Циклы исторических романов. Компиляция. Книги 1-10

Глава двадцать вторая

Отныне, властитель,

Твои по праву

Кольца из золота,

Знатная дева;

Будешь владеть

Долгие годы…[131] Первая песнь о Хельги, убийце Хундинга[132]

С трудом выдирая ноги из липкой грязи, Арнбьерн осторожно шагал по болотистому берегу, на который был вытащен «Черный Ворон». Корабль гордо высился на катках, удерживаемый в вертикальном положении распорками под скулами и днищем. Оснастка, весла и большая часть навесного оборудования были с него сняты. Откуда-то с кормы доносился скрежет доски, отдираемой от ахтерштевня, и отвратительный визг выпрямляемых гвоздей, которыми она была прибита. Ярл ускорил шаг. Идущий позади Болли сын Торвальда постарался не отставать, но, поскольку он уступал Арнбьерну в росте и ширине шага, ему приходилось нелегко.

— Эй там, на палубе! — крикнул Арнбьерн. — Остановитесь!

Он беззаботно отдал корабельным плотникам распоряжение сделать все, что те полагают нужным, дабы «Черный Ворон» был готов выйти в море, совершенно уверенный в том, что ему хватит средств расплатиться с ними. Но слова Торгрима и его замечание о том, что корабелы обдерут его как липку, находя все новые и новые задачи, запали ему в душу, особенно после того, как Арнбьерн сообразил, что налет на Клойн оказался далеко не таким выгодным, как он рассчитывал. И теперь он желал удостовериться, что корабельные плотники не поступят с ним так же, как он и его приятели-викинги обошлись с Клойном и несколькими другими ирландскими городами.

Арнбьерн и Болл и приблизились к корме судна. Там обнаружился один из плотников с гвоздодером в руке. Торец одной из досок, которую он только что отдирал, под нелепым углом торчал из бортовой обшивки. Еще один здоровяк, намного моложе, с туповатым выражением лица, скорее всего подмастерье, стоял в нескольких футах от него с молотком в руке. Он напоминал бога Тора, точнее, пародию на Тора.

— Что это вы делаете? — пожелал узнать Арнбьерн.

Не успели слова эти сорваться с его губ, как он понял, что совершил ошибку: нельзя было выказывать раздражение до того, как он разобрался, нужную работу выполняют эти люди или нет. Но было уже слишком поздно.

— Выбираем гнилье из-под наружной обшивки, — ответил корабельных дел мастер. — А вам какое до этого дело? Кто вы такой?

— Арнбьерн Торусон, — ответил Арнбьерн со всем высокомерием, на какое был способен.

Болли шагнул за спину плотнику, сжимая в руке кинжал, что со стороны смотрелось так, будто он готов расправиться с ним сию же минуту, хотя, по правде говоря, они предпочли бы довдаться от него счета, прехеде чем задуматься о подобном варианте решения проблемы. Вместо этого Болли принялся тыкать острием кинжала в доски ахтерштевня и наружного пояса. Подмастерье не шелохнулся.

— Мне они совсем не кажутся гнилыми, — сообщил Болли.

Плотник поудобнее перехватил гвоздодер и повернулся к нему.

— Ты, должно быть, корабельных дел мастер, нет? Послушай, почему бы тебе не вернуться к рытью могил, уборке отхожих мест, или чем ты еще там занимаешься во имя задницы Тора, и не предоставить честному человеку возможность делать свое дело?

Разговор с самого начала пошел совсем не так, как планировал Арнбьерн. Ситуация ухудшалась с каждой минутой, а полагаться на Болли было совершенно бессмысленно. Арнбьерну нужен был помощник, верный человек. Он намеревался назначить на эту должность Торгрима Ночного Волка, сделать его своим советником и заместителем, прекрасно понимая, что упрочит свой авторитет тем, что заставит такого воина, как Ночной Волк, подчиняться себе, но и здесь его ждала неудача. Торгрим оказался слишком независимым по самой природе своей. А вот к Болли фортуна повернулась спиной, его корабль «Око Одина» требовал серьезного ремонта, прежде чем он смог бы вновь выйти в море, и его люди начали разбегаться. Он во что бы то ни стало стремился оказаться полезным Арнбьерну и готов был выполнить любой его приказ. И теперь Арнбьерну оставалось лишь надеяться, что тот не окажется еще большей обузой, нежели Торгрим.

