Майская ночь, или Утопленницы

* * *

Был, напоминаю, сентябрь. Смеркалось рано. Памятник посреди площади, обведенной кольцом фонарей, стоял как бы в облачке синеватой мглы.

Организм мой к тому времени, как мы выскочили на плиточный тротуар перед «Трактиром», успел опомниться и, присмирев, ждал от меня приказаний.

— Туда! — хрипло скомандовал я и повел Петю в сторону «Кружечной».

— Кредиторы? — соболезнующе осведомился он. — Ну так и сказал бы сразу — я бы меры принял…

Мы сошли по лесенке в соседний полуподвальчик и заняли (по моей инициативе) двухместный столик у низкого, вровень с тротуаром, окна, откуда хорошо просматривался вход в покинутый нами «Трактиръ».

— Что будете заказывать? — спросила мулатка в сарафане и кокошнике.

— Пару «чешского» и кальмары. Сушеные…

Мулатка ушла.

— Ну не томи, не томи, — подбодрил меня сильно заинтригованный Петя. — Что стряслось? На знакомую какую-нибудь налетел?

Но я еще не собрался с мыслями. Сам был ошеломлен внезапной выходкой своего организма. Раньше он ничего подобного себе не позволял.

Петя ждал объяснений.

— Босс звонил… — выдохнул я наконец.

— И что?

— Там ему пистолетом грозят…

— Кто?

— Не знаю, — сказал я — и вздрогнул.

— Ну и вызвал бы полицию… Что за эскапады такие?

— Там, кажется, тебя ищут… — вынужден был признаться я.

— Это которые с пистолетом?

— Да…

— С чего бы это вдруг?

— Ну… — беспомощно выдавил я. — Сам же говорил… террористы… акционеры…

Петя откинулся на спинку стула и устремил на меня влюбленные глаза.

— Беру свои слова обратно, — торжественно объявил он. — Есть в тебе, Глебушка, благородное безумие…

Нам подали пиво и кальмары.

Босс не шутил. Он вообще не умеет шутить. Ему действительно грозили пистолетом — там, в приемной… И он действительно спрашивал о Пете. «Твой приятель… в белом пиджаке…» Нет у меня другого приятеля в белом пиджаке!

Беда, однако, заключалась еще и в том, что убеждать Петю в серьезности происходящего было теперь бесполезно. После нашего с ним бегства из «Трактира» он, разумеется, вообразил, будто Глебушка разыграл его в ответку, причем разыграл с блеском.

Машинально я взял высокий бокал, поднес к губам, опасливо покосившись при этом в окошко, а далее рука моя дрогнула — и пиво проплеснулось на стол.

По сумрачной площади шествовал, направляясь к «Трактиру», тот самый громила, что маячил за Петиным плечом полторы недели назад, когда меня чуть не переехало черной «Приорой» с тонированными стеклами.

— Смотри… — каркнул я перехваченным горлом.

Петя посмотрел. Высокая бровь его приподнялась еще выше.

— Ну? — бодро промолвил он. — Что я тебе говорил? Охраняют. Берегут… Так что зря мы с тобой оттуда дезертировали.

В голосе, однако, сквозила некая едва уловимая растерянность.

Неспешной уверенной поступью Терминатора наш телохранитель (а возможно, и террорист) приблизился к «Трактиру», вошел. Я замер в ожидании. Чего я ждал? Да чего угодно! Выстрелов, взрыва, звона стекла… Ничего подобного, слава богу, не последовало. А минуту спустя незнакомец вновь появился на пороге. Должно быть, тех, ради кого он прибыл, в «Трактире» не оказалось. Достал предмет, похожий на сотик, активировал, всмотрелся.

— Отключи телефон, — сквозь зубы приказал я.

— Зачем? — спросил Петя.

Я отобрал у него телефон, вынул аккумулятор, вернул.

— Зачем-зачем… Затем! Они же наверняка нас ищут! По соте засекут…

— Так, — решительно произнес Петя и встал. — Мне это все надоело… Прости, но актер из тебя…

Отодвинул пиво и с оскорбленным видом направился к выходу. Я кинулся за ним, повис на руке. Он проволок меня почти до самых ступенек, но тут я уперся, послышался тихий нитяной треск, и мой раздосадованный друг счел за лучшее вернуться за столик.

— Не обращайте внимания, — буркнул он, садясь, остолбеневшей мулатке и примкнувшему к ней охраннику. — Обычная семейная склока, ничего страшного…

Те сделали большие глаза и, переглядываясь, удалились. Точнее сказать, вознамерились удалиться, но не успели, потому что окошко, под которым расположились мы с Петей, внезапно обратилось в подобие телевизионного экрана. И там начался боевик.

На полутемную площадь ворвалась пара огромных джипов, и посыпались из них люди в черном. Спецназовцы. При виде прибывших громила (он все еще колдовал со своим мобильником) круто повернулся и сгинул в «Трактире». Группа захвата ринулась следом.

И началось то, чего я ожидал минуту назад: выстрелы, крики, звон стекла, а потом еще и небольшой взрыв в довесок. Из разбитых дверей врассыпную брызнул народ, а те немногочисленные прохожие, которым случилось очутиться в этот миг на площади, напротив, устремились к месту происшествия, выхватывая на бегу сотики и фотоаппараты.

Безучастным, можно сказать, остался один памятник. Окутанный синеватой мглой, он по-прежнему комкал кепку в правой руке и, казалось, смотрел на происходящее с откровенным пренебрежением. Подумаешь, штурм «Трактира»! Вот штурм Зимнего…