Аннотация: «Неправильно» трактуя произведения в жанре литературы ужаса как философские произведения, ЮДжин Такер стремится обнаружить в них не просто предел мышления, но такую мысль, которая сама была бы пределом, — мысль как предел, как «странную чарующую бездну в сердцевине самого мышления». С этой целью он обращается к обширному кинематографическому и литературному материалу. К японским и южнокорейским фильмам ужасов, зомби-хоррорам и слэшерам, киновариациям Дантова «Ада». К бестиариям Данте и Лотреамона, игре света и тени у Федора Сологуба, черному ужасу и пессимизму Томаса Лиготти, спиральной логике Дзюндзи Ито, натурхоррору Элджернона Блэквуда, экзегетике щупалец вместе с Чайной Мьевилем и Вилемом Флюссером. Но также и к политической философии и апофатической традиции. И, конечно, к Говарду Лавкрафту. Последний выступает у Такера как критик двух базовых концепций ужаса — кантианской (УЖАС = СТРАХ) и хайдеггерианской (УЖАС = СМЕРТЬ). Лавкрафт, согласно Такеру, производит «смещение от сугубо человеческой озабоченности чувствами и страхом смерти к странной нечеловеческой мысли, находящейся за пределами даже мизантропии»: у ужаса больше нет никакой истины, которую следует сообщить человечеству, кроме самого отсутствия истины. Такер удостоверяет это через процедуру черного озарения, в ходе которой «нечеловеческая мысль» на пути своего высвобождения проходит следующие трансформации: нечеловеческое для человека, человек для нечеловеческого, человеческое/не-человеческое как порождения нечеловеческого и, наконец, собственно нечеловеческое как предел без всякого резерва и загадочное откровение о немыслимом. В абсолютной апофатической тьме непостижимости проступает безразличие, обволакивающее любое сущее и являющееся наиболее значимой ставкой проекта «Ужас философии». «Щупальца длиннее ночи» — третий том трилогии «Ужас философии» американского философа и исследователя медиа, биотехнологий и оккультизма Юджина Такера. В этой трилогии ужас и философия предстают в ситуации параллакса — постоянного смещения взгляда между двумя областями, ни одна из которых в обычной ситуации не может быть увидена тогда, когда видится другая. В результате произведения литературы сверхъестественного ужаса рассматриваются как онтологические и космологические построения, а построения философов — как повествования, сообщающие нам нечто о природе ужаса, лежащего «по ту сторону» человеческого.
Книга добавлена: 14-08-2023, 10:13
Содержание
-
Часть I
ЩУПАЛЬЦА ДЛИННЕЕ НОЧИ
- Бескрайний неистовый космос (По, Лавкрафт)
- * * *
- Ужас философии
- О сверхъестественном ужасе (личная история)
- Я не могу верить тому, что вижу; я не могу видеть то, во что верю
-
Часть II
РАЗМЫШЛЕНИЯ О ДЕМОНИЧЕСКОМ
- О преисподней («Ад» Данте)
- Отступление об Аде
- Мертвые тропы, воскресшие тела
- Как вверху, так внизу
- Тела, подверженные порче
- Кому свойственно падать, тому свойственно и восставать
- Некрологии
- Вариации на тему «Ада»
- «Инферно» Дарио Ардженто
- Катастрофическая жизнь (Disastrous Life)
-
Часть III
РАЗМЫШЛЕНИЯ О ГОТИЧЕСКОМ
- Бестиарий («Песни Мальдорора» Лотреамона)
- Зуб и коготь, плоть и кровь
- Блаженство метаморфозы
- Я ношу труп
- Против литературы, против жизни
- Съеденный заживо или погребенный заживо
- Длинные волосы смерти
- Плавучая бойня
- Расплавленные медиа
-
Часть IV
РАЗМЫШЛЕНИЯ О СТРАННОМ
- Застывшая мысль (Блэквуд, Лавкрафт)
- Логика сверхъестественного
- Ни страх, ни мысль
- Ни жизнь, ни смерть
- Черное озарение
- Похвала теням
- Черная матема
- Натурхоррор
- Экзегетика щупалец
- Мы — нездешние (Лиготти)
- Монастырский ужас
-
Часть V
КАК ЕСЛИ БЫ...
- Как если бы.
- Странствующий философ
- Низложенный
- Фантазмы (III)
- Религиозный ужас
- Некогда живая тень
- Фантазмы (IV)
- Мир становится фантомом
- Призрачное самоубийство
- Аргумент для категорического императива
- Гимн ужасу
- Нечестивая материя
- Qualitas Occulta
- Фантазмы (V)
В любом случае эта встреча с неведомым не приводит к поражающему воображение благостному созерцанию света, которое обычно возникает при упоминании «мистицизма». На самом деле, если углубиться в традицию, скажем, средневекового христианского мистицизма, то можно обнаружить тексты, наполненные сомнениями и неопределенностью, взывающие к «божественной тьме», «облакам неведения» и «темной ночи души». В них содержатся отчеты о сильных физических и душевных страданиях, о битвах с легионами демонов в пустыне, об исступлении и умерщвлении плоти, о страстях настолько нечеловеческих, что выразить их можно только воплями и рыданиями, о трупах, погребенных в любовных объятиях. В любом случае мы стоим перед вопросами без ответа, проблемами без решения. Можем ли мы сказать тогда, что религиозный опыт зачастую противоречит религии? И что в этом случае считается «опытом», если мы находимся на пределе наших чувственных и мыслительных способностей? Такова аллегория «религии», которую я нахожу завораживающей в жанре ужасов. Но контекст XIII века, когда Данте писал «Ад» явно отличается от контекста конца XX века, когда появился «Вокзал потерянных снов» Чайны Мьевиля. Современные истории ужасов написаны в мире, где религиозный фанатизм систематически истребляет религиозный опыт, в мире, где научный фанатизм все объясняет и контролирует, в климатологическом мире, после объявленной Ницше «смерти Бога», где осталось мало веры, где утрачена надежда и нет никакого спасения. И возможно, это еще один уровень, на котором — если не напрямую, то косвенно — работает жанр ужасов. Это можно заметить в тех произведениях, которые осмеливаются проникнуть на другие уровни, в особенности на последний уровень — уровень религиозного ужаса, где мы оказываемся по ту сторону мира людей педантично причиняющих друг другу зло и внезапно осознаем, что мир не только к нам безразличен, но почти всегда был и остается бесчеловечным миром. Неутешительная мысль. Но ни философия, ни религия, ни ужас не предназначены для утешения.
Часть II
РАЗМЫШЛЕНИЯ О ДЕМОНИЧЕСКОМ