Завоевание фейри

Глава четырнадцатая

Я закрыла рот со щелчком. Я думала, они стали против меня. Я думала, что потеряла их.

Но они собрались силой, которая могла двигаться одной волной от Рокки. Он махнул союзникам-големам, быстро подняв руку и показав два пальца, указав в сторону.

Они легко разделились на два ряда, словно неделями оттачивали это.

— Как ты их снова нашел? — поразилась я.

— НОВАЯ АРМИЯ.

Я думала, что, дав ему голос, все упрощу, но, может, ему было сложнее говорить, чем я думала. Только это казалось причиной его решения не говорить больше нескольких слов за раз.

— Мы не можем просто бежать туда. Они могут сражаться.

— ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ. ВОЙНА.

— Ладно, если они бились прошлой ночью, они могут еще биться. Или кто-то победил. Но у нас есть цель. Нам нужно окружить их и остановить бой. Людей нужно отправить домой. Фейри — в Фейвальд. Мы тут не для убийств, только если не будет другого выхода. Мы несем покой.

— СМЕРТЬ — ПОКОЙ.

— Да, — согласилась я. — Но не тот покой. Мы хотим долгий покой.

— СМЕРТЬ ДЛИТСЯ.

— Я упоминала, что я хорошая? Что я не убиваю без причины?

— У НАС ЕСТЬ ПРИЧИНА.

— Мы можем хоть договориться, что бежать в два ряда на полной скорости — не лучшая стратегия? Не лучше ли окружить обе армии, даже если не впритык? Так никто не сбежит и не нападет на нас. И потом големы медленно пойдут вперед, и мы соберем их так в одном месте. А потом получим их внимание и преимущество, и я смогу уговорить их покончить с этим.

— ИЛИ УБИТЬ.

— Надеюсь, до этого не дойдет.

Он замер, но потом поднял ладонь, и армия резко остановилась. Я держалась за его лоб, чтобы не упасть с его плеча. Рокки поднял обе ладони, меня раскачивало, и я не хотела сорваться. Он растопырил пальцы.

Десять других големов тут же покинули ряды и выстроились перед ним. Он махнул ладонью, рисуя сужающийся круг.

— ОКРУЖИТЕ. ПОЙМАЙТЕ ИХ.

— ДА, — сказали десятеро в унисон, ведь это совсем не пугало.

— А ПОТОМ СМЫКАЙТЕ РЯДЫ. НИКТО НЕ СБЕЖИТ.

Они все кивнули.

— ДА.

Я поежилась. Это было жутко. Мне это не нравилось.

Рокки делал другие движения — уточнял, ведь группы стали двигаться, первые два лидера повели группы на север и юг, чтобы начать формировать круг. Еще две последовали за ними, их големы ушли, вытаптывая тропу в лесу.

— ТЕПЕРЬ ЖДАТЬ, — Рокки стоял, как могла только статуя.

Он был прав. Если наша армия окружит деревню, на это уйдет время. Я вытащила книгу. Она была маленькой и сияющей, озарила мое лицо синим, пока я ее читала. Голубой свет сиял, и я пыталась найти слова в книжке.

— Если половина Улага, отвечающая за воздух, станет жертвой, двери откроются, и фейри в мире смертных услышат зов и вернутся. Их магия умрет в мире смертных. Их силы ослабнут. Их притянет в Фейвальд, и хоть барьера между небом и землей уже не будет, они не смогут завоевать мир смертных, потому что это разрушает. Это время круга.

Воздух — это была моя сестра. Она крушила. Тут говорилось не о разрушении мира смертных. Тут говорилось об открытии дверей навеки. Может, потому круг камней в доме Рыбака открыл путь в Фейвальд без дополнительной магии. Может, весь мир теперь был как мой меч — нужно было сделать круг камней, и барьеры между мирами таяли.

Но моя сестра не была жертвой. Я не убила ее. Она просто пропала, а мама шагнула в дверь. Да?

Я ощутила холод осознания.

Если Скуврель был прав, моя мама умерла вместо нее — замена. Это было возможно?

Однажды это было возможным.

Но почему она выбрала мою сестру, а не меня?

Я посмотрела на книгу.

— Если половина Улага, связанная с землей, станет жертвой, двери откроются, но фейри ощутят желание идти в мир смертных. Их магия будет процветать там. Их силы будут расти. Их будет влечь в мир смертных, чтобы завоевать его, и барьера не будет между небом и землей, и они завоюют мир смертных, ведь это восстановление. Это время круга.

Мама знала это? Она сделала выбор, за кого жертвовать, за Хуланну или меня, из этого? Она выбрала Хуланну в отчаянной попытке спасти мир смертных, как она могла? Она лепетала о спасении своих девочек. Что еще любила их. Может, она выбрала сделать это ради Хуланны из любви. Может, она не бросила ее.

