Тайная игра

Некоторое время инквизитор сидел молча, глядя перед собой и постукивая по столу тупым концом карандаша.

– А что скажете, господин Грис, – перевел он взгляд на Лео, – дети тут не из слишком благополучных семей? Как у вас в школе с воровством?

– Я не так давно тут работаю. Вторую неделю. Про воровство не слышал ничего. Артефакт, получается, непростой? Уговаривал себя украсть!

– Такой артефакт, – инквизитор кивнул на рисунок Лу, – простым быть не может. Но вот то, о чем синьорита Венарди рассказывала, – не встроенное его свойство. Боюсь, он еще и зачарован.

– Магическое воздействие?

– Оно самое. А ведь это вы, господин Грис, обнаружили трупы, так? И первый, и второй. Совершенно случайно.

– Абсолютно. – Лео посмотрел на поднявшего бровь инквизитора самым честным взглядом, каким только мог. – Понимаю, что звучит дико, но так оно и было. Мало того, я был свидетелем ссоры Конрада Бакера и Рональда Далтона. Ссору еще наблюдал наш падре, а… тела я нашел один.

Спасибо еще, не я обнаружил браслет в столе у физкультурника! То-то было бы здорово.

– Повезло вам. Мне, впрочем, тоже – почти все важные свидетели в одном лице, да еще и под рукой. И Венарди вам в компанию.

– Надеюсь, свидетели кроме нас еще найдутся. – Лео нахохлился.

Неприятно это все прозвучало.

В кабинет Фоули вошли четверо эсвешников, обыскивавших школу. Обыск результатов не дал, никаких особенных артефактов обнаружено не было. Однако квестор-дознаватель не слишком удивился.

– Вы свободны, господа. Сегодня мне больше ничего не понадобится. А вы, господин Грис, проведите меня по школе. Придется самому поискать наш артефакт.

Кому ж еще водить инквизитора по двум четырехэтажным корпусам, мастерским, подвалам, чердакам и прочим закоулкам, как не закамуфлированному магу. Лео и сегодня домой не добраться.

Однако инквизитор просто прошелся по этажам, не заходя в комнаты и аудитории, а Лео таскался следом, изредка отвечая, куда ведет та или иная лестница. Может быть, у Инквизиции имелись свои методы обнаружения артефактов, но, по мнению Лео, обыск этот был поверхностный и несерьезный.

– А может случиться, что артефакт уже не в школе?

– Два артефакта. – Инквизитор остановился и подождал, когда Лео подойдет. – Далтон убит с помощью парализующего артефакта, такие были на вооружении у наших спецвойск во время войны. Полный заряд, паралич диафрагмы.

– Гадость какая, – сказал Лео устало.

– Да, неприятно. Но я смотрю, вы тоже уже труп напоминаете, господин Грис. Покажите мне мою комнату и отправляйтесь спать.

– А вас где поселили? – Лео даже оживился немного, чувствуя, что конец мучениям близок.

– В комнате номер три вроде бы. Господин Фоули сказал, что мои вещи туда отнесут.

– В третью? Так там же сегодня…

– Что? Человека убили? Это неважно. Я не боюсь мертвых, господин Грис. Чистая постель и относительное тепло меня вполне устроят.

Инквизитор стоял напротив Лео, ниже его на два пальца, тощий, узкоплечий, собранный, без признаков усталости или раздражения. Казалось, он мог рыскать по этажам еще несколько суток подряд, без сна и еды, размеренно и неумолимо. Лео стало жутко.

– Маловато времени было, чтобы вынести артефакты наружу. – Инквизитор поднес руку к горлу и потрогал свой ошейник. – Между убийством Далтона и обнаружением тела прошло не больше часа. И не больше получаса до того, как приехали полицейские. Но вы, господин Грис, пожалуйста, вспомните на досуге, кого вы видели и кого не видели в этот промежуток. Завтра можете прийти к десяти, я пойду на утреннюю мессу и после буду готов работать до вечера.

