Лисий город

Часть первая. Лисий дом. Глава 13

Без телефона жить казалось неудобно, но Алиса как-то приноровилась, ожидая со дня на день поступления денег на банковскую карту. На вызовах приходилось пользоваться телефоном водителей, и те за покрывающую расходы доплату соглашались. Но больше всего нервировало то, что все новости первым делом узнавала Наташа, а Алиса уже через нее.

Тех, впрочем, особенно не было. Горюна хоть и выпустили, но в конторе он не появлялся, а однажды разговаривавшая с ним Наташа не смогла сказать ничего внятного. Да, он был здоров, но очень зол — судя по тому, что это был единственный получивший ответ вопрос. Больше он на связь не выходил, про Алису не спрашивал и вообще не давал никаких обещаний появиться в скором времени.

Никто этому не удивился, а Алиса даже и обрадовалась. Последующий за его появлением разговор приводил ее в суеверный ужас. Иногда страх под тяжестью усталости отступал, но поутру неизменно возвращался тугим комком в горле.

И каждый день, видя запертый кабинет, Алиса вздыхала с облегчением.

Наташа уверяла, что такое поведение Горюна нормально — он и раньше исчезал на несколько дней, особенно после каких-либо неприятностей — успокаиваться. Алиса только пожимала плечами, не представляя, как можно успокаиваться, зная, что весь его отдел лежит на плечах молодой, неопытной девчонки. К тому же так легко и быстро его предавшей. Но поскольку Наташа ничего про показания не знала, то и обсуждать все странности было не с кем.

Через неделю после того, как отпустили Горюна, инфопорталы засыпало новостями о «Вереске-5». Если раньше было совершенно неясно, что же там произошло на самом деле, то теперь разгадка казалась такой простой, что не додуматься до нее Алисе было бы даже стыдно.

«Вереск-5» был одним из самых старых интернатов, и в одно из частых посещений специальная комиссия нашла здание едва ли не аварийным и потребовала провести капитальный ремонт. Нагрузка на здания огромна — тонны земли и вечные выбросы нестабильных подростков изнашивали интернат довольно быстро. Деньги были выделены в прошлом году, ремонт проведен некачественно, а фирмы, у которых закупали материалы, теперь было уже и не отыскать. Это была обычная ситуация, но как там оказался замешан Бреннинг, которого так и не нашли, Алиса не понимала. Но деньги они поделили — новые следователи совершенно не скрывали никакую информацию.

И даже больше, Алисе все казалось, что весь этот процесс специально сделали показательным. Было опубликовано множество интервью, в том числе и с преподавателями — теми, которые воздержались от показаний против Горюна. Не было никаких сомнений, что все они были осведомлены о махинациях, но никто доносить на своего директора не хотел. Может быть, они что-то имели с этого, может быть, боялись: последнее было озвучено в интервью.

Но кое-кто один все же проболтался Горюну и в тот самый день, когда в интернате произошел обвал. Было неясно, как о разговоре узнал директор, но, испугавшись, что Горюн, не мучаясь совестью, передаст слова кому надо, он воспользовался обвалом. Заставил своих преподавателей лжесвидетельствовать и убил ту бедную женщину, которая сообщила Горюну — тело нашли за день до памятной встречи Алисы и Бреннинга. Бреннинг, естественно, тут же взял себе дело и довольно успешно постарался изолировать Горюна от публики.

Глядя на все это, Алиса понимала, что никакой смертной казни не было бы. Горюна, скорее всего, собирались убить прямо в камере, инсценировав самоубийство. Впрочем, все это было просто предположение.

Показания же Алисы выбивались на всякий случай.

Даже читая все это в складном изложении журналистов, Алиса видела, как дело разваливалось от одного взгляда. И вся надежда Бреннинга и директора Вереска была на скорость. Не вышло бы с самоубийством, так они постаралась бы не допустить до собственного суда Горюна — такое было, увы, не редкостью.

Странная была история, но зато Алиса вдруг сообразила, зачем Шпиль так просил ее продержаться какое-то время. Недоумевая, зачем Горюну вообще влезать было бы во все эти махинации, она наткнулась на структуру ЦКМ и все поняла. По крайней мере, учитывая то, что все директора интернатов так же подчинялись Шпилю, как и руководители ЦКМ, все казалось уже не таким абсурдным.

Вот только махинации с государственными деньгами наказывались куда мягче, чем убийство, сговор и прочее-прочее.

— Отдел расследования внутренних преступлений пачками за год выявляет такие вещи, — как-то сказала Наташа. — А тут целый сговор. Мне все кажется, что взяли они деньги первый и последний раз.

Но как бы то ни было, Алиса решила не думать про эту историю и сосредоточилась на работе. Она, к сожалению, никуда не делась, и других помощников ей больше не присылали.

Кружась среди выбросов, неуравновешенных подростков, сильным страхом перед Горюном и еще кучей неоконченных дел, Алиса вдруг заметила закономерность между выбросами. Их было много, но большинство мелкого порядка — там стоило лишь побыть несколько минут, поговорить с родителями и забрать с собой ребенка. Большие же и фатальные, как те, на мосту, на затопленной крыше и в сгоревшей квартире заканчивались странным затишьем. По два дня телефон в приемной мог стоять в зловещем молчании. Алиса вспоминала с холодной головой день, когда в контору ворвался Бреннинг со своей командой: как мало было вызовов. Парочка, уж честно говоря, и те в итоге перенаправили в другие ЦКМ.

Но зато потом, после тишины, по всему округу, как одуванчики в начале лета, появлялись мелкие выбросы. Те, до которых дольше было ехать, чем работать.

С чем это было связано, Алиса не понимала, и если в голове и мелькали какие-то догадки, то сплошь глупые, которые даже обсуждать не стоило.

