Голодная бездна Нью-Арка
- Автор: Карина Дёмина
- Жанр: Фэнтези: прочее
Читать книгу "Голодная бездна Нью-Арка"
Глава 5
Колонка не работала.
Проклятье! Тысяча и одно проклятье! Тельма всю дорогу мечтала о душе. Она даже морально рассталась с четвертаком. И треклятая колонка четвертак заглотнула.
Но горячей воды не дала.
И холодной не дала.
Трубы гудели. Кран кашлял.
— Твою ж… — Тельма спустилась.
Ее распирала злость, не своя, но подхваченная в подвале вместе с чужим отчаянием, с отголосками боли, с тягостным ощущением собственной беспомощности.
Все уже было.
Случилось.
И эту память не изменить.
Только и остается, что бессильно пинать трубу, матеря управляющего…
— Это бесполезно, — раздалось сзади. И Тельма обернулась, собираясь высказать все, что накипело, а накипело многое, только…
…если кто и умел гасить гнев, то светлячки.
— Привет, — сказала девушка в стеганом халатике, — меня Сандрой звать. А ты новенькая, да? Вчера въехала, да? Я слышала…
Она сияла так ярко, что глазам от этого становилось больно, и Тельма зажмурилась.
— Я хотела пойти познакомиться, но подумала, что поздно уже. Пойдем чай пить?
— Воды нет.
Гнев таял.
И обида. И все остальное.
— Я набрала… и ты набирай. Купи себе ведро, здесь днем часто воды не бывает. Вообще-то она есть, но Твинкль перекрывает трубы, чтобы зря не тратили. Представляешь? Я уже к нему ходила ругаться, да бесполезно…
Сандра взяла Тельму за руку.
— Осторожно, я…
— Чтица, знаю… у меня тетка из ваших, так что я не боюсь… мне скрывать нечего…
Она была светом.
Чистым солнечным светом, которого так не хватало в Нью-Арке, да и не только в нем. Тельма уже и забыла, каким бывает солнце. А теперь вот вспоминала.
Теплым.
Как тот мамин свитер из тончайшей шерсти… кружевная шаль… и кружка из альвийского стекла, тонкого, такого, что как в руки взять, но и прочного. Стекло нагревалось, но не так, чтобы обжечься, и Тельме нравилось держать кружку в руках.
Вдыхать пар.
— А я тут уже второй месяц… дыра, конечно, зато недорогая… — Сандра вела за собой, и Тельма шла, страшась разорвать прикосновение и лишиться солнца.
Нельзя.
Светлячки и прежде встречались на ее пути, но никогда еще дар их не был столь сильным. Какой у нее уровень?
Хотя… светлячки не к той категории относятся, которой присваивают уровни.
— Ничего, вот стану знаменитой, и перееду. Куплю себе квартиру на Острове. Или лучше дом? Как ты думаешь? Мой агент утверждает, что у всех звезд дома, а мне хочется квартиру… и чтобы непременно на Бэлторн-Биг… ты когда-нибудь бывала на Бэлторн-Биг.
— Да, — против воли ответила Тельма.
И тут же прикусила язык.
Ни к чему… случайная знакомая, временная соседка. Мечтает об Острове и славе. Все светлячки мечтают о славе. Или богатстве. О славе больше. Мистер Найтли, которого стоит найти, утверждал, что это — естественная потребность их натуры.
— И я! — к новости Сандра отнеслась с восторгом. — Ездила на экскурсию… пять талеров, представляешь⁈
В ее квартирке уютно пахло свежей выпечкой.
— Садись. Там так… Боги милосердные… голова кругом идет! И туманов, говорят, никогда не бывает… не знаю, правда ли…
— Правда.
— Класс! Ненавижу туманы, они меня в тоску вгоняют. Ты булочки будешь? Я, когда нервничаю, всегда булочки пеку, а есть нельзя, сама понимаешь…
Сандра похлопала по плоскому животику.
— Мой агент говорит, что мне надо похудеть…
— Куда уж больше, — Тельма присела.
Квартира… обыкновенная квартира, отражение той, которую заняла сама Тельма. Узкий коридор. Закуток-кухня и комнатушка, но на этом сходство заканчивалось. У Сандры было тепло.
