"Антология исторического романа-2". Компиляция. Книги 1-9

Глава 13

60 год н. э. Южный берег Британии

Что-то пронеслось по дуге в небе, удивив моряков, а потом, подобно молнии, ударило в море вдали от корабля, шедшего вдоль южного побережья Британии.

Сначала капитан подумал, что это могла быть птица — не альбатрос, а хищник наподобие морского орла. Так как он исчез в море, капитан предположил, что это действительно был морской орел в погоне за мелькнувшей рыбой. Только потом, по оставшемуся в воздухе шлейфу дыма, он понял, что это была сигнальная стрела.

— Сигнал! — прокричал он, пытаясь перекрыть шум ветра, хлопанье парусов и плеск волн о борт корабля. Светоний Паулин, правитель Британии, смотрел в море, в сторону далекой Галлии, где многие его прежние сослуживцы командовали легионами. Теперь, после большой победы, он мыслями витал где-то далеко и не заметил ни стрелы, ни крика моряка.

— Сигнал! — закричал уже и дозорный.

Один из окружения Светония повернулся на крик, но к этому времени стрела снова ушла в воду, и показывать было не на что. В отчаянии дозорный указал на берег, и в этот момент, к счастью, неизвестный лучник выпустил третью стрелу, и все увидели ее дымный след.

Светоний немедленно подошел к капитану.

— Вон там. Лучник! — сказал моряк.

Лучник выпустил четвертую стрелу. На этот раз Светоний тоже приказал поджечь стрелу и выстрелить в сторону берега, дабы показать, что сигнал замечен.

— Прикажи гребцам пристать в ближайшей бухте, где нет скал, — приказал он капитану.

Увидев ответную стрелу, лучник вскочил на лошадь и бросился вслед за кораблем. Наконец судно смогло безопасно подойти к берегу.

Поднявшись на корабль, посол поприветствовал Светония и доложил:

— Мне приказано выразить почтение правителю от лица прокуратора Британии Дециана Цата. Он шлет вам свои поздравления и просит вас прочесть это срочное послание.

Раздраженный тем, что его донесение с острова было прочитано этим жирным, надутым, жадным и невежественным тупицей прокуратором, Светоний принял свиток и сломал печать. Прочитав письмо, он фыркнул от отвращения.

Благороднейшему и достойнейшему правителю Гаю Светонию Паулину от Прокуратора Британии Дециана Цата.

Приветствую тебя именем славнейшего императора Рима Нерона.

Я, Дециан Цат, покорнейше спешу уведомить правителя о возмущении в наших владениях. Да будет известно, что гарпия, чье имя Боадицея, или, на ее языке, Боудика, нагло называющая себя королевой Британии, подняла огромную армию из сотен тысяч крестьян-бриттов и в нарушение приказов императора Нерона направила ее на наших славных ветеранов.

Эта мерзкая женщина в мужской одежде, с мечом и кинжалом в руках, опустошает наши земли, она истребила все население нашей столицы Камулодуна самым ужасным образом, как могут лишь варвары. Еще она уничтожила пять тысяч прекрасных римских воинов из Девятого испанского легиона. Только его легат, Петиллий Цериал, и его личный страж смогли выжить.

Говорят, правитель, что эта негодяйка сейчас движется к беспомощному и незащищенному поселению Лондиний. Прошу тебя, правитель, поспеши на помощь к ним во имя императора.

Сожалею, но я вынужден был срочно отправиться в Галлию по неотложному делу императора, несмотря на опасность для меня в этой варварской стране, иначе я обязательно остался бы сражаться плечом к плечу с жителями нашего города. Я бы так сделал, правитель, несмотря на то, что я простой администратор и слуга Рима без опыта военной службы и без военных дарований.

Молю понять, правитель, что ты должен последовать этой срочной необходимости и отправить свою армию на восток, чтобы встать на защиту жителей Лондиния от злейшей и жесточайшей из всех женщин, с которой нужно бы заживо содрать кожу, а плоть кинуть на съедение воронам.

Именем императора я призываю тебя поспешить и преуспеть.

Написано рукой прокуратора Британии двадцатого июня в шестой год славного правления императора Нерона.

Дециан Цат

Светоний передал свиток своему помощнику Фабию Терцию. Он подумал о Девятом легионе и невольно вздрогнул, представив себе чудовищность потерь, сравнимых лишь с недавними потерями в Германии. Ужасно! Как мог Петиллий допустить такую катастрофу? И почему сам он жив, если все его люди погибли? Он должен был предусмотреть случившееся.

Но сейчас было не время показывать свою скорбь. Сейчас нужно было брать на себя командование. Если хоть что-то из написанного этим шутом было правдой.

Фабий удивленно тряхнул головой:

— Пять тысяч легионеров? Пять тысяч? Как такое возможно?

Светоний пожал плечами.

Фабий презрительно морщился, читая письмо.

— Похоже, что он все-таки говорит правду. Если нет, то с чего бы этому трусу бежать в такой спешке?

— Ничего другого я и не ожидал от этой свиньи, кормящейся из императорского корыта. Что ты знаешь о Боадицее? Женщина во главе армии? Разве так бывает?

— Королева Картимандуя водительствовала армией! — вспомнил Фабий.

— Да, — рассмеялся Светоний, — с римской поддержкой она повела армию против собственного народа, который выступил на стороне ее мужа. Но здесь — другое. Похоже, эта женщина равна мужчине. И она должна была вести огромную армию. Те ветераны в Камулодуне… Некоторые из них сражались со мной в Северной Африке и показали себя отважными воинами. То, что говорит Дециан, может быть правдой, потому что город был слабо защищен и половина армии была с нами на западе. Но гибель пяти тысяч легионеров! О боги! Для такого нужно настоящее мастерство стратега. У нас очень большие проблемы, если этот уродец и в самом деле не лжет.

