Лисий город

Часть первая. Лисий дом. Глава 10

Вечером, когда все, наконец, покинули ЦКМ, наступила тишина — тяжелая, почти свинцовая, разрываемая треском забарахлившей лампы дневного света и привычным уличным шумом. Алиса осталась одна, в очередной, наверное, сотый раз.

Уходя вместе с Эдуардом, детектив Бреннинг ясно дал понять, что не забыл ни Алису, ни ее вранья, и выглядел достаточно злым. И она испугалась бы, если бы была на это способна — события дня, бесплодные попытки работать и люди за окном, словно специально забытые всеми на свете, вымотали ее так, что Алиса готова была упасть там же, где стояла. Но, к ее вящему сожалению, не было сделано ничего — Бреннинг как банный лист пристал к ней, постоянно дергая туда-сюда и между делом непрестанно угрожая — неявно, не прямым текстом, но все же угрожая. Алиса уже почти не сомневалась, что дома ее будут ждать те, кто способен добиться изменения ее показаний другими методами.

Но и этого она пока могла не бояться — хотя бы потому, что собиралась в очередной раз заночевать в конторе.

Невооруженным глазом видно было, что Бреннингу больше всего необходимо добиться от нее нужных показаний. Именно поэтому, как казалось Алисе, он так задержался в ЦКМ, не спеша особо навестить ни Наташу, ни Игоря. Первая уходила всегда в шесть вечера, а последний, понятное дело, ничего конкретного сказать и не мог. Алиса одна, выходит, знала что-то такое, способное довести дело до конца быстро. Но знать бы еще — что это.

В общем и целом оно было не важно — Горюн в любой ситуации оставался не слишком приятным человеком, но тем, кто в последние недели находил силы и время с ней возиться. Это не давало ему никакого преимущества, тем более будь он виновен. Но Алисе было плевать на детей — она не видела их никогда в жизни, чтобы выбрать их между ними и тем… дальше Алиса терялась, не в силах определить, чем и насколько ей нравится Горюн. Выходило, что ничем не нравился, но оставить она его все же не могла.

Впрочем, возможно, пристрастность оказалась лишь следствием моральной усталости.

В своем кабинете — единственном нетронутом, просто потому, что не успело скопиться никаких бумаг, — она устало опустилась на стул, включила компьютер и впервые здесь подключилась к интернету. Не нужно было даже вводить информацию в строку поиска, чтобы найти нужное. Новости кишели именем Горюна, именами детей, фотографиями разрушенного зала.

«Ведется расследование…

Подозреваемый Андрей Горюн — человек резкий, непримиримый, взбалмошный, хам».

Они называли его так, как назвала бы Алиса.

«… дети спокойно играли, когда из-за ошибки сотрудника ЦКМ произошел обвал».

«Как известно, работать в ЦКМ отправляют тех, кто уже ни на что не годится. Так и Андрей Горюн, на одной операции искателей, потерял почти всю свою силу, и был понижен до руководителя ЦКМ Северного округа…

Обида на более удачных товарищей жгла душу…

Сорвался на невинных детях…»

Алиса не нашла в сети ни слова о пропавших детях. Все выражали соболезнования только родственникам погибших и желали скорого суда над Горюном. Что судьей будет сам император, почти никто не сомневался, хоть и подтверждения информации не было. И так же никто не сомневался в исходе дела — Горюна казнят, как только детектив Бреннинг представит суду доказательства вины.

Были в изобилии интервью с директором интерната, в котором произошла трагедия, с преподавателями погибших детей, с бывшими сотрудниками их ЦКМ — Алиса мрачнела и мрачнела, пока читала их все. Машина общественного мнения завертелась во главе со СМИ.

Устало опустив голову на руки, она вздохнула, размышляя — позвонить этому Эдуарду, или он пошлет ее, только поняв, что она желает задать вопросы. Тем более он, вероятно, устал еще больше нее. Но все-таки Алиса решила отложить звонок на завтра, а сегодня заняться тем, что Бреннинг сделать не позволил.

