"Антология исторического романа-2". Компиляция. Книги 1-9

Глава 4

Я часто вспоминаю тот летний день, когда мы казались себе неуязвимыми и непобедимыми. Да, теперь мы пойдем на юг, нападем на сам Рим и, возможно, принудим наших врагов капитулировать, станем хозяевами всей Италии, и она превратится в нашу игрушку. Тогда нам все это казалось возможным. Даже мои соплеменники-парфяне были опьянены нашими победами и считали себя практически бессмертными. Нергал, верный Нергал, забыл про Хатру и мог думать только о том, чтобы сметать всех римлян, что окажутся у нас на пути, действуя вместе с дикой Праксимой, все время скачущей рядом с ним. Он пил с командирами сотен и хвастался тем, как они разгромили и уничтожили все римские легионы. Буребиста мечтал о том, как войдет со своими даками в Рим и подожжет его со всех концов, а потом сложит на форуме всех захваченных легионных орлов. К концу того лета римские легионы, казалось, усохли в размерах и вообще куда-то попрятались, тогда как наши легионы подобно титанам возвышались над римским миром, и самым могучим титаном был наш командующий, Спартак. Наш не знавший поражений командир, который для многих стал богом. И в этом опьянении победами были забыты все намерения пересечь Альпы. Сказать по правде, в стремлении достичь северной Италии никто и не подумал о том, как мы вообще будем перебираться через эти горы, а когда переберемся, то куда направимся дальше. В тот момент это уже не имело никакого значения, поскольку не знавшее поражений войско не собиралось расходиться, но намеревалось и дальше бить и громить врага.

Мы шли на юг в отличном настроении, желая, чтобы римляне снова на нас напали, и мы бы с ними сразились и опять разгромили. Сражения, которые мы уже выиграли, эти кровавые схватки, длительные, безжалостные столкновения теперь в умах многих превратились в незначительные стычки, заканчивавшиеся за несколько минут. Мы шли сначала на запад, потом свернули на юг, сметая все на этом берегу Италии и снова пользуясь отличными римскими дорогами. Я стал неспокоен, продвигаясь вместе с войском в обратном направлении. Для конницы этот марш означал охрану флангов, прикрытие с тыла и разведку впереди в поисках врага. Эти меры были весьма важными, но их могли выполнять совсем немного всадников, уж никак не сотни. Пеший марш, ведя коней в поводу рядом, в облаках тончайшей пыли, поднимаемой тысячами людей и животных, казался и утомительным, и раздражающим занятием. Войско, растянувшееся на много миль, проходило едва ли по десять миль в день, и у меня здорово испортилось настроение, особенно когда Годарз сообщил мне, что до Сицилии около четырехсот миль. Он, конечно, чувствовал себя в своей стихии, организуя и направляя колонны воинов и постоянно, ежедневно получая рапорты о доставках продовольствия, о количестве запасных подков для лошадей, о заболевших животных. Он рассылал команды ремонтников чинить сломавшиеся телеги и фургоны и вообще выполнять все эти мириады обязанностей, необходимые для того, чтобы войско нормально функционировало и шло дальше. Штат его писцов и помощников все увеличивался.

– Организация это необходимое зло, Пакор, – напоминал он мне.

Было раннее утро, заря только успела разгореться, и Годарз едва закончил раздавать инструкции своим подчиненным на следующий переход, в который нам предстояло выступить через три часа, разобрав огромный лагерь, где все мы, включая конницу, спали каждую ночь. Нергал пожаловался мне, что Годарз забрал у него две сотни конных лучников, чтобы поохотиться на диких кабанов для пополнения запасов продовольствия и еще одну сотню отправил грабить окрестности, забирать скот, какой только попадется.

– Все это, конечно, нужно, Годарз, но мои люди не крестьяне, чтобы собирать созревший урожай.

Он протянул мне кусок хлеба с сыром. Сыр был твердый и острый, хлеб, кажется, только что испекли.

