Свет его души

Князь сам встретил его на пороге дома. Он сильно постарел за два месяца со дня последней встречи, осунулся, похудел и стал похож на тень. Римуса тут же кольнуло предчувствие.

- Лорна умерла, - резко и злобно сказал старик, стоя на каменных ступенях. – Неделю назад. Убирайся!! – рявкнул он, потянувшись за кинжалом на поясе. Глаза его налились кровью. – Это ты ее убил!!

Маг не шевельнулся, сраженный страшной вестью. Князь кинулся на него с кинжалом, но наткнулся на ледяную стену - так обреченно-холоден был взгляд Римуса, что отец Лорды вздрогнул и отшатнулся. Маг стоял, ничем не защищенный, и старик сжимал в руке кинжал, и оба застыли друг напротив друга - двое мужчин, обезумевших от горя.

Осознание того, что случилось, пришло не сразу. И когда это случилось, Римус захохотал: страшно, безумно, и смех был похож на слезы сумасшедшего. Что-то рушилось, что-то невероятно родное и близкое, и маг мог только смеяться. Ротбард смотрел на него со смесью отвращения и ужаса, наверное, он ждал чего угодно, но не этого.

Невозможно! Она не могла умереть, не могла покинуть его, ведь она была так молода, так красива!.. Только не она! Римус не мог поверить в слова князя, ему хотелось разнести дом по камню, лишь бы сказанное оказалось ложью, и Лорна, улыбающаяся, как прежде, вышла к нему навстречу. Яростная злоба на весь мир захватила его, злоба на всех, кто разлучил его с Лорной. Заклинания рвались с языка, но усилием воли Римус все-таки смог подавить в себе желание тут же обратить все вокруг в пыль и пепел.

Неожиданно злость схлынула. Он обессилено опустился на ступени, поглощенный своим горем, и только тогда действительно осознал – Лорны больше нет. С ней больше не поговорить, не взять ее за руку, она не улыбнется больше, не станет дерзко высмеивать его и просить рассказать истории…

Пустота – вот что чувствовал Римус. Ужасающая пустота, пропасть, разверзшаяся в душе, зияющая рана, которую ничем не залатать. Как будто весь свет разом ушел из его жизни, все надежды, еще хрупкие, несмелые, но способные поддерживать в самую трудную минуту, разом пропали, растворились, не оставив ничего, кроме холодной гулкой темноты. Не осталось сил, мир стал зыбким, как дрожащее марево, пустота разъедала сердце, отдаваясь болью в груди. Воспоминания, жестокие воспоминания, нахлынули черным потоком, улыбки, взгляды и прикосновения потонули во тьме.

«Она в тот день возвращалась одна, под снегом, так далеко!» - эта мысль была самой страшной из всех. Ведь Лорна из-за него пустилась в тот долгий путь, без провожатых, пешком, только для того, чтобы проводить его в Сорфадос.

Маг поднялся со ступенек и побрел прочь. Его никто не остановил, никто ничего не сказал, и сам он молчал, зная, что если сейчас заговорит с кем-то, то потом очень пожалеет о своих словах.

Непростительно долгое время Римус провел в Сорфадосе, решая какие-то незначительные и мелкие дела Академии, которые постоянно задерживали его! Никчемные, ненужные, только отнимающие драгоценные часы, которые он мог бы провести с Лорной! И ведь если бы он был рядом… Если бы знал…

О том, что произошло с Лорной после того, как он покинул остров, Римусу рассказала девочка, работавшая на кухне в поместье.

Болезнь юной княжны, незаметная поначалу, обратилась тяжелым недугом, сковавшим ноги, а потом и все тело. Лихорадка не прекращалась ни на минуту, и скоро княжна впала в беспамятство. Ее родители не хотели, чтобы Римус знал об этом, и пригласили какого-то целителя из Фротта, но тот ничего не сумел сделать, а время было упущено.

Заклинания и зелья, всевозможные ритуалы смогли только отсрочить неизбежное ненадолго, дать больной успокоение, облегчить боль, но не спасти. Римус как маг понимал это, но как смириться?.. И он раз за разом прокручивал в голове заклятия из древних книг по целительству, пытаясь найти ответ, который все равно был уже никому не нужен.