На столе лежал телефон с все еще открытой смс от Наташи. Слова «не отвечай на их вопросы» теперь были будто написаны кровью, и Алиса долго вглядывалась в экран. Говори или не говори, разве был теперь у Горюна хоть какой-то шанс? СМИ, абсолютная убежденность Бреннинга, свидетельства директора интерната и его преподавателей. Все выглядело достаточно безнадежно, но поверить, что Горюн не сможет выкарабкаться, она не могла. Мало он походил на человека, способного согнуться под чем-либо.

Выгнав из головы бесполезные мысли, Алиса набрала номер сто тридцатой городской больницы и, дождавшись ответа, попросила рассказать ей о состоянии девушки с моста — она все еще находилась под ее ответственностью, и, как только улучшится состояние, Алиса должна была ее забрать в контору.

— Извините, но вам лучше самой к нам прийти и посмотреть, — ответ ненадолго вырвал Алису из апатичного, сонного состояния.

— Что это значит? Она умерла?

— Нет-нет, но она ни с кем не разговаривает. Послезавтра ее переведут в психиатрическую больницу, так что вы приходите сами. Мне сложно описать ее состояние по телефону.

Больше от дежурного врача ничего добиться не удалось, и Алиса скинула вызов, недоуменно разглядывая телефон. Что там может быть такого, чтобы врач не смог ей кратко рассказать? Она фонтанирует магией? Но тогда бы ее давно вызвали…

Тут Алиса вдруг поняла, что за сегодня не прозвучало ни единого звонка. Никому не потребовалось помощи ЦКМ — и с чего бы это?

Она схватись за голову, чувствуя, что та готова взорваться, и застонала.

Телефон пискнул смс — снова от Наташи:

«Я завтра вернусь на работу. Позвони мне, как сможешь».

Алиса почти улыбалась, читая текст, но звонить не стала, рассудив, что Наташе известно гораздо меньше, чем ей, а значит, будут вопросы, от которых она окончательно сойдет с ума. Она позвонит завтра и съездит в больницу тоже завтра, и хорошо было бы навестить Игоря, чтобы осторожно спросить, где теперь взять второго ликвидатора — Алиса одна не справится точно, сколь ни велик ее дар. И как между всем этим заниматься непосредственной работой?

В коридоре что-то тихо зашуршало, но придавать этому значения не было сил. Пестрые страницы сайтов мелькали перед ее взглядом и медленно лишались смысла. На миг в голову пришла мысль, что Горюн словно знал все заранее и дал ей время отдохнуть.

А может, и знал.

* * *

Утром выяснилось, что в здание забрался дикий лис.

Алиса собиралась зайти наконец-то домой и привести себя в порядок, когда краем глаза заметила бледно-рыжее пятно в холле. Шмыгнув под лавку в сумраке утра, лис затаился. Что с ним делать, Алиса не знала. Осторожно заглянув под лавку, она увидела оскалившуюся морду и тотчас отпрянула, не желая его провоцировать.

Нужно было бежать домой, а с лисом она разберется позже.

Дав себе слово начать что-то делать в ворохе нерешенных дел, Алика почувствовала, что ей стало немного легче.

В утренней, пропахшей гарью дымке было душно. Тишина не давила, но и не дарила уюта — Алисе все казалось, что из дыма вылезет чудовище — из тех недолговечных, что создавали ее однокурсники, соревнуясь в мастерстве. Одно такое однажды довело ее нервной икоты, когда бросилось на нее из-за спины. Это произошло на пороге полной аудитории, так что насмешек она тогда получила сполна.

Но чудовище не выскочило. Выскочил кое-кто другой.

Алиса и сама не успела понять — только услышать чужое дыхание, когда ее прижали к ближайшему дереву, зажали рот ладонью и зашипели на ухо злые слова:

— Не дашь показания, глаза вырежу, понятно?

