Майская ночь, или Утопленницы

Великая депрессия

Ну ладно, мы рождаемся,
Переживаем, старимся,
Увидимся — расстанемся…
Зачем? Роберт Рождественский

Здравствуй, младенчик. Добро пожаловать в нашу камеру смертников. Не пугайся, тут не так уж и плохо, особенно поначалу. Камера просторна, в ней есть города, рощи, автомобили, зарубежные страны, молоденькие симпатичные смертницы — все то, короче, что по справедливости положено узникам перед казнью. Когда она произойдет, неизвестно. Но тем-то и хорош неопределенный промежуток времени, что слегка напоминает вечность.

Приговор тебе объявят не раньше, чем научат говорить, а иначе и объявлять нет смысла. Узнав, что тебя ждет, ты будешь кричать ночами, пугая родителей, будешь просыпаться в слезах. Потом, глядя на спокойствие других, тоже успокоишься и затаишь надежду на помилование, которого, конечно же, не случится.

Не горюй. В камере есть чем заняться. Неравенство — лучшая из наших выдумок. Не говоря уже о том, что ожидать казни гораздо удобнее на нарах, нежели под нарами, — борясь за лучшую участь, невольно увлекаешься и забываешь о том, кто ты на самом деле такой и куда попал.

Если же, несмотря на все старания, забыть об этом не удастся, поговори со смертниками помудрее, поопытнее — и ты поразишься, какой вокруг тебя собрался изобретательный народ. Одни объяснят, что думать надлежит не о собственной смерти, но о бессмертии камеры, где ты родился; другие растолкуют, что, коль скоро существует тюрьма, то в ней должен незримо присутствовать и тюремщик. Собственно, не тюремщик (поправятся они) — благодетель, ибо на самом деле вовсе не казнит он нас, а, напротив, вызволяет из застенка, построенного им самим, хотя и по нашей вине. И не надо спрашивать, по какой именно. Ты с детства привык стоять в углу, не понимая причин. Поставили — значит заслужил.

О том, что ждет тебя за стенами камеры, когда отбудешь срок, допытываться также бесполезно. Все равно никто ничего в точности сказать не сможет. Говорят, там, снаружи, хорошо. Блаженство и все такое. А коли так, то впору ликовать, гражданин осу´жденный, — ты-то думал, казнь, а оказывается, амнистия! Не для всех, разумеется, — только для тех, кто соблюдал режим и сотрудничал с администрацией…

— Прелесть, правда? — призвал к ответу умильный женский голос.

Зрачки мои подобрались, перед глазами вновь возник сотовый телефон, удерживаемый алыми ноготками. На экранчике дошевеливался новорожденный. Дошевелился. Замер. В центре застывшей картинки обозначился треугольничек, коснувшись которого можно снова ее оживить.

— Да, — сказал я. — Прелесть.

Она вспыхнула:

— Да что ж ты за человек такой!

— Какой?

— Тебя что, вообще ничего не радует?

— Радует…

— Радует?! В зеркало поди посмотрись!

Зеркал поблизости нет. Есть витрина. Тому, что я в ней вижу, радоваться и впрямь не стоит. Вот он, итог полувека: облезлый кумпол, морщинистая мордень. Этакая безжизненная планета, изрубленная ущельями и трещинами. Интересно, как насчет раскаленного ядра: теплится там что-нибудь внутри или выстыло уже до самой середки?

Что делать, против часовой стрелки не попрешь! Жизнь — как папироска перед расстрелом. Укорачивается и укорачивается. Хотелось бы знать, сколько еще до исполнения приговора… А, нет, не хотелось бы! Решительно бы не хотелось.

— Ты же не живешь! Ты все время думаешь!

На это, как всегда, трудно что-либо возразить.

— Знаешь, о чем ты сейчас думал? Когда на него глядел!

— О чем?

— Вот вырастет он, станет взрослым, состарится… Так?

— Н-ну… не совсем так, но…

— От тебя же негативом шибает, как перегаром!

Виновато развожу руки.

— Ты же дышишь на всех! Ты всех заражаешь своим… — У нее не хватает слов.

Так… Руки я уже развел. Что бы мне еще такого сделать?

— Слушай, — зловеще-вкрадчиво говорит она. — А ты повеситься ни разу не пробовал? Как этот твой… Как его? Димка?..

— Ни разу…

— Да неужели? Смотри на меня!

Смотрю. Тоже, знаете, не слишком-то отрадное зрелище.

— Все-таки как я вовремя с тобой развелась!

Вне себя поворачивается и уходит. Уходит, не зная, что срок исполнения приговора будет нам оглашен не далее как завтра. Да я и сам об этом еще не знаю.