Двое мужчин, корабельный плотник и Болли принялись мерить друг друга взглядами, и вскоре Болли, что-то недовольно ворча себе в косматую бороду, первым отвел глаза и отступил. Арнбьерн заметил, как плотник ослабил хватку на своем гвоздодере. Да и подмастерье, видимо расслабился, уловив, что напряжение спадает.

«Нет, Болли — совсем не такая большая проблема, как Торгрим», — подумал Арнбьерн. А вот Торгрим превратился в головную боль для него еще под Клойном и продолжал оставаться ею, причем даже большей, чем наверняка полагал сам. Ночной Волк вернулся из-под Клойна героем, но только потому, что проигнорировал прямой приказ Арнбьерна. Щедрое предложение тройного вознаграждения для самого Торгрима и для Харальда, равно как и двойная доля добычи для его людей позволили купить его молчание. Но цена оказалась высока, а трофеи, захваченные в Клойне, отнюдь не были внушительными. Они захватили столько рабов, что стоимость их на невольничьем рынке упала. «Черный Ворон» требовал ремонта, да и с остальными нужно было расплатиться. Кроме того, свою долю должен был получить и Олаф Белый. Короче говоря, Арнбьерн просто не мог отдать Торгриму то, что обещал.

Торгрим, конечно, делал вид, будто золото и серебро его не интересуют, но Арнбьерн не сомневался, что отношение Ночного Волка тут же изменится, стоит только ярлу отозвать свое же обещание.

«Будь он проклят, будь он проклят…» — выругался про себя Арнбьерн, чувствуя, что отчаяние грозит захлестнуть его. Совершенно очевидно, что Торгрим думал только о том, как вернуться домой, но теперь перед Арнбьерном открывались новые заманчивые перспективы, которые эта маленькая изящная ирландская принцесса поднесла ему так, как рабыни подносят рога с пенным напитком в медовом зале. Перспективы, которые могли изменить положение дел самым коренным образом. Могли он их упустить? Но что сделает Торгрим, когда Арнбьерн сообщит ему, что в ближайшее время они не поплывут обратно в Норвегию?

— Так вы хотите, чтобы я продолжал, или нет? — осведомился плотник.

— Что? — встрепенулся Арнбьерн. — Ах, да… — Собравшись с мыслями, он откашлялся и продолжил: — Дело обстоит так. Я рассчитывал, что могу подождать несколько недель, пока вы будете чинить мой корабль, но… подвернулась новая возможность, и он нужен мне на плаву через три дня. Максимум через четыре.

— Возможность, говорите? — Плотник оживился.

Каждый мужчина в Дуб-Линне, невзирая на свою профессию, держал ушки на макушке, стараясь не упустить возможность, которая позволит ему сколотить настоящее состояние.

— Я пока не могу говорить об этом, — ответил Арнбьерн. — Мы только что наткнулись на нее.

Он вовсе не желал привлекать к себе пристальное внимание плотника, но уже видел, что его уклончивый ответ привел к обратному эффекту. Однако, пожалуй, он сумеет обернуть его себе на пользу.

— Мне нужно, чтобы вы сделали все, что в ваших силах, дабы мой корабль смог выйти в море через несколько дней, — продолжал Арнбьерн. — Хотя бы в прибрежное плавание. А уже потом, будем надеться, вы сможете продолжить начатое.

— Дайте мне два дня. Через три, самое позднее, ваш корабль будет готов плыть туда, куда ваша душа пожелает, — с улыбкой заявил плотник.

«Только вчера ты уверял меня, что тебе понадобится не меньше двух недель, лживый ублюдок», — подумал Арнбьерн, но лишь улыбнулся и ответил:

— Что ж, отлично.

Они с Болли побрели обратно по грязи в сторону вымощенной досками дороги и скопления домов и мастерских.