Нет, не потому, что из-за окна не дуло.
Дуло. И слабою защитой от сквозняка стал лоскутный плед, свернутый валиком. На пледе разлегся выводок матерчатых котов с глазами-пуговицами.
Светлые обои.
Светлые цветастые шторки. Светлые накидки на стульях, да еще и бантами украшенные. В этом клоповнике и банты. Рамочки на стенах.
Фотографии.
— Мама моя, — Сандра поставила на стол плетеную миску с булочками. — И тетка… они близнецы, представляешь? Я одно время думала, что у меня две мамы! Правда, их и вправду две… они с мамой меня вместе растили…
— А отец?
Тельма взяла булку. Из вежливости. И еще потому, что жутко хотела есть. И чтобы занять рот, потому что кому понравятся неудобные вопросы?
Сандре.
Она лишь отмахнулась.
— Понятия не имею. Мама говорила, что он в городе проездом был. Коммивояжер. Представляешь⁈ Папаша-коммивояжер… у меня, наверное, по всей стране сотня братьев и сестер… хоть бы с одной познакомиться. Я всю жизнь о сестре мечтала, но у мамы… что-то там не ладилось, а тетка сказала, что детей не хочет…
Сандра говорила.
О себе.
О матери. О тетке. О городке своем, который оставила с полгода тому, и совсем даже не скучает, разве что самую малость. Она пишет маме письма, правда, марки дорогие, и звонила бы, но у мамы телефона нет, а до шерифа, у которого есть — за деньги горожан поставлен, между прочим — полторы мили ехать. И кто будет ждать?
И вообще, по телефону ей говорить не нравится. Неприятная магия.
Речь Сандры убаюкивала, обволакивал сладкою патокой голос ее, который хотелось слушать и слушать, не вникая, что именно там происходило или происходит. Главное, что голос этот, свет ее, освобождали собственную душу Тельмы от гари недавних воспоминаний.
— … вот он мне и сказал, что у меня вроде бы как дар есть, и что мне надо уезжать, что я могу знаменитой стать… я-то сначала не поверила, — Сандра подливала чай.
И булки ее… с корицей… в прежней жизни, в той, от которой остались одни кошмары, булки с корицей пеклись по субботам. И мама позволяла себе съесть одну, говоря, что, если уж суббота, то можно…
— … мама была против, а тетка сказала, что мне надо попробовать. В любом случае, есть куда вернуться. И я подумала, почему нет? Что я теряю?
— Ничего.
От Тельмы не требовалось поддерживать разговор. И это тоже было замечательно. Она совершенно не умеет притворяться, что чужие проблемы ей и вправду интересны.
— Вот! — Сандра все же отщипнула от булки. — Официанткой я всегда устроюсь… ну и собрала вещички… поехали… Дан, конечно, скотина еще та, но честный… квартирку вот нашел… и сессию устроил… я тогда так умаялась! Теперь вот просмотры… каждый день просмотры… а еще я пою немного… хочешь послушать?
— Сейчас? — Тельма очнулась.
Что она делает?
Сидит. Доедает булку, кажется, третью или четвертую, а может быть, и пятую, но главное, что это чужие булки, и квартира чужая, и жизнь, в которую ее, Тельму, за какой-то надобностью тянут.
— Нет, — рассмеялась Сандра, и голос-колокольчик спугнул недавние страхи. — Я в «Веселом колибри» выступаю. Знаешь?
— Нет. Я… в городе недавно.
— Это рядом. Еще одна дыра, но хотя бы платят. Дан говорит, что главное клиентуру наработать, а потом прорвет…
Сандра вздохнула.
— Ты как?
— Что? — этого вопроса Тельма не ожидала.
— У меня тетка… она такая же… то есть, чтица… не очень сильная, но все равно… с шерифом работает… округ-то тихий, но порой случается… она как-то даже пить начала, говорит, что чужая память не уходит. И поэтому нет у нее никого… ну, понимаешь?
Тельма на всякий случай кивнула.
