Хозяйка каменного сердца

Пока размышляла обо всём этом, добралась до дома.

— Сестрицы, куда вы последние камешки сложили? Посмотреть хочу и отобрать из них парочку, — сказала девчушкам, и они послушно указали мне на корзинку возле печки.

— Селенушка, зачем они тебе? Сегодня ярмарки не будет, — недоумевала мачеха.

— Мне для военных, матушка.

— Какие ещё военных? — она насторожилась и заозиралась вокруг, а затем встала и подошла к окну. — Не говори, и так поняла. Как же их много. Ох, не к добру это, милая моя, — я тоже подошла к окошку и увидела, что как раз в этот момент мимо нашего дома проходил небольшой отряд конных воинов, человек 20 не больше.

— Знаешь-ка что? Брось суетиться и помоги мне обед приготовить. Скоро твой брат вернётся, нужно накормить парня, — мачехе явно не нравилось, что я собралась бежать вприпрыжку за солдатами лишь бы на них поглазеть. В нашем захолустье это большое событие. Ещё ни один отряд не проезжал к фронту этой дорогой, хотя она и короче тракта, ведущего к границе. У нас же тут рудники, горные тропы. Не зная дороги, по ним и одному-то не пройти. Что уж говорить про целое войско. Вот и шли они в обход.

— Хорошо, матушка. Как скажешь, — уже много лет прошло с тех пор, как моя родная мать отправилась к Пресветлым, а мачеха заняла её место, но я так и не смогла пересилить себя и назвать её мамой.

Так, за приготовлением обеда, а затем и прочими делами по дому пролетел почти весь день, а на дворе стало смеркаться.

Воспользовавшись тем, что мачеха принялась читать сводному брату наставления (ох, и любила она это дело), я, прихватив с собой пару камешков берита, опрометью припустила к деревне. Наш дом стоял на отшибе, ближе к горам. Прадед мой зарабатывал на жизнь тем, что добывал руду и берит в тех самых шахтах, что сейчас были заброшены, вот и построил дом подальше от основного поселения. Шахты пустели, а со временем и вовсе обвалились (в одном из таких обвалом и погиб мой отец, когда мне было 14 лет) и семейное дело пришло в упадок. Мы лишились кормильца и не смотря на то, что королевство процветало, сводить концы с концами стало тяжело.

На память об отце мне остался лишь один кулон, который он подарил мне на десятилетие. Естественно, сделан он из берита, ведь папа так любил этот камень. Видел в нём что-то “таинственное и магическое” как он говорил. Раньше я этого не понимала, но после его смерти и сама стала замечать какой-то странный голубоватый свет на поверхности некоторых из камней. Не все они обладали таким свойством, и, как ни странно, именно те, в которых мне удавалось разглядеть свечение, продавались дороже остальных. Поэтому торговать камешками на ярмарке отправляли именно меня, да и отбирать те, что подороже пойдут, тоже приходилось мне. А как иначе? Ведь никто, кроме меня, в семье больше этого свойства берита не замечал.

Мачеха моя была хорошей женщиной, горько оплакивала кончину отца. Да, для неё это был не первый брак, как и для него, но я прекрасно видела, что она его любила. Поэтому и замуж больше не пошла. А её звали и не раз, несмотря на то, что вместе со мной ей нужно было кормить теперь целых четыре голодных рта. И меня она не бросила, не выгнала. Я не любила её так, как любила маму, но уважала и всячески старалась помочь во всём. Так как я была старшей из детей, стоило мне немного подрасти, пришлось делить тяготы ведения хозяйства с мачехой. Я не жаловалась, наоборот, была рада помочь. Но времени на что-то личное это не оставляло совершенно.

Вот так и вышло, что в свои неполные двадцать я лишь пару раз в неделю выбиралась на ярмарку в ближайший городишко да бегала к Ниале вечерами поболтать о том о сём и поучиться у неё хоть каким-то навыкам врачевания. Семья у нас большая, а зимы холодные, очень нас выручали её советы и собранные мной (под её руководством, конечно) травки, когда младшенькие болели.

До деревни я добралась быстро и сразу же направилась в единственный трактир (да, деревня деревней, а трактир у нас имелся, ведь ещё при моём деде тут часто останавливались заезжие шахтёры, работавшие по контракту по полгода). То, что не все прибывшие солдаты расквартировались в нём, стало ясно сразу, так как, во-первых, их было куда больше, чем имевшихся в трактире комнат, а во-вторых, лошадей во дворе стояло на привязи не так много. Я насчитала с десяток. Где же остальные воины? Куда их поселили?

В трактире было не протолкнуться. Тут толпились и деревенские, и те солдаты, что решили поужинать тут же, а заодно и пообщаться с любопытными зеваками.

— А что, правду говорят, будто наш Милдор Справедливый всерьёз решил дать отпор войскам корунцев? — спросил мальчишка-подросток одного из воинов, с аппетитом уплетавшего похлёбку Малики. Ох, и вкусно же она готовила. Немудрено, что все постояльцы предпочитали трапезничать тут же, хотя и стоило это недёшево.

— Малец, а сам-то как думаешь? Мы ж не просто так сюда заявились. Была б на то наша воля, сидели б дома с семьями, а не по горам этим разъезжали, — довольно резко ответил ему второй солдат, который уже расправился со своей порцией и попивал пиво из кружки.

