Дьявол весной

Глава 12

Габриэль был поражён состраданием Пандоры к человеку, который причинил ей столько вреда. Он удивлённо покачал головой, глядя в её глаза, такие же тёмные, как тень, набежавшая на поле голубой горечавки.

— Это его не оправдывает, — глухо сказал он.

— Нет, но это помогло мне его простить.

Габриэль никогда не простит этого ублюдка. Он хотел мести. Хотел содрать плоть с трупа мерзавца и использовать скелет вместо огородного пугала. Слегка дрожащими пальцами он обвёл контуры её лица, прикоснулся к милой высокой скуле.

— Что сказал доктор о твоём ухе? Что прописал?

— Во враче не было необходимости.

Как только до него дошёл смысл сказанного, его затопил новый поток ярости.

— У тебя был разрыв барабанной перепонки. Что, ради бога, ты имеешь в виду, говоря, что доктор был не нужен? — хотя ему удалось сдержаться и не перейти на крик, его тон был далёк от культурного.

Пандора тревожно поёжилась и начала медленно отодвигаться.

Он понимал: последнее, что ей от него сейчас было нужно, это проявление вспыльчивого характера. Подавляя разбушевавшиеся эмоции, Габриэль притянул Пандору обратно к себе, обхватив рукой.

— Нет, не отстраняйся. Расскажи, что случилось.

— Жар прошёл, — сказала она после долгих колебаний, — и… ты должен понимать, что у меня за семья. Если случалось что-то неприятное, они просто игнорировали проблемы и никогда больше их не обсуждали. Особенно, если дело касалось отца и его деяний, когда он приходил в ярость. Через некоторое время никто и не помнил, что произошло на самом деле. История нашей семьи стиралась и переписывалась тысячи раз.

Но игнорирование увечья моего уха не заставило его исчезнуть. Всякий раз, когда я что-то не слышала или спотыкалась, или падала, моя мать очень злилась. Она говорила, что причиной неуклюжести является моя спешность или небрежность. Мама не признавала проблем со слухом. Отказывалась даже это обсуждать, — Пандора остановилась, задумчиво покусывая нижнюю губу. — Я так говорю, будто она ужасный человек, но это не так. Были времена, когда она проявляла ласку и доброту. Нет людей абсолютно плохих или хороших, — она бросила в его сторону взгляд полный ужаса. — О боже, ты же не собираешься меня жалеть?

— Нет, — Габриэль сопереживал ей и был возмущён. Изо всех сил он старался не повышать голос. — Поэтому ты держишь это в секрете? Боишься жалости?

— Поэтому и… потому, что этот позор я бы предпочла не разглашать.

— Это позор не твой. А твоего отца.

— А такое ощущение, что мой. Если бы я не подслушивала, отец бы меня не наказал.

— Ты была ребёнком, — резко сказал он. — То, что он сделал, не было чёртовым наказанием, но жестокостью.

К его удивлению, губы Пандоры изогнулись в намёке на далёкую от раскаяния улыбку, и она стала выглядеть заметно довольной собой.

— Это не остановило меня от подслушивания. Я только научилась ловчее это делать.

Она была такой милой, такой неукротимой, что Габриэля поразило чувство, неведомое ему ранее, будто все крайние степени радости и отчаяния сложились в новую эмоцию, которая угрожала расколоть стены его сердца.

Пандора никогда не подчинится чужой воле, она никогда не сдастся… только если сломается. Он видел, что общество делало со смелыми и амбициозными женщинами. Она должна позволить ему её защитить. Пандора должна выйти за него замуж, только он не знал, как её убедить. Обычные правила не работали с женщиной, которая жила по своей собственной логике.

Потянувшись к ней, он прижал её к своему грохочущему сердцу. Когда Пандора мгновенно расслабилась, по нему пробежала дрожь волнения.

— Габриэль?

— Да?

— Как ты выиграл последнюю партию в вист?

— Я считал карты, — признался он.

— Это жульничество?

— Нет, но это всё равно было нечестно, — он убрал назад своенравную прядку, которая упала на её лоб. — Моё единственное оправдание в том, что последние несколько дней я хотел оказаться с тобой наедине. Я не мог пустить всё на самотёк.

— Потому что ты хотел поступить благородно, — серьёзно сказала Пандора.

Он искоса посмотрел на неё, и его брови взлетели вверх.

— Ты хочешь спасти меня и мою семью от скандала, — пояснила она. — Соблазнить меня — это очевидно самый быстрый путь.

Рот Габриэля изогнулся в сардонической улыбке.

— Мы оба знаем, что это не имеет ничего общего с честью, — увидев её озадаченный взгляд, он добавил: — Не притворяйся, что ты не знаешь, когда мужчина тебя желает. Даже ты не настолько наивна.

