Хэйлстоун. Ч. 1

Так или иначе, плотина была достроена, выросли аккуратные домики, зашумела дубовая роща, и началась новая жизнь.

Нелегко досталась она чужеземцам, многие не увидели выращенных собственными руками плодов, не попробовали приготовленного в новых печах хлеба. Первый год выдался особенно трудным. Перед самым сбором урожая пошел сильнейший град, размером с куриное яйцо, почти все погибло, и голод забрал многие жизни. Отсюда и название — Хэйлстоун, что значит «градина». Все говорили тогда о знамении и клялись вернуться в свою землю, в Миклагард — так они ее называли. Но очередное лето принесло обильный урожай, и во все последующие года Хэйлстоун не знал ни голода, ни мора.

За ушедшие века город разрастался и приходил в упадок, перестраивался и пережил два пожара, сегодня он намного меньше, чем в период своего расцвета.

Очень многое затерялось в песках времени. Богатое культурное и научное наследие было растрачено, ведь некогда говорить об астрономии, когда нужно пахать, сеять и кормить детей, и не к чему это теперь. Среди жителей Хэйлстоуна все меньше было талантливых ремесленников и ученых, а еще пару веков назад молва о них разносилась бастре ветра. «Люди ниоткуда» — как их презрительно называли охотники, растворились среди других народов. Но самое печальное, пожалуй, Хэйлстоун потерял свою память. Древние легенды и предания, бравшие начало еще от первых поселенцев, были забыты или обросли такими подробностями, что потеряли всякий смысл. Жизнь шла, не останавливаясь и не оглядываясь — ей не положено. Хэйлстоун был по-прежнему цветущим тихим городом, плоды которого наполняли столы всех жителей этой земли.

***

Праздник урожая начинался с первого крика петуха, именно с этого мгновенья лавина приятных хлопот и переживаний накрывала Хэйлстоун. Город превращался в царство суматохи и беспокойства.

Ночь перед праздником, по легенде в это время на Хэйлстоун обрушился град, была уже позади. Не все пережили ее в блаженном сне, к примеру, мистеру Хэфмайеру глубоко за полночь по дороге домой опять встретился лесной дух, затряс ветками и завыл. Однако Дональд Хэфмайер был знаток по части нечистой силы, почуяв подвох, он схватил первую подвернувшуюся палку и отделал ею неудачливого лесного духа. После этого случая Гарри стал поспокойнее и не трогал Джуниора целых две недели.

Согласно веками сложившейся традиции на праздник урожая чествовали молодых людей, достигших 17-летия, тем самым передавая в их руки судьбу урожая будущего года. Принято было, чтобы отцы брали слово и поздравляли своих сыновей, рассказывали всем об их успехах и достижениях, в качестве подарка награждая их вещью, которая больше всего пригодится молодому человеку во взрослой жизни. Так, Заку Миллеру в прошлом году подарили невообразимо дорогой набор подарочных гусиных перьев (за ним специально ездили в другой город) — Зак служил в канцелярии мэрии. После этого глава Хэйлстоуна читал длинную речь, припоминая все, что случилось в городе за ушедший год до мельчайших подробностей — мало, что происходило в Хэйлстоуне. Такова была официальная часть праздника, завершающаяся ночным фейерверком и гуляниями до утра.

Другая же, неофициальная часть для молодых людей была куда интереснее. С этого дня принято было выбирать себе девушку, в большинстве случаев через год играли свадьбу. А как знак истинной любви дарили любовный дурман своей избраннице или избраннику (нередко девушки сами помогали растерянным юношам определиться). Украдкой его оставляли на окне накануне ночью вместе с крохотной запиской, где было только имя. Поэтому Мэг была в ярости, не обнаружив на своем подоконнике ничего, кроме пыли. Она кричала и обвиняла Бена в слабоумии — как он умудрился не воспользоваться случаем и не купить у Брайана цветок, раз уж найти его не сумел. Джеймс тоже не порадовал Мэг ничем. Проснувшись утром, он обнаружил дурман засохшим в стакане с водой. Так и должно было быть — ведь это волшебный цветок и предназначался он совсем не ему. Джеймс почувствовал что-то близкое к облегчению, но все же расстроился и подумал, что день будет на редкость плохой.

