Пока смерть не разлучит...

* * *

Черная вода плескалась между набережной и бортом длиннющей баржи — плавучих бань Вижье, почти упиравшихся в Национальный мост (бывший Королевский). Каменная громада дворца Тюильри накрывала их своей тенью — или это только так казалось. Неподвижный июльский воздух разбух от влаги, отдававшей гнильцой; на другом берегу залаяли собаки — сторожевых псов выпускали во дворы Консьержери. Из-под моста выскользнула тень, прошмыгнула к сходням, перекинутым на баржу, в два прыжка оказалась на борту и юркнула на нос.

Присев на корточки, человек доставал из-под жилета листы бумаги, рвал на мелкие клочки и бросал в воду. Ну, вроде всё. Теперь назад.

В жизни случается такое, чего не придумать ни одному сочинителю с самым буйным воображением. Мог ли актер Лабюсьер, едва не вздернутый на фонарь в восемьдесят девятом, представить себе, маясь в тюрьме аббатства, что в девяносто четвертом он будет сидеть на третьем этаже дворца Тюильри, в павильоне Марсана, отведенном Комитету общественной безопасности, и составлять выписки из "дел" врагов народа? Нужда заставила его пойти на службу, а революции нужны грамотные люди, сойдет и дворянское отродье.

Спрятав под жилет первое "дело" — мадемуазель Монтансье, директрисы его бывшего театра, и ее любовника, актера Невиля, — Шарль целый день ходил полумертвый от страха, а утром, когда обрывки приговора плыли в Гавр (вернее, в Марат), явился на службу, как на казнь, в полной уверенности, что гражданин Пийе уже хватился пропавших документов. Ничуть. "Дел" было столько, что учета им никто не вел, они вываливались из шкафов, громоздились на столах в покосившиеся стопки… Лабюсьер осмелел. За три дня мессидора он перетаскал на берег больше полусотни "дел", избавив от гильотины почти всю труппу Французского театра, не примкнувшую к Тальма и его Театру Республики, а еще писателя Флориана, Жозефа де Сегюра, в водевилях которого когда-то играл, маркизу де Виллетт — приемную дочь Вольтера… Теперь он взял за правило не уходить со службы, не прихватив пары дюжин тонких папок. Какие имена! Они внушали ему восторг и благоговение. Князь Монако (его земли вошли в восемьдесят пятый французский департамент вместе с графством Ницца), швейцарский банкир Делессер, вдова генерала Кюстина, племянница натуралиста Бюффона, жена генерала Лафайета!.. Конечно, они останутся сидеть в тюрьме, позабытые обвинителями, но вряд ли им захочется, чтобы о них вспомнили.