Лисий город

Часть первая. Лисий дом. Глава 7

Рано или поздно настает момент, когда человек путается, пытаясь понять, для чего он проводит скучные вечера за книгой, телевизором или радио, чего ждет, между какими важными событиями он бездарно заполняет паузы. Как правило, с возрастом вопросы у большинства тонут под рутиной и мелкими заботами, радостями или большими печалями. Паузы становятся целью — отдыхом, а вопросы кажутся гормональной блажью. Но они возвращаются, стоит остановиться, остаться одному или потерять ориентир.

Алиса, как ни банально, запуталась сразу же с момента получения диплома. Синие корочки подвели невидимую черту, за которой осталось время, заполненное ненужными, но удобными целями. Зачеты, экзамены, отношения с сокурсниками — все это не позволяло думать о том, что дальше. Потому что это пугало и обесценивало три четверти того, чему была посвящена ее жизнь.

Страх остаться одной на улице теперь казался тоже лишь ширмой, за которой скрывалась путаница. Алиса считала, что найдя жилье, обретет внутри себя комфорт и знание, как дальше распорядиться собой и остатком своей жизни. Но, как и все иллюзии, и эта рассеялась, словно порыв ветра разнес сгусток тополиного пуха. Даже с вполне устроенной жизнью впереди по-прежнему маячила пустота.

Первый выходной она почти весь провела в постели, читая книги и поглощая кружками наспех сваренный брусничный морс, первое забивало мысли, не позволяя погрузиться в губительное уныние и растерянность, второе же она просто любила. Но поскольку работа отнимала все силы, времени сделать морс раньше она найти не смогла.

А когда закончился день, скрылось за горизонтом солнце, но во дворе еще не зажглись фонари, в окно что-то ударилось. Резкий стук вывел Алису из задумчивости и заставил кровь течь по венам быстрее. Второй этаж, одиннадцатый час вечера, и хоть гуляющие люди не так редки, как зимой, но Алиса слегка испугалась. Не помогло сгладить испуг даже то, что теперь она имела право на любую самооборону. И дело было не в том, что она плохо колдовала, а в реакции. Ее нервная система, стоило только произойти чему-то ее пугающему, подавала мозгу не те сигналы, и Алиса замирала, будто лисица.

Потом в открытую форточку влетел колючий огурец, и она немного расслабилась. Кому бы в голову ни пришло заниматься такой ерундой, вряд ли он задумал что-то совсем нехорошее.

Алиса натянула на себя домашнюю футболку, распахнула шторы и выглянула вниз. И как бы мало ни проработала она в ЦКМ, даже с высоты второго этажа Горюна не узнать было невозможно.

— Спускайтесь, Чернова, я покажу вам, чего вы себя лишили!

Алиса застонала, лихорадочно пытаясь придумать, что бы сделать, лишь бы не идти. Наверное, она снова не сделала какую-нибудь нужную и очевидную только для него вещь. И теперь Горюн начнет ее изводить. Вообще-то, она имела право на него наплевать, но тогда существовала вероятность, что и вести впоследствии он себя будет еще отвратительнее. Взвешивала оба решения Алиса, уже натягивая шорты и лихорадочно расчесывая волосы. Надо полагать, взвешивала она их просто так — чтобы оправдать себя.

Горюн расположился на скамейке, держа в обеих руках два почти растаявших мороженых. Одно незамедлительно протянул ей.

— Вы что… вы его мне купили? Хотели показать, что я лишила себя мороженого?

— Нет, Чернова, это было бы слишком мило. Я пришел сюда, чтобы вытащить вас из дому. Идемте.

— Куда?

— Куда-нибудь. Я советовал вам гулять и отдыхать, а не запираться дома. Вы там что, спали?

— А вы поставили у меня дома камеры слежения? Какое вам дело? — Алиса разозлилась. Больше всего на свете она не могла терпеть вмешательство в ее жизнь и ее уединение.

Горюн контролировал ее почти все дни на работе, а теперь еще пришел и… почти домой. По крайней мере, он знал, что она так никуда и не вышла за день.

