Подземелье ведьм

Глава 3

— Ну что там?

— Пап, тебе не надоело?

Альв стоял, небрежно облокотившись на спинку кресла, и смотрел на отца. Стейн ничего не ответил, но плечи мужчины нервно дёрнулись. Он отошёл от окна и протянул широкие ладони к огню, старательно стирая из памяти образы, ставшие наваждением.

— Тебе не понять, — отрезал он, даже не стараясь объясниться. В груди снова набатом забухало сердце, превращая внутренние органы в одно сплошное месиво.

Альв обвёл взглядом зал, задержавшись на массивных стеллажах вдоль стен, заставленных древними ветхими книгами, полуистлевшими свитками и листами выделанной кожи, на которых еле-еле проступали непонятные закорючки. Да, Альву было не понятно, что за безумная одержимость снедает его отца, заставляя того год за годом с видом сумасшедшего обшаривать все книжные лавочки, тратить кучу денег на содержание Ордена — кучки людей, что заняты поиском призрачных ведьм — сказок, в которые Альв перестал верить ещё в детстве.

— Знаешь, отец, — Альв лёгким движением руки откинул с глаз рыжую прядь, — я уже столько лет пытаюсь понять тебя, но до сих пор мне в голову не пришло ни единой причины, по которой ты тратишь годы своей жизни на эту ерунду.

Стейн дёрнулся, как от удара. В оконную раму стукнулась ветка, издав протяжный, скрипучий звук, а у него перед глазами снова пронеслась уже такая привычная картинка. Вот он сидит у себя на чердаке у маленького окошка, сквозь которое еле-еле проникает лунный свет… А вот уже он бежит по лесной тропинке, путаясь ногами в мокрой тёмной траве и стараясь догнать тонкую черноволосую девушку, что своими ледяными глазами разбила его сердце раз и навсегда.

Однажды вечером он, воровато оглянувшись по сторонам, юркнул в еле заметную щель между двумя скалами. По другую сторону мшистых высоких стен, поднимающихся к облакам, текла горная хрустальная река. Бурный её поток с грохотом разбивался о прибрежные камни и осыпался серебряными каплями на берег. Мало кто знал об этом месте, поэтому Стейн и выбрал его своим тайным укрытием. Когда становилось совсем тяжко, а чердак переставал спасать от едких ухмылок Свейна и его дружков, которые забирались повыше на дерево и подглядывали за Стейном в чердачное решёточное окно, парень уходил на скалистый берег реки. Ни разу за несколько лет он не встречал здесь ни одного постороннего, а потому считал это место только своим. Он привык садиться на холодную землю, вжиматься спиной в скалу и молча смотреть, как бурлящие воды сносят все преграды на своём пути. Порой он и себя представлял такой рекой. Каким облегчением было бы плюнуть в лицо надоевшему соседу, а потом щёлкнуть пальцами и с наслаждением смотреть на вытянувшуюся от удивления моську Свейна. Щёлкнуть пальцами и смотреть, как чернеет прежде ясное небо, как над головами разверзается бездна, готовая поглотить каждого, кто осмелится перечить… А потом щёлкнуть ещё раз, чтобы снова выглянуло жадное солнце, оставляющее веснушки на деревенских лицах.

— А сегодня прохладно, — буркнул себе под нос Стейн, зябко поёжившись. Он был дитём солнца: выжженные лучами русые волосы, янтарные глаза и конопатый нос — всё выдавало в нём любителя погреться на солнышке… Но стоило только температуре упасть на пару градусов, как он начинал мёрзнуть. Вот и сейчас Стейн снова потёр широкими ладонями плечи, уставшие от работы во дворе, и аккуратно спустился поближе к берегу. Может, он и дальше разминал бы непослушными руками предплечья, но…

Через реку, у скалы, под тугими и ледяными струями воды, грозившими снести голову любому, кто подставит её под них, стояла девушка. Стейн застыл на месте, жадно сглотнув слюну. Девушка ловила руками падающую со скал воду и аккуратно растирала её по своему обнажённому телу, залитому лучами закатного солнца. Парень не отрываясь смотрел, как тонкие и бледные запястья, которые, казалось, вот-вот переломятся, скользили по стройному телу, натянутому тетивой. Черный водопад волос струился по спине, оставляя открытыми для бесстыдного взгляда любого небольшую упругую девичью грудь с тёмными вершинками, которые, как скалы, устремлялись ввысь, готовые вот-вот сорваться к облакам.

