Золото

17

Кустарники расцветали осенними оранжевыми красками. Шиповник налитыми головками на тоненьких стеблях поникал до земли, черника стала сизой. Солнце грустило о лете и устало клонилось на могучее плечо далекой сопки.

Лидия частенько чувствовала усталость. Уходила на Ортосалу и сидела там одна. Речка едва бежала мелкими прозрачными струями, совсем смирная перед осенним буйством, перед сном под белым снегом. Глядя на притихшую природу, хотелось заснуть на иссохшей траве и долго не просыпаться. От Мигалова не было писем. Что с ним?

Недовольство собой все чаще посещало ее. Мало сделано, надо удесятерить умение и энергию. Нет яслей, нет родильного дома, и как будто никому они не нужны. Она неутомима и назойлива всюду — в союзе горняков, в управлении Алданзолото, в поселковом отделе народного образования, на ячейках, на всяких собраниях — неизменно брала слово и горячо, иногда очень долго, рассказывала, почему нужны культурно-бытовые учреждения на Алдане. — Потому, что их нет, во-первых, потому что они необходимы не меньше золота, во-вторых, в-третьих, прямо-таки стыдно… Добилась ассигнования средств от поссовета на интернат для орочонских детей-дошкольников. На президиумах неизменно выступала за орочонку, за оседлость, — брала тут же в совете со стола тетрадку со статистическими цифрами и заявляла о неблагополучии: среди орочон Алданского края женщин было меньше, чем мужчин, мальчиков больше, чем девочек…

— Ты что-то, Лида, недоброе затеваешь, — шутили над ней.

Неужели Поля и Мишка чувствуют такое же отчаяние, как она, при виде несделанного, от сознания ничтожных результатов своей работы? Представлялось, что если бы Николай отвечал на письма, она не чувствовала бы себя такой беспомощной.

И вот однажды Мишка, зайдя к ней в отдел, присел на табурет и, лукаво поблескивая глазами, спросил:

— Ты что-то совсем подсохла, как вобла? Хочешь сразу тебя вылечу.

— Оставь, пожалуйста.

— Нет, я серьезно спрашиваю.

В отделе сидели мамки, Лидия нахмурилась и занялась бумагами на столе. Мишка поднялся с табурета, продолжая улыбаться.

— Видно, я твоим доктором так и останусь. На-ка порошки, выпей на ночь.

Он положил на стол запечатанный конверт и ушел. Краска обожгла щеки. Почувствовала стыд перед посетителями за свое помолодевшее лицо. Поскорее отпустила мамок. Мигалов коротко сообщал, что он назначен на Алдан на профсоюзную работу. Кстати, попутно его используют как начальника транспорта, который выйдет по первому зимнему пути. Письмо было коротенькое, написано на скорую руку.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