* * *

В один из таких дней, когда в конторе после окончания часов посещения стояла звенящая, томная тишина, Алиса ушла с работы, предупредив Наташу, что вскоре позвонит с нового телефона и будет на связи.

Сидя в пыльном автобусе, она вчитывалась в давно присланные ей рекомендации врача Александры. Варварой давно пора было уже заняться, но времени катастрофически не хватало ни на что.

Советы оказались простыми, но почти не выполнимыми — покой, теплая семейная обстановка, ненавязчивый контроль и работа с психологом. С тем, кого в стране в принципе не было — душевные болезни здесь лечили сами, кто чем мог. Но главным сейчас казалось не это, а Калуки, отец Варвары и эти странные слова о том, что Джейн должна была умереть.

В нижнем правом углу листа был указан контактный телефон отца, адрес, а также имя: Ханна Ноубс. Алиса прекрасно знала Ноубс — она когда-то возглавляла отдел, контролирующий взятых в семью приемных детей. А значит, Варвара, как и Алиса, была сиротой.

Недолго думая, Алиса выскочила из автобуса на ближайшей остановке и под палящими лучами солнца принялась лихорадочно вспоминать, как добраться до того проклятого отдела. Все лучше сначала поговорить с куратором девочки, чем сразу идти к приемному отцу, заставляющему детей прыгать с моста. По всему выходило, что ехать было далеко, и, кривясь, она спустилась в метро, рассчитывая преодолеть большое расстояние без пробок.

Метро она не любила, и исключительно из-за одного глупого случая из детства. Она долго не могла понять, в какой момент нужно проходить сквозь электронные ворота, и они несколько раз больно били ее по бедрам. Окружающие незлобно смеялись, а Алиса, в конце концов разобравшись, так и не смогла избавиться от тягостного ожидания удара.

Внизу было шумно, красиво, холодно и неуютно. Разноцветная толпа туристов, мошенников, наркоторговцев окунула Алису в гам, несколько неприятных прикосновений чужих рук и сплошной хаос незнакомых лиц. Она поскорее забралась в состав, села в углу, желая отгородиться ото всех, и закрыла глаза.

Ехала она долго — путь шел почти через весь город, и те двадцать-тридцать минут Алиса с подозрением всматривалась в неожиданно возникшее желание позвонить Горюну и прояснить, наконец, ситуацию. Выгонит он ее или простит? Или, может быть, оставит, но не простит? Сложно разбираться в таком человеке, как Горюн. Его обычное-то поведение крайне сложно предсказать, а уж теперь…

Но звонить не стала — едва она поднялась на поверхность и снова нырнула в одуряющую летнюю жару, желание мгновенно скукожилось и пропало, будто клочок газеты в огне.

Нужное здание стояло в небольшом грязном тупичке. Обходя большие лужи, невесть откуда здесь взявшиеся, она зашла внутрь. Кабинет находился почти в самом конце, и, тихо вздохнув, Алиса открыла дверь.

— Здравствуйте, — сказала она твердым голосом, заставляя привычное волнение спрятаться в глубине души. — Простите, что не предупредила, но мне нужно с вами поговорить. Я Алиса Чернова, ЦКМ.

Ноубс — худая, не слишком молодая, но красивая женщина, не слишком удивившись, кивнула на стул и отложила лист бумаги.

— Некоторое время назад спасатели стащили с моста вашу… ну, подопечную. Варвару. Я бы хотела о ней поговорить.

В последнее время Алисе стало намного легче общаться с людьми, и это бесконечно помогало.

— Помните водяной смерч?

Судя по взгляду Ноубс, все она прекрасно помнила, но не перебивала, и вообще, казалось, не спешила начинать разговор.

— Здесь нет ничего необычного, конечно, ей всего пятнадцать лет, и… Но я была у нее в больнице недавно, и мне не понравился наш с ней разговор. Мне кажется, нет, я уверена, что девочка попала в секту. И ее отец…

— Туда ее и затянул, — подсказала замявшейся Алисе Ноубс. — Мне это прекрасно известно.

— Но… а почему ее тогда не вернули обратно в детский дом? — растерялась Алиса, не сразу сумевшая принять этот странный факт.

— Потому что у меня нет доказательств, — поморщилась Ноубс. — Все проверки, все разговоры давали нулевой результат. Вы знаете, сколько там приемных детей? Семеро. Шестеро уже, вернее, и ни один из них не согласился рассказать, что там на самом деле происходит. Что вы вообще знаете об этой истории?

— Я? О… ничего не знаю. Мне нужно просто разобраться с Варварой, чтобы больше не было рецидивов. Мне не очень хочется отправлять ее в обычный интернат, и я пытаюсь придумать что-то другое.

— Алиса, да? Послушайте меня, это прекрасная идея, отправляйте ее в интернат — и до совершеннолетия, — Ноубс оживилась, склоняясь к Алисе через стол. — Пусть ей будет тяжело после психушки, но безопасно.

— Я вас не понимаю. Вы говорите об отсутствии доказательств, но даже постороннему человеку видно, что девочка в беде. Какие вам нужны доказательства, чтобы лишить опеки ее отца? Она сама мне говорила, что отец прямо велел ее старшей сестре спрыгнуть с моста. Я готова, если нужно, официально дать… показания.

Ее передернуло от воспоминаний.

— Дайте, — разочарованно сказала Ноубс. — Только это не поможет, Варю уже забрали домой, и она не подтвердит ваших слов.

— Откуда вы знаете?

— Я работаю с этой семьей десять лет, — отрезала она. — Говорю вам, отправляйте Варю в интернат, это лучшее решение. Сейчас только вы имеете на девчонку прав больше, чем ее отец.