— И мороженое ваше, знаете… сами ешьте!

Она была готова вернуться в дом, не дожидаясь его ответа, но ответ уже сам пришел на ум. Опухшие глаза, домашняя одежда и наверняка след подушки на лице. Конечно, Горюн за ней не следил, но все-таки, учитывая его вечную нечесаность и несвежие рубашки, мог бы промолчать.

— Не могу, Чернова, не терплю сладкое.

На полпути к подъезду Алиса все же остановилась. Горюн улыбался и выглядел так, будто только что победил в каком-то нелепом ребяческом состязании.

— Если не любите — зачем купили? Это нелогично.

— Нелогично. Но я не мог заявиться к вам в выходной, не подсластив пилюлю. А тащить одно мороженое было бы подхалимством. Не смотрите на меня таким зловещим взглядом, я пришел поговорить, а ваш заспанный вид пришелся к слову. Извините. Если хотите, я могу подождать, пока вы не приведете себя в порядок.

— А… а о чем поговорить?

— О ком, Чернова, о тех, кто сидит в нашем подвале. Так мне вас подождать?

Глядя на него, Алиса понимала, что отказаться уже не может. Ни книга, ни морс, ни диван больше не желали занимать ее воображение.

— Да, подождите, я недолго.

Пулей она взлетела на второй этаж, отперла квартиру и наскоро напялила сарафан, умылась и поспешно вернулась к Горюну. Он уже успел выбросить свое растаявшее мороженое и теперь вытирал бумажными платками руки. Алиса немного удивилась его непоследовательности, но привычно ничего не сказала. Бестактности до сих пор оставались только его привилегией.

Она остановилась напротив него, глядя сверху вниз — скамейка была низкая, и даже огромный рост Горюна здесь не давал ему преимущества. Ей было непонятно, почему он вдруг решил поговорить именно с ней.

Алиса мельком слышала однажды, как он с Наташей обсуждал Игоря, и пришла к выводу, что тот наконец-то пришел в себя. Гораздо понятнее и логичнее было бы, если разговоры, подходящие для прогулок, Горюн вел именно с ним, а не с Алисой, которой сам же вчера признался, что не испытывает желания общаться.

Если, ко всему прочему, у него часто меняются настроения, она все-таки не выдержит. Алиса терпеть не могла непредсказуемости в людях, а когда она от них еще и зависела — все становилась еще хуже.

Но спрашивать все же не решилась, в последний момент малодушно испугавшись нарваться на очередную колкость. Пусть разговаривает, если ему так нужно, ее и саму интересовала тема детей с крыши.

— Вы прожжете во мне дыру, Чернова. Если хотите что-то сказать — говорите, а не нависайте.

— И… извините, я задумалась. Так куда пойдем?

— Где будет меньше людей, в крайнем случае, где их не будет видно. Парк вас устроит, Чернова?

Алиса вздохнула, сдерживая ответную резкость. Она, наверное, уже где-то понимала, что в большинстве случаев его грубости таковыми лишь казались. А может быть, она слишком чувствительна к словесным конструкциям, что несколько смешно, учитывая ее неумение правильно строить фразы в устной речи. Горюн, как и она, тоже мог не уметь.

— Но ведь это вы меня вытащили. Не нужно спрашивать, если продумали все заранее, и вообще… Что за слово такое — устроит, будто бы я опять виновата в чем-то.

— Чернова, поумерьте свою мнительность. Вопросы иногда бывают просто вопросами.

Алиса стушевалась, понимая, что все-таки не выдержала. И не то чтобы она не предвидела ответную реакцию, но промолчать оказалось выше сил.

— Извините, просто у вас такой тон…

— А вы изъясняетесь, словно трехлетний ребенок, я, однако, терплю. Давайте, Чернова, двигайтесь уже, иначе мы и через час будем здесь топтаться.

