"Антология исторического романа-2". Компиляция. Книги 1-9

II

— Мое племя идет на запад потому, что ищет убежища на римской территории, — сказал Сунно, вождь франков. Урсула с остальными командующими и Рустиком сидели в походном командном пункте. — Мы были вынуждены покинуть свою родную землю из-за вторжения людей, которых в свою очередь выгнали из их домов. Те люди бежали от гораздо более страшного врага — гуннов. Восточные племена когда-то враждовали между собой, но не так давно мы объединились и теперь называем себя алеманами.[57] Мы должны были объединиться, чтобы выстоять против гуннов и их безжалостной страсти к грабежу и убийствам. Гунны! — прорычал он. — Эти гунны — причина всех несчастий, выпавших на долю алеманов!

— Кто они такие? Как выглядят? — спросила Пинноса. Сунно наклонился поближе и заговорил тихим голосом.

— Я слышал от наших купцов, что гунны — это не люди. Это ужасные твари, сбежавшие из подземного мира. У них огромные квадратные головы и длинные угловатые лица. Мои предсказатели сказали мне, что злые духи, желавшие моей земле страданий, те самые, которые не могут существовать без людской ненависти и войны, выпустили гуннов из своего ада и наслали их на мой мир. — Сунно помолчал. Его лицо выражало отвращение и ненависть. — Я даже узнал, как зовут их предводителя.

Слушая перевод Рустика, Урсула ощутила, как на ее руке начинают от жути подниматься волоски. Он еще не успел договорить, а ей казалось, что она уже знает, какое имя он назовет.

— Его зовут Мундзук.

От звука этого имени, вырвавшегося изо рта с черными зубами, ее бросило в холодный пот. Она потянулась к фляге с вином, с которой Рустик никогда не расставался, и сделала приличный глоток, чтобы не упасть в обморок.

Пока она сражалась за ясность сознания, Сунно продолжал свой рассказ.

— За нами идут многие, если не все племена алеманов. Они тоже будут искать убежища в землях Римской империи. Только Рим может защитить нас от опасности, которую представляют гунны.

— Как думаешь, когда остальные племена алеманов доберутся сюда? — спросила Урсула.

— Они перейдут Майн и прорвутся через эти потешные строения, которые вы называете Пограничным валом, уже через два цикла луны.

Урсула вежливо поблагодарила Сунно за информацию. Она торжественно и серьезно объявила, что сейчас скажет ему о том, как его воспринимают власти Рима.

Рустик вытащил императорский указ и передал его Урсуле. Она громко прочла его на латыни, останавливаясь после каждого абзаца, чтобы дать Рустику возможность перевести.

«Этот указ исходит прямо от Августа Константина Третьего и Принца Йовина Кельнского. Я, принцесса Урсула, Легат Первого Легиона Афины и Децимус Рустикус Аморий Пантеус Максимус, Преторианский Префект Кельна, облечены полномочиями выступать посредниками Императора в вынесении решения о твоей судьбе. Это значит, что мы можем прибегнуть к силе, если ты или твои соплеменники откажутся подчиниться.

Приказом Императора Константина Третьего вам отказано в праве пересекать Рейн. Однако тебе предложено стать союзником Рима с тем условием, что ты сам и твой народ согласится поселиться на участке приграничной земли между Рейном, Майном и пограничными валами. Но что более важно, — вы все должны будете присягнуть на верность Риму.

Тем самым вы возьмете на себя как свой долг перед Римом, охрану пограничных валов в части между Конфлуентом и Майном. В выполнении своего долга вы будете подчиняться власти старших командующих обоих гарнизонов, Кельнского и Могонциака.

Если ты принимаешь эти условия, то твои люди станут гражданами Рима, и им позволено будет носить оружие, включая топоры. Вы получите необходимое обучение и материальную поддержку от гарнизонов Кельна и Могонциака».

После того как Рустик закончил перевод последней фразы, все с ожиданием посмотрели на Сунно, ожидая его ответа.

Сначала вождь франков просто смотрел на них безо всякого выражения. Потом медленно опустил глаза, стал кивать и улыбаться. Потом он резко встал.

Урсула, Пинноса и Юлия вскочили на ноги и обнажили мечи.

Сунно разразился злобным хохотом.