***

Удивительно, как занятые общим делом люди, второпях могут не встречаться друг с другом. Каждый крутит свое колесо.

Кто-то украшал центральную площадь, развешивал фонарики в парке и расставлял столы в зале мэрии, кто-то готовил несметное количество сладостей и варил напитки. Были, конечно, и такие, чей вклад в общие усилия измерялся не материальными единицами. Мистер Хэфмайер просидел весь день в гостях у Майкла Кеннета и всем мешался. Никто не замечал, что его побрили и подстригли, а он наслаждался праздничным оживлением и беготней, и отпускал ценные советы даром. Дональду Хэфмайеру нравилась эта семья, как и многим в городе, после своих любимых 11 кур только к семейству Кеннетов он относился с глубоким почтением.

Энн готовила, убирала, гладила, все время куда-то посылала Джейн и только ближе к полудню обнаружила, что Билл не путается у нее под ногами и не пытается помочь, а сидит в кабинете и работает. За много лет Энн не могла припомнить, чтобы Билл Кэрриган добровольно, без напоминаний и уговоров, закрылся в рабочей комнате и чинил часы. Казалось бы, наконец он начал спускаться на землю, но радости Энн не почувствовала и вмешиваться не стала — не до этого.

Билл реставрировал, смазывал, менял сломанные детали и забытые давно вещи в его руках обретали вторую жизнь. Он был увлечен и собирался чуть позже зайти выпить кружечку пива в таверне.

— Джейн, Джейн! — когда Энн беспокоилась, она часто забывала, о чем просила или спрашивала минуту назад.

— Джейн! — стекло в шкафах зазвенело.

Дочь выглянула из спальни, где наводила порядок.

— Так… Что я? Ах да! Где Джеймс, куда он запропастился?

— Я уже говорила — не знаю, — Джейн догадывалась, где он мог быть, по голосу всегда можно было определить, лукавит она или нет.

— Сходи за ним, будь умницей!

— Ну…

— Бегом, Джейн, бегом!

— Хорошо, — Джейн нехотя сняла фартук и пошла за братом.

— А что на счет подарка, ты не знаешь? Отец сегодня молчаливый какой-то, а мне некогда.

— Понятия не имею, — ответила Джейн, закрывая калитку сада.

Мистер Эдвард Фортэйл никогда не следил, что делает Джеймс, и как он выполняет свою работу.

Эдд Фортэйл вел одинокую замкнутую жизнь, надлом и терзания которой были сокрыты от жителей Хэйлстоуна, или им свойственно было прикрывать глаза рукой, видя что-то непонятное. Так или иначе, никто особо не жаловал старого плотника (несмотря на свои 40 с хвостиком, Эдд рано поседел). Тот отвечал всем взаимностью. Ему, конечно, посочувствовали, когда он потерял молодую жену, но это никак не оправдывало его поведения. О! Это его поведение! Мистер Фортэйл был притчей во языцех не только в Хэйлстоуне, но и во всех окрестных деревнях, пара слов о нем донеслась даже до большой земли за Синими горами. И все бы ничего — с кем не бывает выпить лишнего, даже увлечься этим на недельку — другую, но стоило Эдду почувствовать вкус спиртного, как в нем просыпался демон. Мистер Фортэйл начинал громовым голосом вещать жителям города о проклятии, висящем над ними, о наказании и искуплении, о заветном Миклагарде и ужасах смерти. Поговаривали, что пра-пра-пра. . и далее дед Эдда был проводником и звездочетом среди пришедших в долину 10 веков назад чужеземцев, и что частично его вина была в их бедах. И будто бы долг этот — найти потерянный путь и привести свой народ в Миклагард — переходил в роду Фортэйлов от отца к сыну. Надо сказать, что отец Эдда был человек миролюбивый и заботливый и с виду никаким долгом не тяготился.