– Господин де Лерида! Так завтра же воскресенье, выходной…

Инквизитор посмотрел на Лео непроницаемым взглядом. Невозможно было понять, что скрывается за этими темными глазами.

– Действительно, воскресенье, – ответил он наконец. – Поэтому я вас не рано вызываю. Приходите к десяти.

Под козырьком запертого магазина собралась толпа – ждали трамвая. Лео, перепрыгивая лужи, нырнул под крышу, под бахрому летящих с края капель. К вечеру немного потеплело, и снег с дождем превратился в дождь.

Простецы неохотно уплотнились, впуская его в свой круг. В основном тут были мелкие клерки, работники складов, мастерских и трамвайного депо, продавцы из лавок и маленьких магазинов, официантки, работницы ближайших ателье и прачечных – вся та серая масса, что ежедневно утром и вечером наполняет городские тротуары.

По окончании рабочего дня серая масса набивается в трамвай, который тут называют «Драконом», и едет домой.

Унылое зрелище! Бесцветные усталые лица, плохая одежда, глаза, как у рыб. Лео старался никого не касаться, но это было не так просто. Тетка, стоящая рядом, не могла сладить со сломанным зонтом: он не закрывался, тыкал Лео спицами, с него текла вода на уже промокшие ботинки. Своего зонта он так и не завел, а поставить привычный дефе́нсор или хотя бы сделать свое пальто водоотталкивающим не мог: в городе повсюду понатыканы детекторы, да и обещание, данное Белому Льву, – не пустой звук.

Расселина улицы была темна, только горели редкие окна в домах напротив да блестели рельсы, дугой уходящие по бульвару. Голые ветви метались, скребли по козырьку, из водосточной трубы на углу магазина извергался пенный поток. Раскачивался фонарь на растяжке, освещая висящую на тех же проводах табличку с трамвайными номерами.

Каждый день утром и вечером пейзаж дополняли простецы. В снег, в слякоть, в жару, в любую погоду спешили на службу, чтобы два раза в месяц получать тощую пачку бумажек – денежных купюр и талонов на продукты и промтовары. На мыло и сахар. На муку и маргарин. На керосин, кубики низкокачественного абсолюта и торфяные брикеты. На дешевую рабочую одежду, уродливую обувь и все эти скудные блага, которые предоставляет официальное рабочее место в столице. Как живут люди в мелких городах и деревнях, даже представить страшно.

При оформлении Лео тоже выдали пачку талонов. Денег он еще не заработал, а талоны получил сразу. Комендант вручил ему пакет, где лежали два липких кубика плохо очищенного прессованного абсолюта в пергаментной бумажке – один такой кубик вставляют в дешевые артефакты вроде радиоприемника, фонарика, будильника или зажигалки, а два кубика заставят работать паяльную лампу или артефакторный пробойник. Еще в пакете было жесткое вафельное полотенце, кусок мыла и пара войлочных стелек. Лео отказался от предоставленной комнаты – на тот момент не смог справиться с брезгливостью. Теперь жалел, честно говоря.

Оказалось, что миссия по поиску и спасению новых граждан молодого магического государства предполагала не просто храбрость и верность идеалам. Оказалось, во время задания нельзя использовать способности, нельзя касаться собственного дара, никакой волшбы – совсем, абсолютно. Оказалось, придется жить так, как жил бы настоящий учитель истории, вчерашний студент, пусть из аристократической семьи и закончивший престижный университет, однако сильно разошедшийся с родителями в планах на свою дальнейшую жизнь и теперь предоставленный только самому себе.

Если у него еще и оставались вишневые сигариллы в серебряном портсигаре и какой-никакой внешний лоск – модельная, но уже отросшая стрижка, носовые платки, пара дорогих рубашек, – то все остальное, включая финансы, было точь-в-точь как у молодого простеца, не имеющего за душой ничего, кроме диплома Венетского Королевского Университета. То, что Лео видел вокруг, – нищета, убогое мучительное прозябание. Ему и самому пришлось окунуться в нищету.