Это было на нее похоже.

Я сморгнула слезу, глядя на книгу, укусила щеку изнутри.

Я не должна была заключать со Скуврелем сделку о прощении его за смерть Хуланны. Теперь она не должна была умирать. Но я не была свободна. Ему нужно было, чтобы я умерла, если он хотел спасти свой драгоценный Фейвальд.

— Если обе половины Улага принести в жертвы год за годом, время круга закончится навеки. Конец обоих миров. Останется лишь один. И зло будет спать, пока не превратится в добро, пока оно не одолеет все зло.

Отлично. Мне нужно было выбрать смерть, пока все продолжат жить. Чудесно.

Я сглотнула и перевернула страницу, но дальше книга была пустой. Очень помогло. Волшебная книга, которая давала загадку и закрывалась, как голем. Я сунула ее в карман. Она стала такой маленькой, что на странице умещалось по предложению. Вскоре она и вовсе пропадет.

Ждать с големами было тяжело. Они не двигались, не расхаживали, не болтали. Они стояли неподвижно, пока одна группа за другой уходили. Остались только мы вдвоем.

Я вытащила другую книгу из кармана, пытаясь скоротать время. Это была книга Скувреля. В страницах скрывалось еще одно любовное письмо.

Мой Кошмарик,

Надеюсь, я уже нашел время, чтобы сказать, почему ты должна умереть на благо Фейвальда. Надеюсь, я объяснил, почему должна умереть и твоя сестра. Прошу, проживи достаточно долго, чтобы она умерла первой. Я бы не хотел, чтобы твоя ценная кровь была потрачена зря.

Если ты читаешь это, значит, я не доживу, чтобы увидеть, как сбывается мой великий план. Но, может, ты сможешь.

Я полюбил твое упорство, я восхищался твоей пылкой решимостью, твоими амбициями. Ты — Кошмарное создание! Ты и только ты не давала мне покоя днями и ночами. И я уверен, ты сможешь осуществить эту мечту без меня… если захочешь. Почему не спасти Фейвальд, пока спасаешь свой драгоценный мир смертных? Ты выбрала роль защитницы и спасительницы. Почему не быть и для нас такой? Мы не можем получить хоть объедки со стола, где ты кормишь хлебом смертных?

Я оставлю решение тебе — как всегда и было — и надеюсь, что твое отвратительно щедрое сердце и глупая прощающая душа поступят верно. Они были для меня радостью и мучением и продолжат быть.

Твой муж,

Валет.

П.С. Я упоминал, что твоя поразительно веснушчатая кожа во всех моих фантазиях? После твоего острого ума это самая приятная черта.

Мои щеки пылали от смущения. Я должна была вместо этого читать книгу. Глупую любовную историю, которая так понравилась Скуврелю.

Я стала читать ее, убрав письмо в страницы. Почему ему понравилось? Героиню нужно было спасти уже в первой главе, ее чуть не затоптала сбежавшая лощадь. Как такое вообще могло произойти? Она не могла забраться на дерево или отпрыгнуть? А потом она упала в обморок, и герою пришлось прижаться ухом к ее груди, чтобы узнать, была ли она еще жива. Я уже закатила глаза. Эта женщина была глупой. Если я чему и научилась в жизни, так это тому, что никто не спасет. Или разбирался сам, или умирал, вот и все.

Но укол в разуме напомнил, что это было не совсем так. Скуврель много раз спасал меня. Но и я спасала его. И я не падала при этом в обморок, не попадала под копыта скота.

Я покачала головой и сунула книгу в карман. Я должна была оставить ее тут. Она только добавляла веса. Но от мысли, что я брошу ее, на глазах выступили слезы. Где-то там Скуврель мог умирать. А он любил эту книгу. Я не могла предать его, бросив ее. Даже если это было глупо.

Я посмотрела на первую страницу. Там было название «Воздержание и прощение» — глупое название для глупой книги. И имя автора с широким росчерком пера. Маверик.

Маверик?

Неужели перед тем, как стать Убийцей родни, жуткое существо, которое мучило моего мужа, писало слюнявые любовные истории о смертных?

Это в другом свете выставляло его отношения с моей матерью. Он думал — как-то — что ухаживал за ней? Как в этой книге? И почему она не упоминала это?

Я покачала головой. Так много вопросов. Так мало шансов получить ответы.

Я убрала книгу в карман.

Рокки подвинулся, и я вытащила лук и одну из последних стрел из колчана. Вперед. Пора остановить войну армией камней.

Мою жизнь нельзя было назвать скучной.