Их секундная перепалка и впрямь показалась ребячеством, стоило злости окончательно улечься. В конце концов, Алиса понимала, что нужно было оценить его поступок, пусть он Горюну ничего и не стоил. Он зачем-то пришел именно к ней, это могла быть попытка сойтись поближе, как и что-то, что соответствовало исключительно его интересам. И, разумеется, Алиса ни на миг не допускала, что он пришел к ней, потому что хотел этого. Достаточно было лишь посмотреть, насколько вежливее и теплее он разговаривал с Наташей, чтобы выгнать все опасные иллюзии.

— Я вчера спускался вниз шесть раз, — Горюн заговорил только, когда они вышли со двора алисиного дома, заговорил приглушенным голосом, словно бы не желал быть подслушанным. — Сегодня два раза, а завтра, думаю, магия в них успокоится. За все время своей работы ни разу подобного не встречал. Вы же говорили, что видели, как случился выброс у Мельникова, так? Даже сейчас, по субъективным оценкам… уверен, они оба его превзойдут.

Они шли по дворам, заросших плющом домов, мимо припозднившихся детей, гуляющих подростков. В оранжевых пятнах света от включившихся фонарей летали стаи мошек, выписывая странные узоры. Алиса засмотрелась на них. Внутри замысловатых коконов из воздуха и мелкой мошки крутился толстый, едва проснувшийся мохнатый мотыль.

Как всегда, когда разговоры заставляли ее собирать в кучу все ее навыки общения, мысли вели зигзагами куда-то не в ту сторону. Подумалось, что мотыль — она сама, выбившаяся в небольшой, освещенный кусочек мира. Мушки — новые обстоятельства ее жизни, Горюн, Наташа, ЦКМ, донельзя странные и незаконченные дела, когда они вроде бы решали создавшуюся проблему, но никакого удовлетворения Алиса ни разу не испытывала.

— И почему вас это напугало? — Она все же повернула к нему голову, заставляя себя ответить хоть что-то. Пусть вопрос и не отличался логичностью, но он не был тривиальным, позволяющим закончить разговор практически сразу.

— Напугало, Чернова? С чего вы это взяли?

— Ну… вы пришли ко мне, а не к своим друзьям или другим компетентным людям. Не к тем, кто мог бы вам все объяснить. Вы знаете, что я ничего еще не смыслю в этой кухне. Но мы с вами… связаны… — она запнулась, пытаясь сообразить, как вывернуть мысль, и одновременно придумывая подходящее сравнение их общего таланта. — Даром, так ведь? И вы пришли ко мне, либо надеясь, что мой дар что-то подскажет… А значит, вам больше некого спросить. И я подумала, такая сильная магия этих детей вас испугала.

Она проглотила ту часть, которая оканчивалась на «либо вам не к кому больше пойти», успешно замаскировав ее под свое обычное косноязычие. А Горюн либо не заметил, либо не стал обращать внимание.

— Дар не энциклопедия, Чернова, он может только действовать, но, увы, не отвечать на вопросы. Забавно вы мыслите, но нет, дети меня не испугали, таких, как они, полные интернаты по всему городу. Мне скорее не слишком нравится эта ситуация в общем…

Алиса видела, как он неожиданно сбился с мысли и на миг потерял привычно-хмурое выражение лица. Было бы ложью сказать, что увиденное ей понравилось.

— Значит, их родители так и не объявились?

— Нет, и никаких следов. Адрес ложный, телефон не существует, имена родителей заводят в тупик. Времени прошло мало, но вы осознаете, что пропажа двух детей не могла не откликнуться эхом в СМИ? Однако же ничего нет. Ни поисков, ни заявлений. И это не все. Я жалею, что не полез в воду вслед за вами. Расскажите, о чем вы тогда общались.

Они свернули на тропинку между разросшимися кустарниковыми деревьями, и Горюн прошел вперед, придерживая готовые ударить по лицу ветки.

— Ну… вообще-то ничего особенного они не сказали. Если не считать… Лиза спросила, почему тут не ночь. Я не придала этому значения, хотя тогда не было и десяти вечера.