Сумеречный город

* * *

Таисия смотрела на останки дона Солера, а вокруг нее и над ней волнами перекатывались тени. Она рассеянно думала о Рише и Николасе, о том, как они в ней разочаровались, когда узнали, что она убила того психа в лавке. Что они сказали бы, узнав об этом?

Но ничего уже не изменить. Останки расчлененного советника лежали возле его ног, и при всем желании она не могла сшить их вместе.

Ее сознание было чистым, как белый лист, и, что удивительно, она сама не понимала, что в этот момент испытывала. Облегчение? Удовлетворение? Или, может, просто шок? А вот с телом – другая история. Тело зудело от нетерпения, оно хотело действовать и рвалось в бой.

Таисия медленно повернулась к площадке перед залом.

Ее наполняла сладостная сила, эта сила текла в ее венах, словно свет ярких звезд. Если зал надо очистить от мертвецов, что ж, она к этому более чем готова.

Едва переступив порог, Таисия услышала эхо чьих-то шагов, причем каждый сопровождался глухим стуком.

Таисия остановилась. К ней по красной ковровой дорожке шла прихрамывающая мертвая женщина. Ее удлиненное лицо было словно из воска, но еще сохраняло следы былой красоты.

Таисия выросла на легендах об этой женщине и вот сейчас видела ее собственными глазами.

В этих легендах рассказывалось, как Никс приходил к ней во сне, медленно соблазнял и тихо покидал утром, а она, проснувшись, изнывала от похоти и долго не могла восстановить дыхание.

Когда Ваега пошла войной на Кардику из-за торговли с Мари, она попросила Никса о помощи, и он откликнулся – напустил на лагерь врагов тварей, которых называли «ночными кошмарами». Но помог он с одним условием – она должна была возлечь с ним… Не во сне, а в реальности.

Когда ее живот начал расти, они с принцем-консортом постарались сделать так, чтобы весть об этом разнеслась кругом и всюду.

«Королева Арселия беременна от бога Никса! В ее чреве зреет плод от святого семени!»

Новость взбудоражила людей. Город гудел, как улей, это было скандалом и в то же время поводом для гордости.

Ребенок рос во дворце, у Арселии и консорта появились собственные дети. Когда один из них попытался воткнуть кинжал в сердце наследника, Арселия неохотно удалила своего первенца, чтобы он основал третий дом Нексуса, дом Ластрайдеров.

В одной руке Арселия держала изящную трость, с которой ее, очевидно, захоронили. При жизни, еще в детстве, она получила травму, после которой боль стала ее постоянной спутницей. Согласно легенде, в трости Арселии был спрятан клинок.

Легенда оказалась правдивой – Арселия за рукоятку вытянула из корпуса трости тонкий меч.

Таисия улыбнулась и с удовольствием встала в боевую стойку.

– Ваше величество… Или я могу называть вас прапрапрапрабабка?

Арселия молчала, – вернее, дух, овладевший ее мертвым телом, промолчал.

Вместо ответа она сразу перешла в атаку. Ее скорость и сила в хорошем смысле встряхнули сознание Таисии. Да, меч Таисии был тяжелее и шире, но Арселия была блестящей фехтовальщицей, ее стальной клинок так и летал в воздухе.

– О, теперь я знаю, от кого унаследовала свое мастерство, – заметила Таисия, блокируя очередной удар.

Умбра, все еще сохраняя форму кинжала, полоснула Арселию по руке. Таисия выжидала удобный момент для атаки и в результате обнаружила, что оказалась прижатой спиной к стене.

К этому времени на помощь Арселии из зала торжеств потянулись мертвецы в богатой, но изодранной одежде. Они клацали зубами и тянули перед собой костлявые пальцы.

Нырнув в сторону, Таисия уклонилась от направленного ей в грудь колющего удара. Меч Арселии угодил в каменную стену, а Таисия, воспользовавшись моментом, призвала тени, которые давно жаждали к ней присоединиться.

Шок постепенно уступил место ярости, направленной на все, что она узнала и что отрицала, на шаткое положение, которое занимала благодаря этой наседавшей на нее женщине.

Если бы она не переспала с Никсом… если бы дом Ластрайдеров никогда не был основан…

Тени, перешептываясь между собой, прыгнули вперед.

Таисия ловила каждого, кого могла найти, открыла доступ к источнику своей силы так, словно вскрыла себе грудь.

Мир вокруг нее замедлился, а потом на него обрушилась непроглядная тьма.

Таисия парила в этой тьме, она была ее госпожой. Тьма на площадке перед входом в зал торжеств сгустилась и, казалось, могла запросто удушить любого. Тело Таисии содрогалось, тьма скреблась по его границам, рвалась на волю, рвалась и требовала от нее все больше и больше.

В окружении теней Таисия оказалась между смертью и жизнью… Она стала дыханием между ними. Тонкой паутинкой. Эта связь, эта паутинка, была сильнее любых корон, войн или клинков. Невидимая, неутомимая, разрушительная.