Империя дракона

Просьбу Франчески я не выполнил и явился так же неожиданно, как и в прошлый раз. Зачем мне было проходить в ворота, мимо выставленной охраны и пылающих факелов, которые легко могли высветить бледность кожи и тем самым натолкнуть простолюдинов на опасные предположения. Внезапно появившись на пороге бальной залы, прямо перед изумленным лакеем, я бросил ему свой плащ и смело двинулся к многолюдному собранию. Напольные канделябры и настенные бра давали слабое освещение. Я сразу выделил из толпы Франческу. Элегантно одетая и по-своему грациозная она резко отличалась от множества бесцветных, одноликих блондинок. В ней был свой шарм и немногие смогли бы под внешним лоском рассмотреть ее мрачный секрет. Сложная прическа из локонов и кос придала изящества ее гордо вздернутой головке. Длинные черные ресницы резко контрастировали с платиново-светлыми кудрями. Бардовый шелк платья был усыпан блестками, как цветок росой. Рядом с наряженной для бала дамой, фигура, затянутая в черный костюм выглядела, как тень.

Я остановился рядом с колонной и перехватил лукавый взгляд Винсента прежде, чем он коснулся губами руки графини. Как сильно он переменился. Даже на расстояние чувствовалось, что его окрыляют надежды, целый сонм восхитительных грез. От этого юное лицо с тонкими скулами и большими, выразительными глазами казалось похорошевшим и одухотворенным. Лишь изредка мрачные мысли хмурили гладкий лоб. Теперь Винсент говорил и действовал с чувством собственной значимости, хотя в его жестах сохранилась все та же ловкость и нагловатость. Одно ухо было проколото то ли на цыганский, то ли на разбойничий манер. Сережка с кроваво-красным рубином странно контрастировала с однотонной черной одеждой. Винсент выделялся на фоне безымянной толпы гостей, как вестник смерти.

Я попытался прочесть имена заинтересовавших меня гостей и понял, что могу читать их мысли, как по открытой книге. Франческа изо всех сил пыталась казаться любезной хозяйкой, но мое присутствие подавляло ее. Она не видела меня, я стоял за ее спиной, словно тень, но умные женщины способны почувствовать за своими плечами присутствие опасности. Медленно, как во сне, она обернулась, непокорные локоны соскользнули на лоб, чуть пухлые алые губы сложились в робкую полуулыбку. Как ей хотелось преодолеть свой страх и приветствовать меня, как обычного гостя, но Франческа не могла справиться с дрожью пробежавшей по всему телу. Вблизи от меня, она ощущала странный холод, как мышь схваченная удавом.

Графиня тут же приблизилась ко мне, положила мне на локоть руку, обтянутую кружевной перчаткой. Она улыбалась, но продолжала чувствовать внутреннюю дрожь.

–Вы пригласите меня на котильон? – наконец осмелилась спросить она, тем самым нарушая все правила приличия. Надо быть либо очень смелой, либо в конец запуганной, чтобы забыв про этикет, самой пригласить на танец кавалера.

Я еще раз взглянул на узкую руку в перчатке, легшую мне за запястье и отрицательно покачал головой.

–Я никогда не танцую, графиня! – подчеркнуто вежливо ответил я и вдруг вспомнил совсем другую ночь, безвозвратно канувшую в прошлое и быстрый, завораживающий танец с дочерью злого гения. Начищенный до блеска паркет скользил под ногами, как лед, покачивались в такт танцу упругие черные локоны княжны, шуршала серебристая парча ее платья. Так быстро и легко кружиться лишь осенняя листва. Каждый вальс с Одиль захватывал близостью головокружительной опасности. Рядом с ней я, как будто, стоял на краю обрыва, танцуя с ней можно было ощутить холодное дыхание смерти. Такой вальс нельзя забыть даже спустя века.

Ведя под руку Франческу я продолжал рассматривать Винсента. Почему бы ему хоть раз не сменить свое чуть ли не монашеское облачение на более модную одежду. Я готов был хоть сам отдать ему часть своего гардероба, лишь бы только не видеть его в черной одежде демона. Однако с графиней он был на удивление галантен. Наверное, получил все-таки самый низший титул – баронета.

–Уже давно стоило написать оду в вашу честь, – любезно улыбнулся он. – Пока мне удались лишь эти стихи.

Он протянул исписанный четверостишиями лист плотной веленевой бумаги, который тут же был принят из его рук, как дорогостоящий подарок.

–Так вы поэт? – Франческа была приятно удивлена и протянула ему руку для еще одного поцелуя. Величайшая честь. Эпоха бродячих менестрелей и бардов прошла, с развитием печати начался век разума, если поэту удавалось опубликовать свои труды он становился знаменитым и уважаемым. Я сильно сомневался в поэтических дарованиях Винсента. Скорее всего он украл эти стихи у убитого поэта, может того самого графа, который не так давно погиб, оставив очаровательную и далеко не безутешную вдову. Так же Винсент мог научиться плести рифмы посредством волшебства.

Он продолжал расточать комплименты графини, при этом довольно часто поминая ее покойного супруга, с которым был якобы знаком и очень дружен. Свои почти что дружеские отношения со мной он постарался скрыть. Даже бровью не повел при моем приближении, будто мы всего лишь двое чужаков случайно повстречавшихся в круговороте светских приемов, а не пара злоумышленников во имя запретной науки не раз смело предававших и веру, и честь, и закон. « Я не посмею разоблачить вас, монсеньер, но и вы не выдавайте меня», говорил лукавый взгляд Винсента, в то время, как сам он продолжал расхваливать на все поэтические лады бесподобную осанку и алебастровую кожу хозяйки приема. Прекрасно изучив его, я мог лишь заметить, что Винсент может оценить по достоинству гранатовое колье, но ни как не лебединую шею, на которую оно надето.