— А, человек, — заливисто рассмеялась она, заметив Стейна. Он почувствовал, как стремительно алая краска заливает лицо, оставляя белеть уши. Так было всегда, когда он волновался — щёки окрашивались пунцовым, а уши оставались белыми, не желая сливаться цветом с щеками. Стейн торопливо закрыл глаза руками и неловко попятился задом назад, спотыкаясь о мокрые камни и водоросли, выброшенные потоком на берег.

— Эй, человек, ты куда?

Стейн оступился, вздрогнув от звонкого голоса, но вместо того, чтобы развернуться и уйти, как подсказывало ему сердце, которое заходилось в удушливом беге, он чуть-чуть приоткрыл глаза и посмотрел сквозь пальцы на прекрасную незнакомку. Она уже выбиралась из воды, накидывая на плечи из ниоткуда взявшуюся тунику. Казалось, туника соткана из лунного света. Она не скрывала ничего, лишь подчёркивала плавные изгибы девичьего молодого тела, прилипая тканью к влажной коже.

— А…. А ты одеться не хочешь? — он облизнул внезапно пересохшие губы, мысленно умоляя незнакомку раствориться в вечернем воздухе иллюзорной дымкой. Даже в страшном сне он не мог представить, что девушка может так свободно и спокойно стоять полуголая перед чужим человеком и ни капли этого не стесняться. Сердце продолжало грохотать, заглушая своим стуком шум полноводной горной реки.

— Так я же одета, глупый, — она бросила на него лукавый взгляд и тихо рассмеялась.

Стейн сделал ещё один шаг назад, чувствуя, как сильнее пересыхает во рту. В свои семнадцать ему ещё не доводилось видеть обнажённой девушки, и сейчас сладкая ноющая боль поселилась внизу живота, доводя до исступления. Он тяжело вдохнул, стараясь не смотреть на незнакомку, которая продолжала посмеиваться, приближаясь к нему шаг за шагом манящей походкой. Казалось, что ей доставляет удовольствие дразнить его, смущать, наблюдать за тем, как его щеки пылают ярче закатного солнце, что постепенно терялось в стремительно наступающей темноте.

— Эй, глупый, — она резко сделала длинный шаг и прижалась к нему всем телом, пытаясь длинными тонкими пальцами разжать его ладони, до сих пор прикрывающие глаза. Он вздрогнул, почувствовав, как её влажные волосы упали ему на грудь, щекоча прядями. Пальцы ног заледенели, как было всегда, когда он нервничал. «Смешная, наверно, картина», — язвительно произнёс его внутренний голос, стоило Стейну представить, как он сейчас выглядит: красные щёки, белеющие на фоне тёмного неба уши, мокрая рубаха. Разве можно выглядеть ещё нелепее?

— Что ты здесь делаешь? — сдавленным голосом пробормотал он, еле выдавливая из себя слова. Волнение стояло комом в горле и мешало дышать.

— Купаюсь, неужели не видно, — томным голосом прошептала девушка и хихикнула, проводя по его груди, которая виднелась в вороте рубахи, острым ноготком, оставляющим за собой длинную алеющую полосу, — а вот ты здесь что забыл, глупышка-человек? Подсматривал за Венди, дочерью подземелий?

— Что?

— Ммм… Прикидываешься овечкой, глупый симпатичный мальчик.

— А тебе-то самой сколько, двенадцать? — Стейн в раздражении оторвал, наконец, ладони от лица и недовольно фыркнул. Посмотрите на неё, дочь подземелий, как же. Стоит голая посреди реки и корчит из себя невесть что.

— Нравлюсь? — она отошла назад и покрутилась перед ним. Стейн снова прикрыл глаза, стараясь не смотреть на юное тугое тело, окутанное бледным сиянием луны.