— Был один… тетка влюбилась, а потом вот прочла… ну, она не говорила, чего прочла, только выставила его, а потом плакала… я помню… и она говорила, что когда я болтаю, ей легче становится… я тебя увидела и подумала, вдруг да тоже легче станет.
— Стало.
— Хорошо, — Сандра улыбнулась. — Ты не подумай, что я лезу, просто… тут так… холодно… особенно осенью… говорят, по осени старые боги оживают. Но это же ерунда, да? Ты ведь не веришь?
Тельме вспомнился подвал.
И певичка-светлячок, перерезанная пополам автоматною очередью, светловолосая, пусть и не такая яркая, как Сандра, но все же. И удушающий аромат крови, а может альвийских духов. Истончившаяся грань и жадное внимание того, кто прятался за этой гранью.
— Не верю, — солгала она, стряхивая ненужную память.
Прочь.
Чужое.
Не существует ни Бездны, ни тех, кто в ней заперт.
— Вот и я думаю… ерунда… тебе поспать надо. Тетка говорила, что если выспаться, тогда отпускает…
Хорошо бы.
Только Тельма подозревала, что сон не принесет ей отдыха.
Ошиблась. Снилась светлая столовая, и ветерок, который тревожил занавеси. Фарфоровый кофейник с серебрением. Полупрозрачные чашки.
Булочки с корицей.
— Гаррет, дорогой, не хмурься. Подумаешь, статья… — мама сидела в полоборота, в короне солнечного света, такая легкая, такая воздушная. — Кто и когда верил газетам?
Листы упомянутой газеты шелестели. Сама эта газета, свежая, остро пахнущая типографской краской — Тельма уже тогда запахи ощущала ярко — встала черно-белой стеной. За стеною прятался Гаррет.
И хорошо.
Тельме не хотелось его видеть. И вообще, зачем он остался? Он ведь никогда прежде не оставался на завтрак, а тут вдруг. Даже аппетит пропал, хотя прежде на отсутствие аппетита Тельма не жаловалась.
— Ты не понимаешь, — голос звучал раздраженно. — Из-за этой статейки пострадает мой имидж…
Мама фыркнула.
О ней писали много, часто и не всегда хорошее. Конечно, от Тельмы нехорошее старались скрывать, но она умела слушать, а во взрослых разговорах можно было услышать многое.
— … моя мать будет недовольна.
— И что? — мама пила кофе.
И жмурилась от удовольствия.
— И моя карьера… — он все же отложил газету. — Элиза, ты же понимаешь, что скоро выборы. И на моей репутации не должно быть пятен…
Мама отставила чашку.
И блюдце отодвинула. Тихонько звякнула ложечка, соскользнувшая со стола на пол.
— То есть, — она умела говорить так, что становилось неуютно, и если бы Тельма не боялась привлечь внимание, она спряталась бы под столом. — Ты полагаешь меня пятном на своей репутации?
— Нет! — поспешно сказал Гаррет. — Что ты, дорогая… я… неправильно выразился… извини… но эта статейка… они намекают, будто у нас… будто наши отношения…
Он смешался под маминым взглядом.
И покраснел.
Тогда еще Тельма подумала, что хорошо бы, если бы мама обиделась всерьез, если бы выставила его из дому, как выставила однажды мистера Найтли. Но тот в конечном итоге был прощен, а вот Гаррету прощение ни к чему.
— Если тебя чем-то не устраивают наши отношения, дорогой…
— Элиза, — Гаррет выбрался из-за стола, он встал на колени перед маминым стулом, взял ее за руку. — Прости… я опять не подумал, что обижу тебя… я тебя люблю… ты же знаешь, что я тебя люблю… больше жизни… но моя карьера… моя партия… слишком многие поверили в меня. И как я могу их подвести?
— И что ты предлагаешь?
Все еще лед.
Но, к сожалению, не такой, который заморозил бы Гаррета. Тельма зажмурилась, представив себе расчудесную статую, вроде тех, что выставляли зимой в саду.
— Расстанемся… ненадолго… до выборов… всего-то несколько месяцев… я стану сенатором…
— Я беременна.
— Что⁈
Растерянность.
И удивление.
— Я беременна, Гаррет, — мама высвободила руку.