– Да, они не крестьяне, но в данный момент ничем не заняты, а продовольствие-то продолжают потреблять! Так что вполне можно заставить их хоть что-то сделать, чтоб они отрабатывали свое содержание.

– Надо было сначала спросить у меня.

– И что бы ты на это сказал?

– Я бы с тобой согласился.

Он ухмыльнулся:

– Превосходно! Тогда, пожалуйста, сообщи Нергалу свое решение!

– Я бы предпочел, чтобы ты сперва поговорил со мной, прежде чем рассылать конников по окрестностям на сбор продовольствия.

– Тебя, возможно, это удивит, – заметил он упрямо, – но люди и лошади поглощают огромное количество пищи, равно как и принцы и их невесты. Это просто удивительно, сколько съедают Галлия и ее женщины! Глядя на их фигуры, никогда и не подумаешь!

– И это верно, но сначала следовало получить мое разрешение.

Он, конечно, был прав, и на следующий день я дал согласие, чтобы на поиски продовольствия высылалось еще больше конников. Бирд и его люди разъезжали по всем окрестностям, так что я редко его видел. Вскоре я и сам решил отправиться вперед на разведку и отобрал сотню людей из своего драгона. Спартаку я сообщил, что намереваюсь нагнать немного страху на римлян. Он, как обычно, шел пешком, как рядовой воин. Клавдия шагала рядом. Мне всегда казалось странным, что он не едет верхом, но он сказал, что предпочитает сражаться пешим, как сражался в рядах римского войска, на арене и теперь, будучи свободным.

– Ты тоже как-нибудь должен это попробовать, – сказал он мне.

– Я уже пробовал, когда мы убили отца Галлии. И мне это показалось неудобным. В любом случае парфяне всегда сражаются верхом на коне.

– Это потому, что если станет плохо, они могут убежать быстрее, чем кто-то еще, – хитро улыбнувшись, подначил меня Акмон.

– Убегают одни только враги парфян! – напомнил я ему.

– Ха! Ты слышал, Спартак? Это говорит человек, чьей стране никогда не угрожал вражеский меч, – Акмон повернулся ко мне. – Я тоже так когда-то думал, но римляне научили меня смотреть на подобные вещи иначе.

– Какие у тебя мрачные мысли, Акмон! – воскликнула Клавдия. – И это в такой прекрасный день!

Акмон сплюнул, поглядел на небо и пожал плечами. День действительно был очень приятный, хотя Клавдия казалась сегодня слишком довольной и счастливой. К нам присоединились Галлия и Диана, они шагали по обе стороны от нее, а безумная Руби, как всегда погруженная в собственный мир, тащилась позади них. Я заметил, что Клавдия все время поглядывает на Спартака, а тот улыбается в ответ какой-то сомнительной, греховной улыбкой. Очень странно!

– Почему бы тебе не сообщить им? – спросил он Клавдию. – В конце концов, они же наши друзья.

Клавдия вспыхнула и обняла Галлию и Диану:

– Я беременна!

Они стали обнимать и целовать ее, а я протянул руку Спартаку:

– Прекрасная новость, господин! Поздравляю!

Руби радостно запрыгала.

Спартак с силой хлопнул меня по плечу, чуть не сбив с ног:

– Спасибо, Пакор!

– Когда роды? – спросила Галлия.

– На будущий год, весной, – ответила Клавдия, обнимая Диану, у которой в глазах стояли слезы.

