Странствия хирурга: Загадочная пленница Карибов
- Автор: Вольф Серно
- Жанр: Историческая проза
- Дата выхода: 2006
Читать книгу "Странствия хирурга: Загадочная пленница Карибов"
— Арбалетная стрела в шее?
— Она проходит несколько в стороне. Возможно, curabilis, если не задета гортань или главная артерия. В противном случае incurabilis.
— Сдавленные бердышом ребра? — Вопросы Клауэса сыпались все быстрее.
— Curabilis. Перевязка с постоянным натяжением и несколько недель покоя — как правило, все, что нужно.
— Лучезапястный сустав, почти обрубленный ножом?
— Руку не спасти, а человека можно. Поэтому: curabilis.
— И что вы будете делать?
— Я отделю скальпелем кисть руки, при этом…
— Стойте, стойте! Вы ничего не забыли?
— Э… Что вы имеете в виду? — Экзаменуемый казался растерянным, но лишь на мгновение. — Ну конечно! Вначале я наложу раненому на руку жгут, чтобы перекрыть ток крови…
— А потом?
— А потом скальпелем окончательно отделю кисть руки, оставляя кожный лоскут.
— Зачем?
— Чтобы в дальнейшем рана лучше зашивалась. Но до этого прижгу кровеносные сосуды.
— Чем?
— Каутером.
— Хорошо. А когда рана уже прижжена и зашита, что вы будете делать потом?
— Нанесу медовый бальзам и наложу повязку. Под конец накину на руку перевязь, чтобы она оставалась в покое.
— Это все?
— Да.
— А вот и нет! Вы забыли, что рука раненого все еще привязана!
— Простите, э-э-э… Ну, разумеется, перед тем я сниму ремни.
— В хирургии нет ничего само собой разумеющегося, молодой человек!
Испытуемый проглотил ком, вставший в горле.
— Разумеется, сэр.
— А зачем нужна повязка?
— Повязка?
— Вы не ослышались, повязка.
— Но, сэр… — Его голова работала не слишком долго, чтобы переварить такой лишний, на его взгляд, вопрос. — Повязка защищает рану от внешних воздействий: например, пыли, вредных испарений… Кроме того, она впитывает в себя выделения из раны и удерживает мазь или другое средство на нужном месте.
— Это все?
— Нет, сэр. Повязка также оберегает поврежденную конечность от давления или напряжения, ограничивает движение подвижных членов.
— Recte! — Клауэс был доволен. Он снова развернулся к схеме. — Левый глаз «раненого» обожжен раскаленным железом. Curabilis?
— Глаз, к сожалению, нет, но, думаю, что рана может быть залечена. Я бы рекомендовал отвар льняного семени.
— Почему льняное семя? — опешил экзаменатор. — Почему не какая-нибудь хорошая мазь?
— Любая мазь не оттянет из раны достаточно жара.
— Как это?
— Но, сэр, жар, вызванный огнем, — это особая статья. Он крайне опасен и лют. Согласно учению о четырех жизненных соках Галена, жар лучше всего побеждается противоположным элементом. В нашем случае это вода, льняной отвар, теплый и щадящий. Льняное семя заливают кипящей водой, настаивают и полученным отваром пропитывают повязку. Ее накладывают на рану, и лен оттягивает все ядовитые соки и устраняет жар.
— Recte! Хорошо сказано! — Клауэс был под впечатлением, и Банестер выглядел довольным. Он поднял свое грузное тело и встал рядом с экзаменуемым.
— А раз так, я вырву вас из лап Клауэса. Следуйте за мной! — Тяжелой поступью он направился в противоположную сторону зала, где стояли прикрытые холстом скамьи. — Харви! Поди-ка сюда!
Личный слуга, который до сих пор скромно сидел в углу, рысью поскакал к господину, приставив ладонь к уху:
— Слушаю, профессор!
Банестер коротким жестом указал на скамью:
— Открой, но осторожно!
Харви выполнил указание. Блеснул металл. Изобилие первоклассного хирургического инструмента слепило глаза. Экзаменуемый застыл, пораженный.
