Тайная игра

Из ребят последний раз Большого Ро видели ученики первой младшей группы, после их урока Мордач был свободен. Сам Лео, как и многие преподаватели, видели Рональда в столовой на ужине, а потом Мордач, между прочим, бегал в полицейский участок, и его видел сержант и полицейские, забравшие тело Дедули. Так что спать физрук пошел вместе со всеми. Убийство случилось уже после отбоя, когда Лео и падре ушли на дежурство.

Винсент Газенклевер, долговязый парень из второй старшей группы с лицом, изъеденным прыщами – и ведь никто, даже медсестра, не пытался их вылечить, никого вообще не беспокоило, что у парня язвы на лице, – на вопрос о конфликте неожиданно начал мычать и путаться, и инспектор ловко припер его в угол.

– Так все ж с ним дело имели, господин инспектор! Я что, я как все… ну да, все скидываются, кто сколько наскребет, Дедуле ссыпят, он и принесет, что заказано… ну как что, бухла там или табака… или конфет. Ничего такого! Ну да, я ругался, а кто не ругался? Я ругался, потому что он то вместо нужного дрань какую-нибудь притащит, то сдерет втридорога, то сдачу зажмет и еще права качает… еще и цену накручивает за услуги свои. Пользуется, что мы сами выйти не можем… Все ругались, не только я, господин инспектор! Кто – все? Ну так… Лам ругался из нашей группы. И Кэсс из третьей параллельной. И еще девчонки, я видел, орали на него… да многие ругались, жмот был этот Дедуля и горазд на нас наживаться… я не к тому, что рад, что он помер, господин инспектор, я к тому, что все ругались, и я ругался, и все ругались… кто конкретно? Да я ж сказал, Лам и Кэсс… а! Ламфрен Рогге и Кассий Хольцер…

На фоне этих признаний вчерашняя ссора Мордача и Дедули несколько полиняла. У Конрада Бакера было свое небольшое дело по снабжению учеников разными недозволенными товарами. Откуда, интересно, ученики брали деньги? Может, кому-то родители давали?

Фоули страшно разозлился, обнаружив недопустимую деятельность у себя по носом.

– Ну-ка перечисли всех клиентов истопника, – прошипел он, нависнув над бедным парнем, тот даже голову в плечи вжал, – давай, давай, поименно! Всех, кого знаешь!

– Так я ж сказал…

– Кто еще? Девчонки? Какие девчонки?

– Нан из первой старшей. Ну которая Нантруда Мезьер. Только я ничего про нее не знаю, может, она просто так с Дедулей ругалась, она со всеми ругается!

Директор с места в карьер принялся вещать, что все дармоеды и бестолочи покатятся по кривой дорожке и загонят его, несчастного Вотана Фоули, между прочим, ветерана войны и почетного гражданина в могилу, а сами – бессмысленные отбросы общества – пойдут работать дворниками, а потом подохнут под забором. И всех их ждет карцер! И он, Вотан Фоули, еще доберется до них, закрутит гайки и задаст всем шороху!

Госпожа Эмилия Ковач заохала, Юлио Дюбо, напротив, отчего-то развеселился и зафыркал в кулак. Инспектор дотянулся до директорского графина с водой, налил себе полстакана и сказал устало:

– Давайте следующего.

Матте́о Ма́ллан, рыхловатый парнишка с печальными, темными, как маслины, глазами сел на стул перед инспектором, шмыгнул носом и мрачно заявил:

– Мордача привидение убило. Он его сук спилил. Оно по этому суку могло уйти, а теперь не может. Теперь оно нас всех убьет.

– Какое еще привидение? – нахмурился инспектор.

– Маленькое. Вот такое. – Парень показал ладонью ярда полтора от пола, – девочка с повязкой на глазах. Я ее видел. Она раньше могла выйти из школы по ветке дерева, но… – Он оглянулся на директора, но все же продолжил: – Но господин Фоули приказал сук спилить, Мордач спилил, и вот…

– Интересненько, – сказал инспектор и пошевелил усами, – а кроме тебя кто-нибудь привидение видел?

