"Антология исторического романа-2". Компиляция. Книги 1-9

29

Азорские острова — вулканический архипелаг из девяти больших островов и множества мелких — расположились в Северной Атлантике на расстоянии тысячи миль от Лиссабона и двух тысяч миль от Сент-Джона, стоящего на канадском побережье, в Ньюфаундленде. В эпоху завоевания Нового Света, с пятнадцатого по семнадцатый века, удачное размещение архипелага сделало его промежуточной станцией для судов, направляющихся на запад или возвращающихся в Европу с колониальными товарами. На островах три главных населенных пункта: Понта-Делгада на Сан-Мигеле, Анграду-Эроишму на Терсейре и Орта на Фаяле. Еще сто лет назад на Азорах действовали вулканы.

Площадь самого западного острова, Корву, составляет всего шесть с половиной квадратных миль. На нем примостилась маленькая деревня — Вила-Нова-ду-Кампо, где живут человек триста-четыреста, не больше. Сам остров Корву является не чем иным, как разрушенным подводным вулканом или кальдерой, которая высунула верхушку над волнами. Единственное занятие местных жителей — сельское хозяйство. Здесь разводят уникальных карликовых коров, которых нигде в мире не встретишь, и коз. Половину года Корву окутан туманами, а кальдера почти всегда скрыта низкими облаками. Северная оконечность острова представляет собой нагромождение скал, в которое неумолимый и могучий Атлантический океан превратил склон старого вулкана.

Согласно путеводителю, в городе имеется один пансион с семью комнатами, один ресторан, один бар и барбекю на открытой площадке неподалеку от пастбища, где с утра до вечера бродят разномастные и сварливые козы.

Корву отстоит на пятнадцать морских миль от острова Флориш, ближайшего соседа, и на сто тридцать пять от Орты, самого близкого города достойного размера.

На второй день их пребывания на Азорском архипелаге Холлидей и Пэгги перелетели самолетом местных авиалиний из Понта-Делгады на Фаял и принялись искать лодку, чтобы на следующее утро отправиться на Корву.

Орта раскинулась на нескольких холмах. Маленькие домишки, пятнадцать тысяч жителей, порт из двух заливов, разделенных языком застывшей лавы. В городе нашелся неплохой спортивный бар, несколько крошечных ресторанчиков, множество сувенирных лавок, где прямо при туристах изготавливали местные безделушки. Круизное судно стояло отшвартованное у довольно современного пирса.

Самым известным посетителем Орты во все времена оставался Марк Твен, побывавший здесь перед путешествием в Иерусалим, в тысяча восемьсот шестьдесят седьмом году. Когда известный американский писатель вошел в город, его окружила толпа босоногих оборванных детей, которые все два дня не отставали от него ни на шаг. Марк Твен никогда больше на Азорские острова не возвращался.

Лодку они вскоре нашли. Катер производства компании «Крис-Крафт», выпущенный в начале шестидесятых, был очень похож на то изношенное судно, которое вел Хэмфри Богарт в экранизации романа Эрнеста Хемингуэя «Иметь и не иметь». Вся лодка, от носа до кормы, провоняла рыбой и пивом, очень сильно нуждалась в покраске и называлась «Сан-Педро».

Ее владельца и по совместительству капитана звали Мануэль Риверо Таварес. Пах он точно так же, как и лодка, фигурой напоминал шар на ножках, на щеках его красовалась двухдневная щетина. Но по отзывам в порту лучше капитана на острове Фаял было не найти. Долгие годы он совершал челночные рейсы из Орты на прочие острова архипелага и знал море как свои пять пальцев.

— Зачем это вам нужно на Корву? — напрямую спросил Таварес. — Еда там так себе… Никаких там «умца-умца», ночных клубов с Майклом Джексоном. Да ничего там нет! Даже рыба хорошая не клюет!

Моряки, пьющие пиво в спортивном баре «Питер», рассказали, что capitano Таварес прославился на все Азорские острова как самый лучший ловец белых марлинов.