Сам напросился, подумал он. Тебя никто не заставлял, Лео Цинис-Гавилан, кровь от крови феи Мелиор из башни Ястреба. Чтобы разобщенные, жестоко прореженные магические семьи воспряли, объединились в могучее государство, первое и единственное в истории государство магов, чтобы носители дара никогда больше не убивали друг друга, чтобы встали плечом к плечу против общих врагов – ради этого Лео готов был на любые испытания.

Государство защищает своих граждан. Именно поэтому Лео здесь. Здесь, чтобы отыскивать и спасать новых граждан Магистерия. Пусть они родились среди простецов – сейчас не время выбирать. Они все нам нужны, кто бы что ни говорил.

Испокон веку простецы-малефики принимали на себя первый удар ненависти и преследований, и защитить их было некому. И если к магам, живущим в городах, соседи относились с почтением и уважением, хоть и побаивались, то собственных детей с открывшимся даром считали выродками.

Маги старых династий презирали их, простые люди – боялись и ненавидели. Их всегда было слишком мало, чтобы объединиться. Выжившие – бесправные и гонимые – уходили в криминал, в подполье. Ужасная судьба, если подумать.

Но все меняется. Сейчас Магический Надзор взял это дело в свои руки, вычисляя и изолируя тех, на кого укажет дистингер. Простецкое государство ничего жестокого над ними якобы не учиняло и даже приобщало к какому-то полезному для общества занятию, однако в семьи они не возвращались и дальнейшие их судьбы умалчивались. Коллеги Лео подобных разговоров не поддерживали, а спрашивать напрямую он опасался. Тему эту окружали страх, молчание и подозрительность.

Все меняется. Когда-то Красный Лев, начиная свой опус магнум – строительство Магистерия – и помыслить не мог, что магам пригодятся их младшие презираемые братья: профаны, неучи и дикари. Никто об этом помыслить не мог, это была исключительно идея Лео, которую даже Беласко, Белый Лев, принял без восторга. Ну хоть не препятствовал. Проинструктировал и обещал помощь.

Теперь грех сдавать назад. Лео опоздал со своими идеями – но это не значит, что он ничего не сможет сделать. Еще как может!

Из тьмы и дождя вынырнули два золотых огня, по рельсам масляно мазнул свет, летящие капли засияли. С треньканьем и перестуком подъехал «Дракон» – два сцепленных вагона, лаково-красных днем, а сейчас темных, будто смолой облитых. Каждый украшен бронзовыми драконьими головами, тупой нос под кабиной машиниста оборудован железной решеткой, торчащей вперед подобно бороде. Двери раскрылись, толпа из-под крыши разом хлынула на середину улицы, под дождь, торопясь пролезть внутрь.

Внутри тоже было несвободно. Лео протиснулся к сомкнутым противоположным дверям, спустился на ступень, где и остался стоять, прижатый к запотевшим стеклам чужими спинами и животами. Трамвай звякнул, качнулся и тронулся.

В центре каждого вагона стояло по небольшой пожаробезопасной печке, питавшейся все тем же неочищенным абсолютом, но пробраться туда Лео еще ни разу не удалось. Печки согревали слабенько, пассажиры ворчали, что раньше-де их включали на полную мощность, а теперь все экономят на рабочем люде, все крадут, а что не крадут, то урезать норовят. Но внутри вагонов было гораздо теплее.

Сквозь толпу продралась кондуктор, с огромной сумкой из искусственной кожи, увешанная бумажными рулончиками.

– Оплачиваем проезд! Не зеваем! Оплачиваем проезд!

Голос у нее был сорванный, как у вороны. Лео выгреб из кармана мелочь и приобрел обрывок бумажной ленты с циферками. Его требовалось сохранить до конца поездки.