Тень великого колдуна

Старший лесничий, пораженный моим провокационным трепом до полной потери речи, закрыл вхолостую распахнутую пасть, и энергично закивал, поддерживая слова охотника.

— Но вы-то тоже еще живы. — Улыбнулась я, с удовольствием наблюдая как, багровеет шея старшего лесничего, чернеют глаза кедошима и белеют костяшки пальцев барона. Теперь, вынырнув из фальшивой лести и условностей, я снова была в своей привычной стихии людской ненависти.

— Императорское кольцо дает вам некоторые привилегии. — Прошипел маг Агайа Нарда, подаваясь вперед и пачкая кружевные сборки рубахи в недоеденном салате. — Но не дает права равнять себя с держателями власти, прославленными воинами и кудесниками! Вы далеко не первая и не последняя из императорских чиновников, кого присылают следить за положением дел. И всех других из отары ваших предшественников впоследствии отсылали или снимали с должностей, а мы оставались. Понимаете?

Так, Умбра, похоже, ты немного переоценила значимость кольца. И вот теперь тебя прилюдно именуют овцой, бараниной с императорским клеймом, которое означает высший знак качества и защищает от сторонних шампуров, но не прибавляет уважения окружающих. Вот только лично я видала все их кольца, чины, привилегии и обиды оптом глубоко и безысходно в одном безрадостном несолнечном месте.

— Сдается мне, — вопреки ожиданиям общественности моя улыбка становилась все шире и гаже. — Живы вы именно потому, что хорошо знаете этот лес и этого зверя. Хорошо и близко!

Молчавший до этого времени бургомистр вскочил, так шандарахнув кулаком по столу, что подпрыгнули близлежащие тарелки и близсидящая к нему маркиза. Младший лесничий сполз под стол, а старший так натуралистично схватился за сердце, что я невольно улыбнулась. Как же, решили устроить бесплатное представление для особо впечатлительных расследователей. Буря в стакане воды. Знаем, плавали.

— Что-о?! — Дико вращая глазами, взревел Курц Семга. — Вы смеете намекать на сговор!? Сговор между людьми и нежитью!?

Красивый хрустальный бокал разлетелся с положенным ему хрустом. Следом отправилась высокая бутылка темного стекла. Разъяренный бургомистр колошматил ею о столешницу, до тех пор, пока у него в руках не осталось лишь узкое горлышко. При этом взбесившийся Курц Семга не замолкал ни на мгновенье. Глаза его горели безумной яростью, волосы вздымались над головой грозовыми тучами, губы кривились, усы топорщились, по пальцам стекала кровь, не хватало только реквизита из охапки молний и огненной колесницы. Беру свои слова обратно. Похоже, вместо воды в стакане оказалось вино, и оно успело порядком перебродить.

— Они убивают наши семьи, наших детей, жен и матерей! Они лишают нас надежды и веры в будущее! Они безжалостны, бессердечны, отвратительны! Они отнимают все только ради утоления собственных низменных потребностей! Они дарят нам смерть, боль… увечья. И вы считаете, что мы пойдем с ними на сделку? Вы, правда, думаете, что после всего содеянного, мы унизимся, чтобы плясать под их дудку? Ни за какие деньги мира! Слышите?! Ни за что! Кем бы они ни были, под какой бы маской не прятались, для них существует только одна награда — смерть!

Я медленно поднялась и направилась к выходу. Спасибо, наслушалась досыта. Как любой не в меру живучей нежити, мне довелось услышать сотни подобных отповедей, в тысяче исполнений, так что фальшь или наигрыш я улавливала без труда. Оснований сомневаться не было. Этот явно не врал. Это была искренняя, лютая, бескомпромиссная, абсолютная ненависть. Такие умирают, но не идут на сделку с нежитью. Или скорее убивают.

— Бургомистр.

— Что?! — Все еще не в себе, задыхаясь от злости, проорал он.

— У вас на руках кровь.