Циклы исторических романов. Компиляция. Книги 1-10

Глава двадцать третья

Нет мне нынче покоя:

Опять побывала со мною,

Ночью мне угрожала

Кровавая Сив покрывала… Сага о Гисли

Старри Бессмертный позволил тяжелому точильному камню медленно остановиться и поднес к глазам лезвие меча, которое только что затачивал. Оно было безупречным, острым настолько, насколько это вообще возможно именно для этого клинка. Правда, примерно посередине лезвия имелся маленький дефект, но его нельзя было выровнять, не испортив меч целиком. Старри не стал говорить об этом Йокулу.

Он накрепко усвоил, что работу Иокула критиковать нельзя, после того, как в ответ на случайное замечание о балансировке одного из мечей кузнец разразился шумной двадцатиминутной тирадой. Всякий раз, когда ему казалось, что Йокул выдыхается, тот разражался новой обличительной речью, подобно пожару, который никак не погаснет. Если бы кузнец попробовал пустить в ход кулаки, это ничуть не обеспокоило бы Старри, но вот терпеть разглагольствования Йокула он просто больше не мог.

Берсерк отложил клинок в сторону. Все, точить больше нечего. Но это было и хорошо, поскольку ему надоело затачивать чужие лезвия, по крайней мере, сейчас. Хотя, говоря по правде, ему нравилось это занятие. Оно было прелюдией к сражению. И даже если никакого боя в ближайшее время не предвиделось, расположение его духа неизменно улучшалось, словно в предвкушении битвы. В отличие от многих других мужчин, Старри не часто бывал с женщинами, но понимал, что вещи, которые совершаются перед финальным актом, должны до предела усилить наслаждение, получаемое впоследствии.

Аналогичным образом обстояли дела и с ритуалом перед боем. Но, как и с женщиной, рано или поздно подготовительные мероприятия прискучивали и вызывали одно лишь разочарование.

Он понимал, что если застрянет в Дуб-Линне надолго, то такая же участь ждет и его. А вот поход с Арнбьерном, когда он возглавлял небольшой передовой отряд берсерков, в этом смысле оказался очень удачным. Впрочем, Старри не был лидером, о чем прекрасно знал сам. Он никогда не мог сосредоточиться на чем-либо настолько, чтобы взять на себя ответственность, включая собственную персону, но с берсерками это и не имело особого значения. Они не нуждались в лидерстве, да с ними оно было в принципе невозможным. К тому же все они обладали изрядным боевым опытом сражений на побережье.

Но встреча с Ночным Волком изменила сложившийся порядок вещей, потому что в тот момент на берегу, в момент восхитительного озарения, он со всей очевидностью понял, что отныне его судьба неразрывно связана с судьбой этого человека, которого благословили сами боги.

Старри машинально потянулся к расщепленному наконечнику стрелы, висевшему у него на шее. Невероятно… Невероятно, но Торгрим не понимал того, что было очевидным для Старри. Ночной Волк был избранным, и отныне Старри последует за ним повсюду, куда бы он ни направился.

В Клойне все вышло просто здорово. Они проникли внутрь через потайную дверь. Узнать о ней мог только Ночной Волк. Затем последовала отчаянная драка. Старри почувствовал, как при воспоминании об этом у него улучшается настроение. Тогда он едва не погиб. Почти, но не совсем. И если он и дальше будет держаться поблизости от Торгрима, то этим наверняка приблизит свой славный конец на поле брани, который принесет ему восхищение валькирий.

Однако здесь, в Дуб-Линне, ничего подобного случиться не могло. С каждой минутой ему становилось только хуже. Почему? Да потому что здесь были женщины. Нет, Старри не относился к ним с презрением и ненавистью. Вовсе нет. Но он часто видел, как их присутствие лишь осложняло положение дел. Вот и Альмаита положила глаз на Торгрима, причем прямо под крышей дома собственного мужа. А теперь еще, откуда ни возьмись, появилась эта ирландская девчонка. Бригит. Она буквально околдовала Харальда, причем это стало ясно всем, даже Торгриму, который отнюдь не отличался проницательностью там, где речь шла о его сыне. И к чему все это могло привести?