— А почему вас так мало? — малец не унимался.

— Так основные же войска по тракту пошли, это мы тут по особому… — начал было солдат, но вдруг оскёкся и добавил, — с фланга нас отправить решили с разведкой значит. Не спрашивай больше, парень, это не для твоих ушей.

Мальчуган насупился и укоризненно посмотрел на солдат, но больше ничего не сказал. Затем резко подскочил и бросился к группе ребят, ожидавших его у дверей.

— Парни, пошли на диала смотреть! Вояки ничего не говорят, так хоть настоящего бессмертного увидим! В какой дом его поселили? Не к травнице ли?

— Ага, бежим скорее. К травнице. Говорят, он у них больной какой-то. Что ж за диал такой, если больной? Они же не болеют! — в очередной раз прозвучало упоминание о том, что руководители отрядов и полков не такие как простые смертные, на этот раз от простого мальчишки. Они что? Сговорились что ли?

Мало ли, что там у человека, кхм…то есть диала случилось? Может, живот скрутило или ещё что? Они же не духи, еда и отдых им нужны так же, как и нам. Да, умные, сильные, каждый с особыми качествами (соответственно тем душам, которые им даны), но живые же существа.

Эх, а ведь мне тоже хочется на их командира глянуть. Хоть глазком. За тем и притащилась в трактир. А он, оказывается, у Ниалы.

Я решила не откладывать это дело в долгий ящик и поплелась вслед за мальчишками, чтобы “поглазеть на нелюдя”, да простят меня Пресветлые диалы.

— Эй, прачка! — окрикнул меня один из известных пьянчуг нашей деревеньки. — Слыхал, пекарь-то тебя отшил! Хорошая, пригожая. Всё при тебе! Аж слюнки текут! Только бедная, как церковная мышь, вот и не нужна теперь никому. Раз ты свободна, может, составишь мне компанию сегодня вечером на сеновале, а? — ещё один выпивоха, сидевший рядом с ним, громко заржал. Но больше никто не смеялся. Все вдруг замолчали и уставились тудa, где располагалась входная дверь. Заметив это, я обернулась как раз в тот момент, когда мимо меня прошёл высокий широкоплечий темноволосый мужчина в синей военной форме. Его шаги эхом отдавались по полу, ведь все разом забыли как дышать. Да чего уж греха таить, я и сама забыла. Опомнилась, когда он уже разминулся со мной и подошёл к столу тех выпивох.

— Так вот как в отдалённых от столицы поселениях относятся к молодым порядочным девушкам? — раздался его низкий бархатистый голос, а у меня чуть ноги от него не подкосились. — С дамами нужно обращаться бережно и аккуратно, а вы и себя позорите, и всех мужчин вместе взятых, — он наклонился к ним и прищурил один глаз, будто ожидал ответа, который ему явно не понравится, чтобы начать мордобой.

Подвыпившие мужички довольно быстро отошли от шока и, побросав недоеденный ужин вместе с пивом на столе, начали медленно отступать к двери, смешно кланяясь и подметая пол шляпами. От этого зрелища мне стало так смешно, что я не смогла сдержать улыбку и вдруг поняла, что недавний благодетель смотрит…на меня. Мама, дорогая. Теперь я смогла рассмотреть его глаза. Синие, как всполохи, которые я так часто видела в глубинах берита. Надо же, не думала, что у людей бывают такие глаза.

— Диал… — меня вдруг озарила догадка, и я запоздало поняла, что озвучила её вслух.

— Да, есть немного, — ответил мужчина. — Как звать тебя, красавица?

— Селена, Пресветлый… — я осеклась. — То есть, господин. Селена Корнуэл.

— О, как интересно. Дочка Корнуэла, стало быть. Или, может, жена? — подходя ближе, спросил диал.

— Д-дочка. Покойного Корнуэла, господин. А Вы знали моего батюшку? — язык заплетался и я выдавала первое, что приходило в голову. — Он мне о таких знакомствах никогда не рассказывал.

— Чего смотрите? — вдруг спросил диал, заметно повышая тон и обращаясь ко всё ещё ошеломленной толпе зевак и паре солдат, успевшим встать по стойке смирно, как только он вошёл. — Такие все глазастые, как я посмотрю, но глухие, раз не расслышали, что тут девушку обижают, и не заступились. Занимайтесь своими делами, нечего глазеть, защитнички, — он кивнул солдатам и те начали споро выпроваживать народ из заведения. Совсем скоро внутри остались только мы с ним, те самые солдаты, да Малика, которая обычно подавала ужин и напитки.

— Ребята, скажите ка брату, что я скоро буду. А ты, милая, принеси мне чего-нибудь погорячее горло промочить. Только не спеши, иди медленно, нам с дочкой покойного Корнуэла поговорить нужно, — диал кивнул трактирщице на дверь, за которой она поспешила скрыться, не дожидаясь дальнейших пояснений.

Эко ловко он всех выпроводил. Ну точно не человек. Наши деревенские балбесы никого не слушают, их когда надо не выгнать, а тут раз и нет никого. Я стояла перед ним и не знала, что сказать. Наверное, лучше подождать, пока он сам начнёт, раз у него ко мне разговор. Пресветлые, у диала! Ко мне! Я его к в глаза-то никогда не видывала. Точнее в данный момент я смотрела ему как раз в те самые синие-пресиние глаза и не понимала, что происходит.