— Что, хорош ассортимент? Вы и… — Банестер не успел восторжествовать. Его верхняя губа задрожала, на глаза навернулись слезы. — А-а-а-апчхи!
— Будьте здоровы! — улыбнулся сероглазый экзаменуемый, пока Банестер копался в поисках своего платка.
— Вы бы знали, какую он питает к ним слабость! — встрял Клауэс, подошедший вместе с Вудхоллом. — Изумительный инструмент!
Глаза молодого человека благоговейно перебегали с одного предмета на другой:
— Не просто изумительный…
— Правда? — Банестер основательно прочистил нос и, вытерев напоследок под ним, сказал:
— Но прежде чем вы начнете восхищаться, не могли бы вы мне назвать эти предметы? — Он взял в руки инструмент, заканчивающийся на одном конце удлиненным лепесткообразным язычком.
Экзаменуемый не медлил ни мгновения:
— Шпатель, сэр. Он имеет множество сфер применения. Его форма лучше всего годится для того, чтобы прижимать язык, когда необходимо открыть обзор между нёбом и гортанью. — Он повел рукой вдоль скамьи. — Я вижу, у вас целая куча шпателей для прижимания и разжимания органов. Но шпателями можно также смешивать и растирать лекарства, они годятся даже для прижигания.
— Право, молодой человек, вы не даете мне и слова вставить, опережая вопросы, — проворчал Банестер. Но, по правде говоря, ему понравилось, с каким пылом парень отнесся к его сокровищу. Кто любит инструмент, умеет с ним и обходиться. — Здесь и вправду множество шпателей. Но, как вы видите, не только. Есть и другие инструменты.
Один за другим он поднимал зонды, скальпели, иглы, пилы, костные долота, раневые крючки, зажимы, ланцеты, трепанационные щипцы и многое другое. И каждый раз экзаменуемый не только знал названия предметов, но и описывал их свойства и возможности применения. Наконец, экзаменатор взял в руки особо диковинный предмет с тремя искривленными металлическими стержнями, похожими на сведенные вместе большой, указательный и средний пальцы. От одного из «пальцев», расположенный под прямым углом, находился винт с резьбой. Два других были соединены с ним выступами.
— А что это такое, знаете?
— Конечно, сэр. — Юноша взял инструмент в руки и показал на три «пальца». — Эта конструкция называется priapiscus. Один из «пальцев» может ослабляться благодаря резьбе, а два других будут автоматически расходиться. Это распорный аппарат, который носит название speculum.
— Очень хорошо. И где же он применяется?
— При обработке ануса и вагины. Он бывает различных размеров. Большей частью priapiscus состоит из двух или трех «пальцев», но иногда встречаются и четыре. Инструмент используется, чтобы, зафиксировав разъем, хирург мог спокойно работать.
— Четырехпалечный самый мощный. Вы знаете, в каких случаях он применяется?
— Э… честно сказать, нет, сэр.
— При родах. Вам уже приходилось вспомоществовать женщине в ее трудный час?
— Нет, сэр.
— Нет? Ну…
— Мой дорогой Банестер, вряд ли для корабельного хирурга этот аспект имеет основополагающее значение, — неожиданно подал голос Клауэс. Последняя дискуссия его утомила, и он жаждал сменить тему. — Среди матросов нет женщин, а мужчины вряд ли когда-нибудь разродятся. И уж тем более не в море! — Он закряхтел над собственной шуткой.
— Думаете? — Банестер вначале не понял, а потом рассмеялся. — Мужчины, которые разрешаются от бремени в море! Ха-ха-ха!
Вудхолл нехотя выдавил ухмылку.
— Да ладно, Вудхолл! — Банестер незаметно дал тычка Плакучей Иве. — Это же смешно, разве нет?
— Да, Банестер, разумеется. Но я тоже хотел бы задать пару вопросов. Знаете ли вы, что такое Spongia somnifera, господин испытуемый?
— Разумеется, сэр. Снотворное средство.