Их жизни напоминали огромную льдину, некогда прочную, толстую и несокрушимую, которая теперь начала таять и трескаться, обнаруживая и обнажая давно, казалось бы, замерзшие дефекты.

Вот почему Старри так любил битву. Там все было просто и ясно. Правила были простыми и недвусмысленными. Если предоставить другим волноваться насчет поводов для сражения, а самому сосредоточиться на битве, то все шло хорошо.

— Йокул? Ты — Йокул-кузнец?

Старри поднял голову. Неподалеку стояли двое крупных и коренастых мужчин, длинные волосы которых были заплетены в косички, как это принято у норвежцев. На обоих были стеганые туники. С поясов свисали длинные прямые мечи. Старри не узнавал их, но в этом не было ничего удивительного. Они как две капли воды походили на тех, кто слонялся по крепости с утра до вечера, да и у Старри всегда была плохая память на лица.

— Что? — вместо ответа спросил берсерк.

— Это ты — Йокул-кузнец? — повторил свой вопрос один из мужчин.

Прежде чем Старри успел ответить, из дома выскочил Йокул, которому ради такого случая пришлось прервать свой ужин.

— Я — Йокул, а кто меня спрашивает?

— Меня зовут Суэйн, я из Хедебю. А это — мой брат Свейн. — Мужчина, стоявший впереди, кивнул на того, кто держался чуть позади.

— Вот как? Датчане, значит? Ну и что вам от меня нужно? — пустив в ход все свое обаяние, осведомился Йокул.

— Мы заходили к кузнецу Вали насчет мечей для наших воинов…

— Вали! У Вали можно заказывать только гвозди да подковы. Я — единственный кузнец в Дуб-Линне, который в состоянии изготовить приличный меч. Но я не раздаю ихдаром, слышите? За мою работу вам придется заплатить справедливую цену, однако это вовсе не означает, что она будет низкой.

— Понимаю, — отозвался Суэйн. — Мы можем поговорить насчет цены, а также насчет того, сколько времени тебе понадобится, чтобы изготовить то, что нам нужно?

— Говори, — предложил ему Йокул.

— Быть может, ты пригласишь нас в дом и угостишь выпивкой, чтобы нам не пришлось беседовать прямо на улице, словно на рыбном базаре? У нас с братом пересохло в горле.

— Гм, — проворчал Йокул, явно разрываясь между стремлением получить выгодный заказ и нежеланием расставаться пусть даже с парой кубков пива.

Происходящее представлялось Старри очень странным. Он же видел, что на поясе у Свейна висит бурдюк, причем совершенно полный на вид. Но тут Йокул проворчал:

— Ладно, заходите.

Двое мужчин вошли в ворота и последовали за Йокулом в дом, а Старри скользнул следом. Ему вдруг стало любопытно. Они вошли в большую комнату, где у очага стоял стол, и Йокул проревел:

— Альмаита! Подай нам пива, живо!

Альмаита заглянула в комнату, мгновенно оценила ситуацию и исчезла. Йокул взмахом руки указал на лавку у стола, и братья опустились на нее, причем из-за их внушительных габаритов мебель стала казаться мелкой и ненадежной. Йокул тоже уселся за стол, а Старри пристроился на табуретке в углу. Он старался не шуметь, движения его были настолько плавными и легкими, что никто, казалось, не заметил его присутствия, а если и заметил, то не придал ему значения.

В углу, подставив руки лучу солнечного света, падающего в окно, сидела Бригит. Она шила, но у Старри сложилось впечатление, что она просто старается занять себя чем-либо. Харальд с Торгримом ушли куда-то около часа назад, Альмаита была по горло занята хлопотами своего растущего домашнего хозяйства, а вот Бригит делать было решительно нечего. Она на мгновение подняла глаза, окинула людей за столом беглым взглядом, проигнорировав Старри, после чего вернулась к своему шитью.