Лорна не боролась за себя. В ней никогда не было той неистребимой жажды жизни, которая отличала молодого мага, его силы духа и воли. Она умерла тихо, легко, угасла от порыва холодного ветра, истаяла, как снег на исходе зимы. Римус не знал, думала ли она о нем, как не знал ее последних слов, но каждую ночь он теперь просыпался от одного и того же сна: мост над пропастью, он стоит посредине, и вдруг мост начинает рушиться, и Римус хватается за камни и дерево, но все равно падает в темноту.

* * *

Море шипело, как рассерженная кошка, как тысячи рассерженных кошек, плевалось ошметками пены, пытаясь достать край высокого берега. Римус стоял там, наверху, и взгляд его был прикован к горизонту. Он чувствовал, как разгорается в нем отчаяние, накатывает в его душе, как эти волны, осаждающие берег, раз за разом, не снижая напора. Магия колола пальцы, рвалась наружу, и на краткий миг волшебник испугался неистовой силы, которая вдруг родилась в нем и властно требовала освобождения. Почти против воли он поднял руку, и над пустынным берегом разнеслось одно лишь слово – слово отчаяния и боли. И вдруг скала, что высилась впереди, высокая скала, поросшая травой и оплетенная водорослями, пошатнулась, по ней прошла дрожь, и она осыпалась в воду. Только туча пыли осталась на ее месте, а на берегу, на песке, скрючилась в бессильных рыданиях фигурка человека.

* * *

- Убегаешь?! Хочешь, чтобы мы больше тебя никогда не увидели?

- Да. – Римус торопливо запихнул в котомку пару рубашек и кинул сверху деревянную шкатулку с магическими принадлежностями. Была ночь, и в доме давно все спали. Откуда Дем прознала, что он собирался уйти?..

- Ты ни о ком не думаешь, кроме себя! – горячо прошептала она. Римус видел при свете свечи, как лихорадочно блестят ее глаза.

Маг выпрямился.

- Дем, я тут не останусь, - его слова прозвучали сухо и резко, порывом холодного зимнего ветра. – А отец будет только рад, если я уберусь восвояси. Вы все будете рады. Вы ненавидите таких, как я. Боитесь.

Демельза промолчала. Правда в словах Римуса была обжигающе-горькой.

- Я не хочу видеть, как вы шепчетесь у меня за спиной, знать, что здесь мне никогда не будут по-настоящему рады. Что ж, у магов свои пути. А вы живите так, как жили, и вам без меня будет спокойнее.

Он знал, что семья его не приняла, и не примет никогда. Мать – да, она еще любит сына и будет любить всегда, но отец и сестра… Гедеон воспитал в дочери стойкий страх перед магической силой, и Дем уже никогда не станет смотреть на него, как на родного брата, будет бояться, завидовать, ненавидеть… А он будет ненавидеть этот остров, где светлые мечты обратились в холодные головешки. Прочь отсюда, как можно дальше, на север, куда угодно, только чтобы не видеть эти замшелые зеленые склоны, чтобы забыть дороги, по которым он здесь бродил, чтобы вычеркнуть из памяти образ высокого каменного дома на берегу реки. Прочь!

- Когда-то я верил, что любовь меня спасет. Я ошибся.

Римус достал из кармана кольцо с голубым топазом и протянул Демельзе.

- Возьми. Хотел подарить ей… В тот день. А теперь… - истерзанная память все еще причиняла ему боль, и рана в его душе все еще была свежа. Он страстно желал избавиться от всего, что связывало его с Аруном, причем избавиться навсегда. – Теперь оно мне ни к чему.

В распахнутую настежь дверь заглядывали ясные звезды, ветер ворвался в комнату, взволновав занавески на окнах и края скатерти на столе – свежий, сильный ветер, наполненный ароматами влажной земли, прелых листьев и тающего снега.

- Прощай, Дем, - Римус закинул котомку за плечо и, в последний раз обняв сестру, вышел из дома.