— Ты пригласишь Железноголового с собой в этот набег? — поинтересовался Болли, как только они с Арнбьерном вновь обрели твердую почву под ногами.

— Железноголового? Пока не знаю…

Минули всего лишь сутки после того, как Харальд привел к нему Бригит, так что у него был только один день на то, чтобы взвесить все возможности и перспективы нового поворота в его судьбе. Бригит, по ее словам, являлась законной наследницей трона Тары, но на нем сидел сейчас претендент, причем в столице, которую трудно было назвать хорошо укрепленной. Если Арнбьерну и армии, которую он соберет, удастся свергнуть его, посадив на трон Бригит, тогда все богатства Тары будут принадлежать им. Ее это не беспокоило. С помощью ренты и налогов она достаточно быстро вновь наполнит казну, при условии, что трон останется за нею.

Она предлагала ему союз. А почему бы и нет? Норманны жили в Дуб-Линне вот уже почти двадцать лет. Они перестали быть чужаками, став частью Ирландии и превратившись в силу, борющуюся за власть над страной. Та женщина, которая переводила их разговор, Альмаита, была замужем за норвежским кузнецом, да и у многих других мужчин в крепости были жены-ирландки и дети-полукровки. Ирландцы каждый день приходили в город, чтобы торговать. Различия между ирландцами и норвежцами постепенно размывались.

Подобные рассуждения натолкнули Арнбьерна на следующий логический вывод: «А почему это Бригит должна править в одиночку? Если мы завоюем Тару вместе, то разве не вместе мы должны и управлять ею?» Мысль эта медленно оформилась у него в сознании, словно корабль, выходящий из густого тумана.

Туман. Сравнение было весьма подходящим. Разум его и впрямь казался погруженным в густой туман. Туман, порожденный его желанием обладать ею, мгновенным и непреодолимым, которое, словно жащлу, было невозможно игнорировать.

Не успела она войти в комнату, как он превратился в ее раба и шута. В игрушку в ее руках. Она была красива и горда, причем гордость ее граничила с высокомерием, а еще очень требовательна. Смешно было смотреть, как неровно дышит к ней этот идиот Харальд сын Торгрима, словно всерьез рассчитывает, что такая женщина захочет иметь с ним дело. Она пришла сюда в поисках настоящего мужчины, и она нашла его в лице Арнбьерна.

— И Торгрима тоже? — спросил Болли.

— Что?

— Торгрима. Ночного Волка. И его ты тоже не пригласишь с собой в набег?

— А, вот ты о чем. Да, разумеется, я приглашу его. Его вместе с мальчишкой. Они хорошо проявили себя в бою.

Болли недовольно фыркнул и надолго замолчал. «Разумеется, Торгрим пойдет со мной, придурок ты этакий», — подумал Арнбьерн. Харальд был явным связующим звеном между Бригит и мужчинами Дуб-Линна, хотя как такое могло случиться, Арнбьерн не мог себе и представить. Словом, не взять с собой Харальда никак не получится, а Торгрим не отпустит сына в набег одного. Ну и славно. Арнбьерн ощутил себя шахматистом, который передвигает людей по шахматной доске, словно пешки. Также, как он решил для себя, что будет сидеть на троне Тары и лежать в постели Бригит, так и для Торгрима с Харальдом он отвел места на поле боя, где зачастую люди погибали лютой смертью. Причем нередко никто не видел, как это случалось, и, возможно, Арнбьерн избавится от них раз и навсегда.

«Не так давно один датчанин, Торгилс, уже побывал королем ирландцев», — напомнил себе Арнбьерн.

А они взяли и утопили его…

«Следовательно, Торгилс оказался дураком. А я им не буду».

Торгрим Ночной Волк был зол, очень зол. Он даже не мог припомнить, когда в последний раз его охватывала подобная еле- пая ярость. Харальд пожелал поговорить с ним наедине. Он увел отца из дома Йокула и привел на пустынный берег реки, и только теперь Торгрим понял, для чего ему это понадобилось. Он вообще понял все. Намного больше, во всяком случае, чем понимал какой-нибудь час назад.