Алиса оцепенело смотрела на мужчину напротив, слушала громко стучащее сердце и запоминала его лицо.

— Придешь сегодня, куда надо, и скажешь, что попросят, ясно? Кивни, если поняла.

Немного погодя, не в силах оторвать от него взгляд, она кивнула, после чего мужчина убрал руку, отошел на шаг и ударил ее.

Алиса, схватившись за лицо, осела на землю.

— Попробуешь обмануть — пожалеешь. Лучше тебе не знать, что я такое, когда меня не слушаются. Ясно?

Алиса снова кивнула — на этот раз поспешно. А он меж тем снова к ней шагнул, нагнулся и больно схватил ее за подбородок — и место удара заныло еще больше.

— Вырежу глаза, помнишь? И это будет первым, что я сделаю. Запомни. Я тебя один раз предупредил, больше не буду. И помойся… красотка.

Он ушел, скрылся в дымке за углом, но Алиса еще долго смотрела ему вслед и держалась рукой за щеку.

До дома она добежала, заставляя испуганные мысли улечься обратно и не мельтешить. От них еще больше увеличивалось сердцебиение. И сосредоточиться — невозможно было сосредоточиться.

Тот мужчина был коротко пострижен, носил короткую щетину. Голубые глаза, узкие губы и почти не выступающие скулы. Она повторяла про себя его приметы, пока не заперла за собой дверь квартиры и не расплакалась.

От страха и обиды, но еще больше от усталости.

Руки так тряслись, что Алиса не сразу смогла снять с себя одежду и залезть под горячий душ.

* * *

Взять себя в руки ей удалось достаточно быстро — поджимало время, и врожденная флегматичность иногда помогала не хуже пустырника. Она не удивилась ни нападению, ни требованиям, поскольку ожидала этого, но все же оказалась потрясена и выбита из колеи.

Налив себе крепкого кофе, Алиса послала сообщение Наташе с просьбой прийти в контору пораньше. Телефон пиликнул отчетом о доставке и надолго затих — было около шести утра, и Алиса сомневалась, что Наташа уже проснулась.

Солнце за окном уже поднялось над горизонтом, но шлейф лесных пожаров даже после вчерашнего дождя висел над столицей, как вечный туман в болотах. Это было к лучшему — на улице хоть и плохо дышалось, но, объятая понятным желанием ото всех спрятаться, Алиса была довольна. Насколько это, разумеется, было возможно.

Следующее сообщение она послала Эдуарду, коротко описав нападение и приметы мужчины, после чего ненадолго погрузивлась в дрему. Спать ей хотелось ужасно и больше всего на свете — просто лечь и забыть обо всем. Но ее ждала странная девушка-самоубийца, дети в подвале, с которыми нужно было что-то делать, вызовы, Игорь. Всего этого было достаточно, чтобы свести с ума кого угодно.

Кофе в кружке все-таки кончился, хоть и пила она его медленно, есть совсем не хотелось, а значит, ее ждала работа. И дикий лис, о котором она едва не забыла. Как жаль, что зоомагазины не работали в такую рань — Алисе не помешал бы какой-нибудь сачок.

Но сколько бы она ни старалась думать о чем-то другом, руки все равно тряслись, когда Алиса отпирала дверь квартиры, спускалась вниз и выходила на улицу.

Но там ее никто не ждал. Она добралась до конторы беспрепятственно, отперла дверь и огляделась.

Вряд ли лис мог учинить еще больший беспорядок, чем это сделали силовики и искатели, но он явно постарался — чуткий алисин нос уловил специфичный запах. Сам же зверь обнаружился на подоконнике у раскрытого окна. Обругав последними словами собственное разгильдяйство, она замахнулась на лиса рубашкой и он, зашипев, шмыгнул в окно. Алиса надеялась, что он не разбился, упав со второго этажа, но, глянув вниз, не увидели ни следа лиса. Если он что и повредил — от нее это оказалось скрыто.