Хозяйка Севера

И снова тетя Люда упомянула родителей Германа со светлой грустью — так вспоминают только самых близких и самых родных.

Получается, они были хорошими людьми.

Да и дом этот...

Я снова посмотрела на дверь, на кровать исполинских размеров, на окружающую обстановку в спальне Германа — и снова на дверь.

Герман, судя по всему, очень старался сохранить какое-то наследие от родителей. Та, огромная кровать, на которой мы ночевали (ночевали, Наташа, просто ночевали — ты не можешь сейчас краснеть перед этой тетушкой Германа!) — его кровать явно была новой. Как и вся остальная мебель.

Но вот некоторые детали — вроде пледа, лежащего сейчас на одном из кресел, нескольких отреставрированных стульев; канделябры, стоящие на полках — это было явно старинное и, видимо, перешедшее Герману по наследству.

Я не знала родителей Германа, но было что-то во всем этом проницательно-сентиментальное, наполненное любовью и уважением.

Интересно, какими они были — отец и мать Левицкого? Почему они рано умели? Что с ними случилось?

Забыв про ботинки, я повернулась к тете Люде и спросила её об этом.

— Альфа не рассказывал? — спросила пожилая женщина.

Я покачала головой.

— Он сказал, что это грустная история.

— Грустная, — кивнула женщина. — Альфа отправился в одно поселение, там двое пожилых оборотней переродились в одичалых... надо было взять это под контроль. Герман тогда на учебу уехал. А Луна осталась здесь.

Тетя Люда посмотрела на меня.

— То есть, это же её дом.

Я понимающе кивнула.

— А тут девочка, лет шестнадцати. Полукровка... — тетя Люда хмыкнула носом. — Поздний первый оборот.

— Что-то случилось? — спросила я, нахмурившись. Я знала — по себе знала — что причинить вред могут одичалые... но девочка-подросток?

— Первый оборот у полукровок всегда опасен, — пояснила для меня тетя Люда, как будто поняв, что я не понимаю. — Только первый оборот и опасен — не все проходят через него.

— Как это? — не поняла я.

Тетя Люда пожала плечами.

— По сути, это то же самое одичание, когда зверь берет вверх на человеком.

Я в ужасе замерла.

— Но хорошая новость, что Альфа или беты могут вытащить полукровку... могут попытаться, по крайней мере. И когда... и если, — поправила она саму себя, — если первый оборот случится, то дальше всё точно будет хорошо...

— А что случилось в этот раз? — спросила я, понимая, что тетя Люда не просто так рассказывает мне про этот отдельный случай.

— Луна держала её, уговаривала... всё пыталась дождаться мужа. — Тетя Люда всхлипнула и отвела глаза в сторону. — Я помню, что девчонка эта вроде бы заснула, я холодец обещала сделать, Сережа баню отправился топить... да и не в нас дело было. Луна...Ольга Константиновна даже охрану отпустила, подумала, что девочка просто спит — чего парней-то просто так от семей задерживать...

Тетя Люда вздохнула.

— Девочка, судя по всему, притворялась. У тех, кто первый оборот не проходит, очень хитрые звери. Полукровка дождалась, пока они с Луной остались одни, а затем прыгнула на неё, вцепившись в шею. Врачи потом сказали, что девчонка Луне прямо в артерию попала... там всё разворочено было.

Тетя Люда замолчала, вытирая слезы со своего лица.

— А разве регенерация оборотней... — я не успела договорить свой вопрос, как тетя Люда покачала головой.

— Мы не бессмертные, Луна, — тихо произнесла она. — С такими ранами у неё не было шансов даже с нашей кровью.

Мы надолго замолчали.

— А её муж?

— Старый Альфа ушёл в тот же день, — кивнула тетя Люда. — Их вместе похоронили.

Теперь уже плакала не только одна она — я просто хлюпала носом, понимая, что это ещё одна печальная, грустная история, которая не закончилась хорошо.

Есть ли вообще на этой земле счастливые люди? Или мы, несчастные, передаем это несчастье по кругу?

Есть честно, то разговор про родителей Германа выбил меня из колеи.

Тетя Люда что-то показывала мне в ванной — не той, где я недавно принимала душ, а в моей собственной ванной, соединённой со спальней Луны; демонстрировала гардероб, который подготовили специально для меня, и говорила, говорила, говорила...

Я же делала вид, что слушаю, даже кивала — а на деле думала про своё.

Мне было одинаково обидно от того, что Герман не пожелал рассказать мне сам про своих родных, и одновременно с этим также грустно от того, что он потерял своих родителей так нелепо.

В этот момент я почему-то не думала о своей собственной судьбе.

Наверное, другая на моем месте — с более трезвым взглядом на эту жизнь — обязательно бы поинтересовалась, а как собственно ей выжить среди оборотней, если вот даже мама Германа, чистокровная оборотница, попала в такую ловушку.

«А я ведь даже не полукровка, а человек».

Но эти мысли (про то, что я человек, а не оборотень) хоть и приходили в мою голову, но приходили иначе... То есть не думала про себя, я думала о своих будущих детях.

Ведь если я останусь здесь, останусь с Германом; если уступлю ему и соглашусь выйти за него замуж, то наши дети совершенно точно родятся полукровками.

Это значит, всё их детство, до самого первого оборота я буду жить как под Дамокловым мечом, ожидая самого страшного и надеясь, что пронесёт.

А если нет?

Если во время своего первого оборота они не справятся со своим зверем и окажутся опасными для окружающих?

Я вспомнила того монстра, что напал на меня. Это был чужой, незнакомый мне одичалый оборотень... но что я буду чувствовать, если в подобных зверей превратятся мои собственные дети?

Девочка напала на маму Германа и прокусила ей артерии быстрее, чем та сумела среагировать....

«Значит, это всё, конец сказки?»

Наплевав на то, что уже полностью расцвело, я закрыла гардероб, который для меня оставила открытым тетя Люда, бросила быстрый взгляд на поднос с едой, который для меня принесли служанки — и забралась в кровать, под одеяло, пытаясь согреться.

Ни есть, ни исследовать дом вместе с заботливой тетей Людой мне уже не хотелось.

Полукровки сходят с ума во время своего первого оборота.

Маму Германа убили собственные оборотни.

А Герман всё это держал в себе... как он тогда сказал, когда я спросила его о родителях — это грустная история?

Грустная и страшная.

Я закрыла глаза и накрылась одеялом с головой.