– Э-э… Габ видел. Ну, Габриил Дефо. Ну, он болтал, что видел. И еще Лысая Лу, но она заливает. В смысле, завирается.

– Привидение, говоришь… – Инспектор посмотрел на директора, и тот пожал плечами. – А что скажет Надзор?

– Да эти паршивцы горазды сочинять, – воскликнул Юлио, – вон Лысая Лу… я хотел сказать, Венарди Бьянка Луиза третьего дня всех до смерти привидением напугала. Набила собственную кофту тряпьем, юбку нацепила, башку из платка сделала и повесила на трубе в подвале. Дети тогда оттуда ломанулись с визгом. Я, господин инспектор, как увидел, сразу того… за пушку схватился. Очень уж похоже получилось.

– И Лысую вашу допросим, – пообещал инспектор и прошелся пальцем по списку учеников. – Давайте следующего. Кто там у нас? Э. Райфелл.

После Маттео в кабинет директора вошел Эмери Райфелл, тощий приютский мальчишка из третьей старшей группы. Сразу за ним вперся Кассий Хольцер. Инспектор нахмурился:

– Я сказал по одному.

– Господин инспектор, я Райфеллу переводчиком буду, – заявил Кассий, старательно делая вид, что не замечает Лео. – Он не говорит. Немой то есть. Он говорит знаками, а я умею их читать.

Лео отвел глаза. На Эмери и на нескольких таких же, как он, детей смотреть было… неудобно. Неловко. Даже больно. Дети все-таки не виноваты, что взрослые передрались. Терять семью… врагу не пожелаешь.

– Видел ли ты, Хольцер, или ты, Райфелл, с кем в последнее время контактировал Рональд Далтон? У него были с кем-то дела? Был ли у него с кем-то конфликт?

Эмери пожал плечами.

– Он не знает, – сказал Хольцер, – я тоже.

– У вас был конфликт с Конрадом Бакером? У тебя конкретно, Хольцер, раз уж ты тут.

– Почему сразу я? – возмутился рыжий Хольцер. – Как конфликт, так сразу я. Я один, что ли, хулиган на всю школу?

Лео хмыкнул, и Кассий покосился на него, сверкнув белками глаз. Лео передернул каретку и снова застучал по клавишам.

– Так был у тебя конфликт или нет?

– Бывало, что и поругаемся иногда. – Хольцер пожал плечами. – Господин Бакер, знаете ли, редко бывал трезв.

– Имели ли вы с Конрадом Бакером какие-то дела? Приносил ли он для вас что-нибудь, давали ли вы ему деньги? Это вопрос к вам обоим.

Райфелл отрицательно качнул головой. Лицо у него было бледное и непроницаемое, губы крепко сжаты, длинная иссиня-черная челка падала на глаза. Он нервно переплетал пальцы. Хольцеру стула не досталось, и он торчал у приятеля за спиной.

– Ну… я иногда просил господина Бакера купить что-нибудь мне. А что, это запрещено?

– Запрещено, – начал снова рычать Фоули, – и ты прекрасно это знаешь, бездельник!

– Господин Фоули, – инспектор поднял ладонь, – давайте отложим воспитательные беседы. Райфелл, когда ты последний раз видел Рональда Далтона?

Эмери поднял руку и пошевелил пальцами.

– Вчера в столовой, – сказал Хольцер, – я тогда же его видел. У нас не было физры вчера.

Допросы займут весь день, а то и вечер. Скоро время обеда, и у незавтракавшего Лео посасывало под ложечкой. Неожиданно он представил, как под давлением инспектора искомое дитя расколется и сознается во всех грехах – вот как этот Газенклевер сознался, – и что тогда делать? А если оно будет таким же хладнокровным и нахальным, как Хольцер, или будет отмалчиваться, как Райфелл, то о нем не узнает вообще никто, включая самого Лео.

Что он, Лео, хотел увидеть, садясь за печатную машинку? Какие такие таинственные знаки, которые не заметят инспектор, Юлио и Фоули?

– Следующего зовите. Б. Л. Венарди.

Вошла Лысая Лу. В дверях они с Хольцером столкнулись локтями, и Лу ожгла его яростным взглядом. Села перед инспектором на стул, одернула юбку, выпрямилась. Скулы у нее пламенели. Уши тоже.