— Это правда. Только подумайте: прокуратор получает в Британии такие доходы, что может бежать в Галлию лишь по очень серьезной причине.

Светоний кивнул:

— Да, это и в самом деле так.

— Отправиться ли мне к войскам на запад, чтобы подготовиться к битвам с Боадицеей?

— Пока нет. Я хочу разобраться, что произошло в том городе. Прокуратор написал, что в армии бриттов — сотни тысяч. Но из его документов по налогам для императора можно предположить куда меньшее число. Однако намного больше меня беспокоит, почему против нас восстало мирное и дружественное племя. Они знают, что мы их уничтожим, как подавили восстания на западе. Что-то вызвало такую ярость, что-то привело к тому, что они подняли оружие против Рима.

Фабий кивнул:

— Если мне будет позволено высказаться…

— Прошу тебя, Фабий.

— Господин, когда мы прибыли в Британию, я много спрашивал местных об условиях жизни людей, и они очень откровенно говорили о том, что их действительно злило — об увеличении налогов и особенно требовании императора вернуть одолженные Клавдием деньги из императорской казны. Это громадная сумма, и ее изъятие могло вызвать большие трудности, даже разорение многих бриттов. Вы всегда учили меня быть безжалостным в битве и милосердным в мире. И я не вижу ничего достойного в том, как мы обращаемся с завоеванными народами.

— Я мало что могу поделать с этим и вынужден просто исполнять приказы императора и Сената. Но если именно требование императора все новых и новых денег вызвало это восстание и стоило жизни столь многим римлянам, я постараюсь во всем разобраться. Я напишу Сенеке, главному императорскому советнику, и расскажу о том, что видел.

Покачав головой, Фабий спросил:

— Почему именно ему? Почему не известить самого императора или Сенат? Вы назначены ими, а не советником.

Светоний рассмеялся:

— Как мало ты знаешь о Риме, Фабий. Вот почему ты со мной… Именно потому, что ты чужд этому городу.

60 год н. э. Поход на Лондиний

Численность ее войска росла с каждым днем. По десять, пятьдесят, а то и по сто человек приходили через поля и леса каждый день. У всех были уже кинжалы, у кого-то — щиты, у некоторых — даже мечи. Копий, правда, почти ни у кого не было.

Боудика послала гонцов во все соседние деревни за мастерами по изготовлению повозок, колес, за конюхами, поварами, пекарями, кузнецами, оружейниками — всеми, кто мог помочь подготовить ее армию для встречи с римлянами. Продовольствие они брали в своей округе, забирали скот из деревень и зерно с полей. Это вызвало возмущение некоторых бриттов, но Боудика знала, что, пока остальные — под ее властью, она потом наградит всех тех, кто вольно или невольно будет ей помогать.

После битвы за Камулодун ее армия ликовала. Они одержали верх над мощью Рима, одержали неожиданную, чудесную победу. Теперь можно было позволить войску отдохнуть день-другой. Но когда праздник закончится и нужно будет выступать к Лондинию, Боудике придется объяснить своим людям положение дел.

Вместо того чтобы произносить речь перед всеми, она отправилась по лагерю. Чтобы обойти все костры, ей потребовались целых две ночи, потому что из-за большого числа пришедших к ней воинов лагерь растянулся на огромное расстояние. И всем она говорила, что, когда римляне получат весть о разрушении Камулодуна, бритты не должны недооценивать силы противника, ибо он будет быстрым и крайне безжалостным. Да, многие погибнут. Но оставшиеся в живых обретут свободу.

Она говорила, что они взяли лишь небольшой город, где были старые солдаты и простые горожане, а когда встретятся в поле с настоящей римской армией, это будет уже совсем другое дело, и важнее всего будет военная дисциплина. Она заверяла своих людей, что изучила стратегию римлян, понимает римскую тактику и знает приемы, при помощи которых они будут равны римлянам на поле боя. Говоря все это, она видела облегчение и одобрение на их лицах и молча молилась богам, чтобы все, что она обещала, стало правдой, и благодарила богов за то, что никто из ее людей не знает, что никаких особенных знаний у нее нет, а есть только то, что объяснял ей Прасутаг. Именно он поведал ей о силе и назначении римской «черепахи», о римском «клине», предназначенном для того, чтобы расколоть строй противника, о «круге», когда римляне защищают свои позиции со всех сторон, и о построении, что применяется против всадников. Разговаривая со своими соратниками, Боудика только теперь осознала, сколь велико ее уважение к Прасутагу и как сильно она зависела от него. И еще раз поняла, как она по нему тоскует.

В лагере были хмельной мед и вино, свежий хлеб и жареное мясо, и армия пировала, продолжая праздновать победу. Да, воины прислушивались к ее словам и выражали свое одобрение, но она знала, что они все равно неопытны и не подготовлены к тому, что могла противопоставить им мощь Рима. И ей становилось страшно.

Но во время своих обходов лагеря она заметила и то, что очень ее обрадовало. Мужчины и женщины из разных племен, по-разному одетые, вплоть до застежек на плащах, сидели вместе и дружески беседовали. Это проявилось уже после битвы за Камулодун. Передвигаясь и скрываясь в лесах, они еще были двумя разными частями ее армии — иценами и триновантами. Но, уходя от горевшего города, они сплотились и теперь хлопали друг друга по плечам и обнимались, теперь они ели и отдыхали вместе. Люди из разных племен, которые приходили позднее, видя их поведение, быстро смешивались со всей армией. Это было удивительно и радостно.