хоть на пару секунд сердце её успокоится.

— А вот и скажу, — Эйрин высунула язык, как маленькая, а потом повернулась к новой знакомой: времени смотреть по сторонам у Эйрин никогда не было, а потому она, пусть её народа и было немного, имени курчавой и темноглазой девушки не знала, — как зовут тебя?

Незнакомка широко улыбнулась, обнажая ровных белые зубы.

— Трюд. Мне сказали, что моё имя — одна из причин, по которым я оказалась в Отчуждённых.

— Может, и так, но вряд ли это самая важная из причин.

Эйрин прислонилась спиной к Давену, откинула голову ему на грудь и устремила взгляд на холм, с которого должны были спуститься Отчуждённые. Сколько она себя помнила, ей всегда хотелось сбежать на поверхность, но она знала, что мать не допустит этого, потому и не пыталась пробиться в эту маленькую привилегированную группу ведьм, которым дозволялось подниматься в человеческий мир. «Крис, наверно, смог бы стать Отчуждённым», — вдруг с горечью подумала она, не сводя взгляда с холма, разделяющего Регстейн и Вайденлес.

— Идут! — Трюд даже подпрыгнула от нетерпения, разглядев среди зелени несколько маленьких фигурок.

Через несколько минут вся команда была в сборе, и ведьмы направились к узенькой малозаметной тропинке, что должна была вывести их на каменистый берег Вольденграса — бурлящей реки под символическим названием «граница миров». По крайней мере, мир людей и ведьм она точно разделяла.