– Бьянка Луиза, будь добра, расскажи, пожалуйста, когда и где в последний раз ты видела Рональда Далтона.

– Вчера, господин инспектор. На последнем уроке. У нас физкультура была.

– Он был спокоен? Вел себя как обычно?

– Он… он… – Лу неожиданно замялась, отвела глаза. – Вроде, как обычно…

– Он – что? Нервничал? Что-то говорил?

Лео поднял голову от листа. Ребята, которых допрашивали раньше, ничего особенного не заметили.

– Я… – Лу принялась теребить край форменного фартука. – Так получилось, я…

– Не бойся, говори, – очень мягко подтолкнул инспектор, – ничего не бойся.

Он наклонился над столом, подался вперед, даже ноздри раздулись, словно учуяли запах тайны.

– Просто я видела у него такую вещь… – Лу облизнула губы и продолжила, запинаясь: – Драгоценную, наверное, с камнями. Браслет. Красивый очень. И большой.

– Ага, – оживился инспектор. – Интересненько.

Фоули, Дюбо и Эмилия Ковач принялись переглядываться.

– Интересненько, – повторил инспектор, – можешь описать этот браслет? Ты рассмотрела его?

Лу кивнула, не поднимая глаз.

– Он такой… похож на браслет для часов, но без часов. Золотой. И белый еще металл. Такой, словно цельный браслет, но на самом деле из кусочков разной формы. Они так плотно друг к другу подогнаны. И еще несколько камней вставлено, голубых и белых. Голубые большие, а белые мелкие, но их много. А на детальках еще всякие знаки, узоры.

– Почему ты решила, что это ценная вещь?

– Красивая очень. И сверкала… прям сверкала! Даже немножко светилась. Камешки светились, я и увидела. Я б ее и не заметила, но она будто светилась, я ее очень хорошо рассмотрела.

Светилась? Лео нахмурился. Обычно драгоценности сами собой не светятся, если… если не содержат толики абсолюта. А если содержат – это уже не просто драгоценности. Это артефакты.

– Хм… и где ты ее видела?

– В подсобке у Мор… у господина Далтона.

– Пойдем, покажешь, где видела. Прошу прощения, господа.

Инспектор поднялся с директорского места и подал Бьянке знак следовать за ним. Та вышла, встревоженно зыркнув на Лео.

Отсутствовали они долго, около получаса. Когда вернулись, то Лео сразу понял, что удача им не улыбнулась – загадочную вещицу отыскать не удалось. Впрочем, ничего удивительного.

– Молодой человек, – инспектор обратился к Лео, – дайте синьорите листок бумаги. Бьянка Луиза, вот карандаш. Нарисуешь, что видела?

Лу взяла протянутый лист, пристроила на столе и принялась черкать. Фоули отлепился от окна, чтобы посмотреть поближе. Юлио и Эмилия привстали со своих мест.

Лео выбрался из-за пишущей машинки и тоже шагнул к ним. На листе под карандашом Лысой Лу постепенно появлялся рисунок – крупный, явно крупнее натуральной величины, но удивительно подробный. Она и правда очень хорошо рассмотрела и запомнила украшение.

Треугольники, вписанные в круги – четыре штуки друг за другом, – поверх каждого – по два трилистника, один с ровными лепестками, другой – с раздвоенными. В центре треугольников – по круглому камню, на простых трилистниках – по три ромбовидных. И весь этот узор запакован в широкую полосу, замкнутую в кольцо, как объяснила Лу.

Тут не надо быть артефактором, чтобы увидеть схему – вот источники, вот рабочий контур, вот трансформаторы, вот всякие дополнительные элементы для видоизменения и контроля свойств энергии абсолюта.

Несомненно, артефакт. И не из рядовых. Изящная компоновка, авторский почерк… Лео осторожно поднял глаза и встретился взглядом с Юлио. Вид у того был кислый. Бытовые разборки поссорившихся подельников, хоть и закончившиеся убийствами, неожиданно превратились в преступление государственного масштаба. Теплое местечко Юлио Дюбо затрещало и приготовилось развалиться.