— Да ладно, глупышка, ладно, — она, признавая поражение, всплеснула руками и провела ладонью вдоль тела, отчего тонкая промокшая туника, прилипшая к коже, приняла совсем иной вид: тёмное платье из плотной ткани поднималось к высокой груди, ложбинка которой проглядывала в глубоком вырезе. На шее и внезапно высохших волосах появились два золотых венца: искусные и хрупкие веточки. Казалось, дотронься только взглядом — рассыпятся в пыль и разлетятся по ветру. Стейн снова ахнул, но на этот раз от восхищения. Его мечты сбывались. Любой другой улыбнулся бы как блаженный сразу же, как увидел обнажённую молодую девушку, но ему этого было недостаточно. Теперь же, когда он воочию убедился в том, что магия существует, что он был прав, он, а не этот бедняга Свейн — сердце буквально разрывалось от счастья. Хотелось кричать на весь мир, но в то же время промолчать, не делиться ни с одним живым существом своей тайной, своим знанием. «Я, я один был прав. И я один заслужил этот миг. Теперь-то точно всё изменится», — проносились в его голове смешанные мысли.

— Ты ведьма? — хрипло произнёс он, не узнавая своего голоса.

— Ведьма, ведьма, — она снова заливисто расхохоталась и закружилась на месте, раскинув руки в разные стороны. Свейн смотрел на неё не отрываясь, замечая каждое движение, и до сих пор не понимал, как не больно ей ступать босыми и нежными ступнями по острой речной гальке, усыпавшей берег. Но незнакомка будто не обращала на мелкие камни никакого внимания. Она крутилась, и казалось, что ещё немного, и она взлетит в небо чёрным вороном, закрывая крылом тонкий диск луны.

— А…

— Глупый, глупый человек, — она с любопытством и затаённой жалостью посмотрела на Стейна, перестав кружиться.

— Почему это я глупый? — Он недоумённо приподнял бровь и почесал её указательным пальцем. Теперь, когда Стейн знал, что перед ним не просто наглая и бесстыдная девчонка, он не мог отвечать ей грубо. Чувствовал, что один неверный шаг, и больше он никогда её не увидит. Не узнает, как это — чувствовать силу.

— Прости, человек, но мне пора, — Венди, ступая по гальке, как по тёплой и мягкой земле, подошла к нему и легко, словно порывом ветра, коснулась его щеки, — может быть, судьба ещё сведёт нас под этим небом.

— Подожди…

Он кинулся ей навстречу, спеша ухватить за рукав, подол платья, руку или волосы — не важно. Только бы не отпускать, не выпускать из пальцев мечту стать, наконец, избранным. Но в руках осталась только пустота. Он и сам не успел понять, когда успела испариться незнакомка, так гордо величающая себя дочерью подземелья. Стейн опустился на большой валун, стоящий наполовину в ледяной воде, и поджал под себя ноги. Казалось несправедливым, что судьба снова не дала ему шанса доказать всем и самому себе, что в жизни есть место чуду. Убедиться в том, что и он может творить чудеса. Сколько раз он сидел на своём чердаке, поставив на маленький стол свечу и пытаясь зажечь её взглядом? Он, пытливо уставившись на этот огрызок воска, не отводил от него взгляд даже тогда, когда в глазах появлялась резь и они начинали слезиться. Перед глазами всё плыло, предметы утрачивали свои очертания, и казалось, ещё чуть-чуть, ещё капельку…. И вспыхнет пламя в этой маленькой комнатке под крышей. Но чуда не происходило. Приходила тётушка, поднимаясь на чердак с охами и ахами, целовала Стейна в щёку, будто он до сих пор оставался пузатым карапузом, каким она впервые его увидела, а потом, пожелав добрых снов, плотно закрывала за собою дверь, готовясь встать до восхода солнца, чтобы снова месить тесто на буханку хлеба. А Стейн продолжал лежать под одеялом, заботливо накинутым тётушкой, и слушать стрёкот кузнечиков, сглатывая слёзы от того, что снова не получилось.