— Так-так! — Вудхолл оживился. Наука о травах, особенно болеутоляющих и наркотического действия, была его коньком. Он только сел на него, как в широкие створчатые двери экзаменационного зала постучали. Молодой поваренок в лихо торчащем колпаке протиснулся в дверь и поклонился в сторону Банестера:
— Я от поварихи. Она велела передать, что вскорости будут подавать обед, сэр. — С новым поклоном он поспешно исчез за той же дверью.
— Черт подери, уже так поздно? Должен признаться, что не вполне могу совладать с небольшим чувством голода, — хозяин дома погладил себя по выдающемуся брюшку. — Господа Клауэс и Вудхолл, прошу вас проследовать за мной в столовую: основательно подкрепиться нам не помешает. — Уже в дверях он обернулся. — Витус из Камподиоса, извините нам некоторую задержку. Вы также можете перекусить. Может быть, в одной из ближайших таверн. Тогда у вас сохранятся силы на вторую часть экзамена. Будьте столь любезны в три часа пополудни снова предстать перед нами.
— Конечно, сэр, я… — Экзаменуемый вроде бы хотел еще что-то добавить, но осекся и склонился в вежливом поклоне.
— Да-да, непременно. — Банестер мыслями был уже с пирожками и жарким.
— Ты не будешь стравливать собак! — властно сказал маленький кудлатый человек неожиданно низким голосом. В его тоне звучала уверенность, редкая для мужчины такого роста.
— Это кто мне тут приказывает? — Его противник воинственно вздернул подбородок.
Это был разудалый малый с красным лицом пьяницы. Драчун, с которым лучше не связываться: его кулаки свидетельствовали о том, что он может перешибить железо. Одна его рука держала за ошейник бойцового пса, издававшего глухое утробное рычание, другая протянулась вперед с намерением встряхнуть наглеца. Но тут выступил вперед еще более мелкий человечек.
— Не рыпайся, ты, живодер! Хощь знать, кто те щас испортит картинку? Тык знай! Сам великий Рамиро Гарсиа, магистр из Ла Коруна в Щпании, кумекаешь? Образованный, ущёный и пощитаемый.
— Что-о-о? — У громилы, который звезд с неба явно не хватал, челюсть опала. Коротышка перед ним не только был карликового роста, но еще и таскал на спине горб с бочку. А рыжая копна волос на его голове диковинно контрастировала с небесно-голубым сюртуком. И эти похожие на рыбий рот губы осмелились изрыгнуть непотребные слова на воровском жаргоне?!
— Заткнись! — наконец-то высказался громила в привычной для таких случаев манере.
— Сам заткни пасть! И гони ветры, ты, петух недокукареканный!
И снова болвану не хватило слов. Со страхом, какой у большинства людей сидит в печенках, он отступил на полшага. Коротышка подскочил, схватил бойцовую собаку за ошейник и отвел ее в сторону. По толпе многочисленных зевак, собравшихся меж тем вокруг спорщиков, прокатился ропот: пес не только не огрызнулся, но принял это как должное и даже, как показалось многим, радостно пошел с карликом.
— Сидеть! — приказал горбун, и снова люди удивились: пес послушался. Он сел и широко зевнул, как будто все происходящее его больше не касалось. А потом наклонил голову и принялся тщательно вылизывать грудь и живот, где виднелись еще свежие раны.
— Для тебя будет лучше, друг мой, если ты сейчас пойдешь своей дорогой, — продолжал прерванную речь малорослый мужчина, которого представили как магистра Гарсиа. — Я не слишком искушен в дебрях лондонских законов, но уверен, что здешние отцы города не слишком-то жалуют собачьи бои. — Он махнул рукой в сторону вырытого котлована, где проводились кровавые сражения. Он располагался в конце грязного переулка в сторону Темзы и наполовину был окружен ветхими хижинами. С реки доносился гнилостный запах.
К громиле медленно возвращалась способность соображать.
— Я разукрашу тебе морду, — пригрозил он, сморкаясь в свою когтистую лапу.
— Именно поэтому, друг мой…
— Чё?..
— Именно поэтому отцы города должны что-то предпринять против собачьих боев. Бои неизменно ведут к драке.