Зачем он здесь? Соскучился по человеческому обществу? Или решил пробраться в сокровищницы замка? Он не впервые устраивал маскарад. Я бы даже не удивился узнав, что он назвался чужим именем. Рубиновая звездочка в проколотой мочке уха ослепительно блеснула еще более подчеркивая мрачность черного кафтана. Напротив нас перед зеркальной стеной стоял большой напольный канделябр. Параллельно свету ложились продолговатые тени. Вот тень графини, сзади, должна быть, моя окрыленная тень, но Винсент стоял гордо и одиноко. За его плечами не было покорного теневого спутника, который бы повторял все его жесты и движения. Вот почему он все время облачался в угольно-черный бархат и почти никогда не снимал с плеч короткий плащ-крылатку. Надо же было чем-то компенсировать отсутствие тени.

–Мы преодолели горный перевал и попали в засаду, – между тем продолжал рассказывать графине Винсент. – Ваш супруг мужественно сражался и если бы я вовремя пришел ему на помощь, то мог бы его спасти, но, увы, сам был тяжело ранен. Граф конечно был уже не молод и не мог выжить после многочисленных ранений, но он очень ценил нашу дружбу и умирая просил навестить вас. Эту просьбу я, к сожалению, не мог исполнить больше двух лет. Пришлось залечивать собственную рану и ,конечно же, мстить.

Невозможно было больше слушать околесицу, которую нес Винсент и я отошел в сторону, стараясь не выпускать из поля зрения необычную пару, преступного чародея и белокурую женщину. Не удивительно, почему собратья по профессии и учебе считали Винсента еретиком, заслужившим казни. Во имя достижения своей цели он не останавливался ни перед чем и надо признать, умел ради поднятия собственного авторитета выдумывать самые невероятные истории. Сочинял он отменно. Даже сейчас можно было поверить, что он до последний минуты сидел рядом со старым умирающим графом и слушал его наставления. Хотя скорее всего он сам убил вышеупомянутого аристократа, а теперь как ни в чем не бывало любезничал с графиней. Неужели он решил очаровать ее. Не плохо было бы к титулу поэта прибавить еще и графский вместе со всем состоянием убитого врага и рукой его вдовы. Интересно, так ли умна Франческа, чтобы раскусить обаятельно лгуна и меня, или ей тоже вскружит голову очарование двух прекрасных незнакомцев.

Хотелось бы снова подняться в башню и постоять возле картины, но я заставил себя пройтись по крытым галереям и хотя бы из вежливость рассмотреть коллекцию старинного и современно оружия. Странное увлечение для дамы. На стенах, аккуратно закрепленные в держателях висели образцы старинных секир, копий, пик и алебард, наряду с ними встречались и последние модели огнестрельного оружия. Начищенные до блеска мушкеты, которые из-за обилия гравировки больше были пригодны для украшения, чем для профессиональной стрельбы. Я удивился, заметив меч с широким лезвием, которым, может быть, владел кто-то из моих ровесников. Как давно канули в Лету эти времена. Мир изменился, не только архитектура, оружие и мода, но и сами люди. Знать теперь гналась за просвещением, но Винсент не пускал к мосту новых учеников, хотел пресечь всякую конкуренцию и частично у него это получалось.

Один спасшийся подмастерье колдуна все-таки решился пожаловаться на опасного чародея, который охраняет проход к школе чернокнижия, но такие жалобы ни к чему не привели. Винсент взялся на правах сильного обегать единственный подход к мосту.

–Этот меч был здесь очень давно, я нашла его в подвалах на уровне фундамента, – Франческа подкралась не слышно и застала меня врасплох. Вид этого меча со сверкающим опалом в рукоятке – моего бездушного современника на миг усыпил бдительность.

–Думаю, это не единственный редкий экспонат в вашей коллекции?

–Да, не единственный, – гранатовые подвески сережек качнулись в такт согласному кивку. – Какое-то чувство подсказывает мне, что только вчера я столкнулась с настоящей долговечной редкостью.

Конечно же, она имела в виду ни меня, и ни Винсента, но я испугался, не звучит ли моя речь странной или архаичной, но нет, люди чаще всего даже не догадывались, что перед ними стоит существо из другого века.

–Недавно к воротам вашего замка приходил бродячий живописец, не так ли?

–Да, – кивнула Франческа. – С его приходом все в замке встало вверх дном. Пока он гостил здесь не было ни одной спокойной ночи, будто вслед за ним души всех предков вырвались из склепа и стали осаждать замок.

–Этот живописец? Он назвался Камилем? – начал осторожно допытываться я.

–Так вы его знаете? – подозрительно переспросила Франческа. – Он рисовал для вас что-то на заказ?

–Нет, – я провел пальцами по острию меча, висевшего на стене и обернулся, чтобы заглянуть в лицо графини. – А почему вы спрашиваете?

–Картина – это всего лишь полотно, оживленное талантом художника. Смотря на нее я вижу всего лишь отражение того, что возможно когда-то имело место в жизни, но переводя взгляд на вас я понимаю, что вместо копии наконец-то нашла оригинал.

–То есть вы считаете, что купили чужой портрет. Но тогда почему живописец продал картину вам, а не мне?

–Продал? – удивленно переспросила она. – Нет, он мне ее подарил. Я могу ошибиться, но мне показалось, будто она тяготила его и он хотел поскорее от нее избавиться.

–Еще бы, – усмехнулся я про себя, – не хочется таскать за собой портрет хозяина из-за которого чуть было не попал в упряжку.