— Нас не интересует кухня в забегаловках Корву, — терпеливо пояснил Холлидей. — Нам не нужны, как вы говорите, «умца-умца» — ночные клубы. И мы даже не слушаем хиты Майкла Джексона. Мы хотим увидеть остров со стороны океана, как некогда мореходы Средневековья.

— Старые исследователи умерли, — ответил Таварес. — Причем все.

— Я знаю, — кивнул подполковник. — Вы беретесь довезти нас до Корву?

— Если вы не любите «умца-умца», не ловите рыбу, то о чем мы будем говорить по дороге? До Корву далеко — сто тридцать пять морских миль. Семь или восемь часов туда. Семь или восемь часов обратно. Это очень долго. — Капитан выглядел недовольным.

— А зачем нам вообще о чем-то разговаривать? — вздохнул Холлидей. — Сколько вы хотите?

— Мануэль Таварес любит поговорить, — нахмурился капитан.

— Сколько?

— Тысяча евро.

— Пятьсот.

— Семьсот пятьдесят.

— Семьсот.

— Вы оплачиваете бензин?

— Мы.

— Пиво на дорогу закупаете?

— Да.

— Семьсот двадцать пять. И я угощу вас и вашу маленькую сестренку отличной тушеной рыбой!

— По рукам!

Закупив порядочный запас еды и еще больший — пива, того сорта, который предпочитал капитан Таварес — «Сагрес Бранка», — они прибыли к пирсу, как и договаривались, через два часа, и вскоре уже огибали длинный волнорез. Прошли на север мимо остатков старого вулкана, и лишь потом катер повернул на запад, в открытое море, устремляясь к далекому Корву.

Пэгги улеглась на солнышке прямо на верхней палубе и с головой погрузилась в чтение путеводителя Брадта, а Холлидей уселся около капитана Тавареса на мостике. «Сан-Педро» тарахтел двигателем, но упрямо выполнял обещанные восемнадцать узлов. Буревестники кружили над темно-синим, чернеющим к горизонту морем. Кроме птиц и катера, между небом и водой не было никого.

Далеко впереди, над призрачной линией горизонта, Холлидей видел расширяющуюся полосу облаков — темных, недобрых. Они предвещали шторм. Подполковник почему-то подумал, что с того момента, как он покинул Вест-Пойнт, погода стояла идеальная — теплая, солнечная, без дождей. Ну, разве что туман, в который они попали, приближаясь к Фридрихсхафену. Но хорошее имеет обыкновение рано или поздно заканчиваться.

— Приближается шторм, — сказал Джон, рассматривая сгущающиеся тучи.

Таварес вынул бутылку из ящика, откупорил ее и выпил в несколько глотков — попросту вылил в горло. Счастливо отрыгнул и вернул опустошенную бутылку на место.

— Да, вскорости начнется… — кивнул он. — Мануэль Таварес знает толк в таких вещах.

Он повернулся к Холлидею и, указав на свой глаз, широко улыбнулся:

— Капитану Джеку Воробью нечего волноваться! — Он громко захохотал над собственной шуткой. — Этот Джонни Депп — забавный парень, правда? — И снова рассмеялся. — Имя такое забавное — Депп. Слышали, он чем-то мажет волосы, чтобы они блестели? Суперклеем, что ли? Депп! Ха!

— Вы хорошо знаете Корву? — спросил Холлидей.

— Знаю ли я Корву? Конечно! С рождения! Корву — сплошные коровы. Бурые, толстые, с выменем, как волынка. Лежат на траве, жуют и смотрят на океан. Молоко накапливают. Вот это Корву. Ну, может быть, еще козы.

— А какие-нибудь истории о сокровищах слышали?

— Конечно! Само собой! — закивал Таварес. — Моби Дик!

— Кит?

— Ну да! В этой книге писали о Корву! Храбрость наших мужчин! Как там в книге? «Зовите меня Измаил»… Так, правда? У нас тут была статуя. Человек, указывающий на запад. На Бостон, прямо на храм Богородицы. Китобоец. Может быть… А кроме статуи нашли горшок с золотыми монетами. Старые-престарые. Говорят, финикийские. Вы об этом слышали, правда?