В минуты вдохновения Эдд бывал страшен, он, не стесняясь, обличал все пороки Хэйлстоуна и его обитателей, с учетом внушительной физической силы плотника зрелище это было только для детей и подростков, нервы взрослых не выдерживали. К слову, еще не одно выступление мистера Фортэйла не проходило без нанесения материального вреда городу.

Джеймс попал в ученики к старому Эдду по одной простой причине — отчаявшись освоить ремесло часовщика, а пасти скот было не солидно, ничего другого просто не нашлось. Отцы обучали сыновей тонкостям ремесла, они — своих детей. Сменить вековую традицию было нелегко. Впрочем, Джеймс никому не говорил об этом, молча начал засиживаться в столярной у Эдда и приглядываться ко всему. Если бы об этом узнали, если бы кому-нибудь вдруг стало до этого дело, Билла бы оповестили последним. Решающим фактором, наверное, было то, что Эдд не стоял за плечом Джеймса, не направлял заботливо его руки и не ходил нервно по комнате, если у него ничего не получалось. Мистер Фортэйл был озабочен одной мыслью — как заставить хоть кого-то пойти за ним на поиски древнего города. Он даже не задумывался о том, чтобы передать кому-нибудь свое ремесло, ну или что-то другое, передать.

Джеймс заканчивал мастерить деревянную оправу для зеркала и длинный гребень с резной ручкой. Он только откинулся на спинку стула, который рассерженно заскрипел, как на пороге мастерской оказалась Джейн.

— Тебя мать ищет. Иди домой.

Джеймс был очень рад завершенной работе и в первое мгновенье не понял, почему сестра хмурится, искоса поглядывая на него.

— Вот, возьми — это тебе, — он вставил в оправу зеркало и протянул набор Джейн.

— Мне? — она недоверчиво подняла брови.

— Да. .

— Что ж ты не подаришь это своей Мэг?

— Ладно тебе, Джейн!

1000 и 1 причина, почему это не «ладно» застряла в ее горле, но произнести их Джейн не решилась. Не видела смысла. Чтоб не идти с ним вместе домой, она приняла решение наведаться к малышу Дэйву, зеркало и гребень тихонько постукивали в кармане ее платья.

Джеймс добирался домой чужими огородами и перелезая через заборы. Беспокойство о том, как все пройдет вечером и что скажет ему отец, не успевало его нагнать. Его мысли были где-то между запланированным ночным походом на плотину — эта идея Джеймсу не нравилась, слишком это было его место, и догадками, почему старый Эдд до сих пор его не выгнал.

Это была история, известная лишь им двоим. Эдд Фортэйл любил рассуждать об эльфах, размышляя об их совершенстве и красоте, и всегда мечтал вырезать фигурку эльфа, «чтоб от прикосновения лунного света он ожил и взмахнул крыльями». Хотя, конечно, у эльфов не всегда бывают крылья, они умеют их прятать. Так вот, однажды Эдд обмолвился Джеймсу, что у него совершенно нет способностей к этому ремеслу, что мастер из него не выйдет ни при каких обстоятельствах. Джеймс тогда смолчал, но на следующий день, в отсутствии хозяина, прокрался в мастерскую Эдда и разломал фигурку эльфа, которую тот начал вырезать из цельного куска дуба. Мистер Фортэйл говорил, что увидел долгожданный образ и в этот раз у него обязательно получится. В общем, за этим занятием он и застал Джеймса. Юному Кэрригану было тогда 14. Выругавшись в сердцах, поймать Джеймса он не сумел, Эдд вздохнул и сказал: «может так и надо, слишком я привязался к этому куску дерева. Эй, бездельник! Это всего лишь дерево, не более…» — добавил он, качая головой.