Свейн и Йокул затеяли оживленную дискуссию о мечах, качестве стали, отделке рукоятей и ценах. Вошла Альмаита, поставила на стол чаши с пивом, и мужчины подняли их, не удостоив ее взглядом, словно те появились на столе по мановению волшебной палочки. Старри же не обращал внимания на переговоры. Работа Йокула пользовалась большим спросом, и за то недолгое время, что он провел здесь, подобные сцены разыгрывались на его глазах неоднократно.

Говоря по правде, Старри куда больше интересовал Суэйн, который на первый взгляд не замышлял ничего дурного. Он хранил молчание, делая один глоток пива там, где два его собутыльника успевали отпить по три. Взглядом он безостановочно обшаривал комнату. Когда он заметил Бригит, глаза его вспыхнули, и он надолго задержал на ней пристальный взор. Впрочем, в этом не было ничего необычного; Старри подметил, что немногие мужчины способны по доброй воле отвести от девушки взгляд, но на лице Суэйна отсутствовало то желание, которое он видел у остальных. Йокул, например, буквально ел ее глазами. Харальд смотрел на нее совсем по-другому, скорее с обожанием, нежели с откровенным вожделением. И один лишь Торгрим, казалось, взирал на Бригит с полнейшим равнодушием.

С Бригит взгляд Суэйна переместился на потолок, а оттуда — на дверь, ведущую в другую часть дома. Он слегка развернулся всем телом и склонил голову к плечу, чтобы видеть очаг и деревянные сундуки, придвинутые к стене.

«Какой любознательный малый», — подумал Старри.

А потом на дорожке раздался звук чьих-то шагов, дверь отворилась, и в комнату вошел Харальд. Оглядевшись, он, похоже, не заметил никого, кроме Бригит. Он обратился к ней по-ирландски и сказал что-то, чего Старри не понял. Бригит отложила шитье и встала. Она выглядела озабоченной и даже напуганной. Харальд тоже был взволнован, и на левой стороне его лица Старри разглядел несомненный след хорошего удара.

«Это что же получается, Торгрим ударил его?» — спросил себя Старри. Но это казалось невозможным. Торгрим любил мальчика больше жизни. Намного больше. Старри и представить себе не мог, что вынудило его ударить Харальда так сильно, чтобы на лице остался след. Он смотрел, как Суэйн провожает внимательным взглядом Харальда и Бригит, направляющихся к двери.

— В твоем доме, похоже, живет много народу, — со смехом заметил Суэйн.

— В доме? — отозвался Йокул. — Это не дом, а чертов постоялый двор, верно тебе говорю. Моя жена-ирландка готова приютить всех бездомных бродяг. Их плата не покрывает и половины того, что они ухитряются съесть! Если так пойдет и дальше, то через неделю мне придется просить милостыню на улицах.

— Да ладно тебе! Ты только что заключил со мной настолько выгодную сделку, что она позволит тебе сохранить крышу над головой еще какое-то время. — Суэйн встал и протянул кузнецу руку. Йокул пожал ее, но Старри видел, что мыслями он был уже далеко отсюда. Как и сам берсерк, кстати.

Он не знал, сколько простоял на берегу реки, подставляя лицо прохладному морскому ветру и позволяя ему остудить накаленные эмоции. Может ли он вернуться в Вик один, без сына? Харальд ведь уже не мальчик. На этот счет сын был прав. В его возрасте сам Торгрим уже вполне обходился без отцовской опеки. А если Харальд вел себя как глупец, то должен был понять это сам, а не ждать, пока отец укажет ему на очевидные вещи.

«Мы хотим, чтобы наши дети учились на наших ошибках», — подумал Торгрим и спросил себя, а случалось ли подобное хоть раз в истории человеческой расы.