— Вы считаете меня дураком? — закричал он. Рустик торопливо переводил. — Да вы посмотрите на себя! «Римская армия», состоящая из женщин! Императорский посредник, в жилах которого больше вина, чем крови! — Он злобно уставился на их лица. — Это что, и есть тот самый «могущественный» Рим, частью которого нам предлагают стать? — Они молча смотрели на него. — Ваш «Император Константин», «принц Йовин» и тот, кто на самом деле написал этот «указ», могут продолжать писать и дальше на всяких красивеньких свитках.

Он громко отхаркался и сплюнул на траву возле ног Урсулы.

— Это все римская чушь! Вот что это такое! А вы все с вашим драгоценным Первым Легионом Афины… — Он равнодушно махнул рукой в сторону выхода из палатки. — Вы не будете значить абсолютно ничего для таких, как алеманы, когда они сюда доберутся. И уж тем более для гуннов, которые придут следом! Бургунды показали, какими слабыми стали римляне. Свевы, да, еще же и готы стучат в двери Рима… так же, как саксы штурмуют ворота Лондиния.

— Я принимаю эти слова как отказ от предложения императора. — Голос Урсулы звучал уверенно, но, пока Рустик переводил ее слова, она чувствовала, как тяжело ей противиться охватившему ее страху. Глубоко в душе она понимала, что Сунно говорит правду.

Рустику было явно неприятно переводить грубый ответ вождя, и он старался говорить как можно тише.

— Красотка, можешь принимать это как пожелаешь, только франки, как и другие родственники германцев, будут творить то, что им хочется. Ни ты, ни другие не смогут ничего сделать, чтобы им помешать. Больше вы нас врасплох не застанете и не возьмете голыми руками!

Ни Урсула, ни Пинноса не пытались ему ответить, но он поднял руку, будто требуя тишины, и повернулся к сыну, чтобы что-то ему объяснить.

— Как мне представляется, Клошар, перед нами поставили простой выбор: мы либо останемся частью алеманов и попируем всласть на остатках того, что некогда было Римом. — Тут он повернулся к Урсуле. — Либо присоединимся к этой «армии», чтобы защищать полуживую империю от самих алеманов. С кем бы ты предпочел сразиться, сын, с яростными соплеменниками-алеманами или с этими бабами, возомнившими себя… А-А-А!

Сунно настолько увлекся, оскорбляя Урсулу и Пинносу, что не заметил, как Юлия проскользнула сзади и встала с ним рядом. Когда тот наклонился вперед, чтобы подчеркнуть свою насмешку, Юлия резким выпадом схватила его за мошонку. На глазах Сунно выступили слезы, и он закричал от невыносимой боли. Он попытался развернуться и схватить напавшего на него, но в ответ Юлия лишь сжала его сильнее. Он заскулил, понимая, что каждое движение будет приносить ему немыслимые страдания.

Сын попытался прийти к нему на помощь, но Пинноса мгновенно отреагировала на его порыв. Она сбила его с ног и пригвоздила мечом к полу. Острие меча, твердо упершееся в горло, доходчиво объяснило, что лучше оставаться неподвижным.

— Пожалуйста, переведи нашему уважаемому гостю, — спокойно сказала Урсула Рустику, — что он, похоже, кое о чем забыл. Нет, лучше спроси его, не кажется ли ему, что он кое-что забыл начисто.

Рустик отер пот со лба и перевел. Сунно торопливо закивал в ответ.

— Хорошо. А теперь спроси, знает ли он, о чем именно забыл.

Услышав перевод вопроса Урсулы, Сунно зарычал, но не произнес ни слова.

Урсула кивнула. Юлия сдавила еще сильнее. Сунно буквально завыл от боли.

— Спроси, не хочет ли он, чтобы мы ему об этом напомнили.

Сунно суетливо закивал еще до того, как Рустик закончил перевод вопроса.

— Скажи ему, что та самая осмеянная им армия женщин взяла все его племя, как и его предводителя, за одно, известное ему место. В одном он все же был прав: действительно предстоит сделать выбор. Они могут оставаться варварами, и в этом случае закон Рима не будет их защищать. Значит, ничто не помешает нам убить их здесь и сейчас же. Или они могут стать союзниками Рима, которые имеют право пользоваться защитой закона и некоторыми правами граждан Рима. Правда, только в том случае, если выполняют свой долг, обозначенный в предложении императора. И еще, Рустик…

— Да, госпожа легат!

— Когда переведешь то, что я сказала, будь любезен, задай ему один простой вопрос.

— Какой?

— Принимает ли он предложение императора. Да или нет.