Новость о беременности Клавдии распространилась по войску со скоростью лесного пожара, и боевой дух поднялся еще выше. Это сочли хорошим предзнаменованием, поскольку все полагали, что сын Спартака окажется еще более могучим воином, чем его отец, и боги, несомненно, благословят его на великие подвиги. Это, конечно, было еще неизвестно, но нынче осенью боги действительно благословляли наше войско. Мы объезжали по пути все окрестности, собирая богатую добычу, поскольку наступило время сбора урожая, и виноградники ломились от зрелых кистей, которые должны были превратиться в знаменитые красные вина центральной Италии, а оливковые деревья гнулись под тяжестью плодов. На плантациях и в латифундиях сновали сотни рабов, которые собирали виноград, тащили его в корзинах к краю виноградника и сваливали в повозки. Однажды я взял с собой в разведку Галлию. Она, правда, хотела поехать отдельно, со своей женской сотней, но я ей это запретил. У меня случилось видение, как она со своими женщинами попала в засаду, их изнасиловали и распяли на крестах; мысль об этом меня ужаснула. Поэтому я заявил, что она может сопровождать меня, но женская сотня останется при войске. Я даже увеличил количество конников, которых брал с собой, до двух сотен, чтобы обеспечить ей полную безопасность, и отобрал для этого из своего драгона лучших лучников и мастеров боя на мечах.

Местности центральной Италии в то лето выглядели просто великолепно. Тонущие в тумане оливковые рощи, окаймленные рядами кипарисов, виноградники, покрывающие невысокие и пологие склоны холмов. А на заднем плане всегда возвышались горы с роскошными альпийскими лугами, потоками и огромными пространства дикой природы. Ближе к побережью раскинулись густые леса и болота; в лесах было полно диких кабанов и волков. На ночь мы ставили лагерь, укрывшись в лесу, а с наступлением дня огнем и мечом проходили по ничего не подозревающим городкам и селениям. Это было довольно легко. Нас сопровождали двое разведчиков Бирда на своих запаршивевших лошадках; днем раньше они объезжали эти районы, отмечая наличие любых укреплений, стен и иных преград, способных затруднить нападение. Довольно часто ничего подобного не было; как оказывалось, во многих местах вообще не было никаких представителей официальной власти Рима. Большие города имели оборонительные стены и гарнизоны, но нас они не интересовали. Мы убивали всех надсмотрщиков, когда нам попадались большие сельскохозяйственные поместья и латифундии, и освобождали всех рабов, направляя их в свое войско. Кто из них пошел по указанному пути, а кто просто бежал в леса или в горы и стал разбойником, я не знаю. Когда мы производили нападение, то вылетали из предутреннего тумана, а позади меня развевался огромный алый штандарт с белой конской головой. Мы несли пылающие факелы, которые швыряли в сараи, амбары, телеги и стога сена. Убивали мы лишь тех, кто оказывал сопротивление. Большинство же просто убегало, спасая свои жизни и немногие пожитки; а матери прижимали к груди своих маленьких детишек. Их мы не трогали. Иногда против нас выступали небольшие группы мужчин, вероятно, ветеранов, получивших землю от благодарного римского сената, – редкие, разрозненные отряды людей с потрескавшимися щитами, без шлемов, с ржавыми мечами и старыми копьями. Они неплохо помнили свое легионерское прошлое и боевую подготовку, но ничего не могли противопоставить нашей скорости и стрелам. Мы обходили их с флангов, охватывали с тыла и расстреливали на месте. Мы поджигали виллы, поместья и станции римской почтовой службы, предварительно выгребая оттуда все золото и серебро. И собрали очень приличную сумму в этих благородных металлах. Однако вскоре мне надоело нападать на незащищенные цели, и тогда мы обрушились на города – на Луну, Фельцину, Адрию, Вепету, Сахату. Я часто высылал с полдюжины всадников к городским воротам, и они дразнили стражу, выкрикивая всяческие оскорбления. Вскоре ворота распахивались, и оттуда галопом вылетал конный отряд с намерением схватить противника. Но мои люди были всего лишь приманкой, а остальные ждали за холмом или укрывались за деревьями. В итоге римляне попадали в ловушку, и их вырезали всех до единого. Иногда мы поджигали большую виллу, а затем прятались и ждали прибытия войск из ближайшего гарнизона, командир которого, завидев поднимающиеся в небо огромные клубы черного дыма, тут же высылал отряд воинов на разведку. Когда они подходили, мы расстреливали их из укрытия или атаковали в конном строю. Римляне в шоке замирали на месте, давая нам достаточно времени добраться до них и порубить мечами, прежде чем они опомнятся и перестроятся в боевой порядок.