— Вы шутите? — спросил Холлидей.

Финикией раньше называли Ханаан. Финикийские монеты нашли в подземельях замка Пелерин. Случайное совпадение? Вот уж вряд ли, слишком все сходится, чтобы быть случайностью. Мифы превращаются в реальность. Легенды обрастают фактами. Так Шлиман обнаружил Трою.

— Нет, нет! Истинная правда, Богом клянусь! — загрохотал Таварес. — Нашли! Точно нашли! Священник по имени Гао, На Понта-ду-Марко, на самом краю мира. Хотите, я отвезу вас туда?

«Благослови вас Господь, дядя Генри», — подумал Холлидей. Слова старика подтверждали, что поиски движутся в верном направлении. Значит, их одиссея продолжается.

Погода ухудшалась на глазах. Темные тучи, наползавшие на горизонт с запада, почернели, приобретая сливовый оттенок. Полоса их ширилась, неотвратимо пожирая солнце и ясное небо. Когда Холлидей и капитан спустились с мостика вниз, Пэгги уже не загорала. Не успели они втроем забраться в крошечное укрытие у руля, как взревел ветер, поднимая на дыбы волны, швыряя пригоршни пены, сорванные с верхушек водяных гор. Поднимаясь на стремительно несущиеся холмы и проваливаясь в глубокие ущелья между ними, «Сан-Педро» продолжал неуклонно идти по заданному Таваресом курсу. И даже не слишком уменьшил скорость, несмотря на тяжелые удары, сотрясающие видавший виды стекловолоконный корпус.

Потом с неба обрушился ливень. Струи били по палубе, а наверху ревела буря. Девушка наконец-то спустилась в каюту, а Холлидей оставался с Мануэлем Таваресом, который продолжал твердо сжимать штурвал.

— Как долго это продлится?! — заорал подполковник в ухо португальскому капитану.

— Самое малое всю ночь! — отвечал тот. — А может, и больше! Нет смысла идти на Корву. Лучше всего укрыться в гавани на Флорише!

— Вы капитан! — согласился Холлидей. — Вам решать!

Таварес кивнул и повернул рулевое колесо. Катер развернулся к западу, и спустя час в поле зрения появился остров Флориш.

«Сан-Педро» вошел в миниатюрную гавань Санта-Крус-дас-Флориш — короткий пирс рядом с маленькой деревушкой у подножия скалистых холмов. Местные жители строили дома из обломков застывшей лавы, покрывая крыши красной черепицей, как это принято в Португалии.

Вместе с капитаном путешественники отправились в ресторанчик, где отведали осьминога, тушенного в вине, жаркое из кролика и свежайшего хлеба со сливочным маслом.

После еды Таварес куда-то убежал, но через несколько минут вернулся, волоча на буксире пожилого человека в линялой военной форме, прозрачной накидке-дождевике и высоких резиновых сапогах. Он назвался доктором Эмилио Сува.

Ученый курил трубку с глиняным чубуком и, судя по морщинистому, обветренному лицу, выдававшему долгую и нелегкую жизнь, приближался возрастом к ста годам. Но глаза его смотрели цепко и проницательно, а дребезжащий резкий голос ясно давал понять — доктор все еще далек от старческой слабости. Как сказал Таварес, Эмилио Сува прожил на островах всю сознательную жизнь, и если уж он чего-то не знает, то этого не знает никто.

Доктор подробнее растолковал о статуе и монетах. По-английски он говорил плохо, а потому капитан взял на себя роль переводчика.

Человека, нашедшего клад, звали вовсе не Гао, как утверждал Таварес, а Дэмьен де Гоес. Статуя представляла собой фигуру всадника в мавританском одеянии с непокрытой головой и смуглым, почти черным лицом. Он сидел на коне и простертой вперед правой рукой указывал на запад. В ногах изваяния обнаружили котелок или горшок, наполненный монетами, в том числе пять бронзовых и две золотые из североафриканского города Кирены и из Карфагена, некогда финикийской колонии, ныне территория Туниса.