Она продолжала пристально на него смотреть, между её бровями возникла беспокойная морщинка, когда Пандора поняла, что есть что-то, что она должна была знать и ей следовало что-то понять. Боже. Она настолько наивна. С ней не флиртовали и не проявляли романтического интереса, которые бы научили её интерпретировать признаки сексуального интереса мужчины.

Габриэль, конечно же, без труда ей их продемонстрирует. Склонив голову, намереваясь её поцеловать, он провёл ртом по губам Пандоры взад и вперёд, пока они не задрожали и не раскрылись. Их языки встретились, скользя словно влажный нежный шёлк. Когда Габриэль углубил поцелуй, он стал ещё более прелестным, её роскошные, льнувшие к нему губы были эротичны в своей невинности.

Он осторожно опустил Пандору на бархатные, парчовые подушки, поддерживая её шею рукой. Его тело изнемогало под слоями одежды, Габриэль был настолько возбуждён, что ему пришлось опустить руку вниз и поправить свою плоть.

— Милая… твоя близость делает меня похотливым, как самца во время гона. Я думал, это очевидно.

Став малиновой, Пандора спрятала лицо у него на плече.

— Для меня в мужчинах нет ничего очевидного, — послышался её приглушённый голос.

Он слегка улыбнулся.

— Тебе очень повезло, потому что я готов просветить тебя по каждому конкретному вопросу, — почувствовав её ёрзание, он взглянул вниз и увидел, что она пытается опустить подол халата, который задрался до колен. Сделав это, она неподвижно улеглась, сдерживая огонь, бурлящий под спокойной внешностью.

Приблизив губы к её уху, Габриэль очень мягко проговорил:

— Ты завораживаешь меня, Пандора. Каждая прекрасная, чарующая, живая твоя частичка. В ту ночь, когда мы встретились, я почувствовал, что ты словно удар током. Что-то в тебе пробуждает во мне дьявола. Я хочу провести с тобой в постели несколько дней. Хочу боготворить каждый дюйм твоего тела, пока минуты тлеют, как мотыльки, слишком близко подлетающие к пламени. Я хочу почувствовать твои руки на себе, хочу… что такое, сладкая? — он остановился, услышав её неразборчивое бормотание.

Пандора откинулась спиной на кушетку, при этом выглядела она недовольной.

— Я сказала, что ты говоришь в ухо, которым я плохо слышу. Я не разбираю слов.

Габриэль безучастно её оглядел, а затем уронил голову с задушенным смешком.

— Извини. Я должен был заметить, — он сделал вдох, чтобы успокоиться. — Возможно, это и хорошо. Я придумал другой способ обозначить свою точку зрения, — он поднялся с диванных подушек вместе с Пандорой. Обхватив её стройное тело, он с лёгкостью её приподнял.

— Что ты делаешь? — барахтаясь, спросила она.

Вместо ответа, он намеренно усадил её к себе на колени.

Пандора нахмурилась и неуютно поёрзала.

— Я не понимаю, почему ты…

Вдруг её глаза расширились, и она замерла. На лице Пандоры промелькнула череда сменяющих друг друга эмоций: удивление, любопытство, стыд… и осознание мощной мужской эрекции под собой.

— А ты говоришь, что мужчины не очевидны, — мягко поддразнил Габриэль. Пока она извивалась, ища удобное положение, он почувствовал, как его живот и пах пронзили восхитительные импульсы. Он силился пережить это ощущение, задыхаясь, Габриэль понимал, что для того, чтобы достичь кульминации, много ему не потребуется. — Дорогая, не возражаешь… не двигаться… так резво?

Пандора бросила на него возмущённый взгляд.

— Ты когда-нибудь пробовал сидеть на бите для крикета?

Пряча ухмылку, Габриэль перенёс большую часть её веса на одно бедро.

— Вот так, прижмись к моей груди и положи свою… да, именно так, — устроив её поудобнее, он развязал пояс на её халате. — Кажется, ты разгорячилась, — сказал он. — Позволь, я помогу тебе это снять.

Пандору не обманул его заботливый тон.

— Если я и разгорячилась, — сказала она, вытаскивая руки из рукавов, — это потому, что ты меня смутил, — сурово глядя на него, она добавила: — Нарочно.

— Я лишь пытался показать, как сильно тебя хочу.

— Теперь всё ясно.

Она раскраснелась и разнервничалась.

Габриэль выдернул из-под неё халат и отбросил в сторону, оставив на ней только муслиновую ночную рубашку. Он пытался припомнить, когда в последний раз у него была застенчивая любовница или каково это — чувствовать себя смущённым во время интимной близости, и его безумно очаровала скромность Пандоры. Она привносила что-то совсем новое в привычное ему занятие.

— Разве твоя сестра не объяснила, что происходит с телом мужчины, когда он возбуждён? — спросил он.

— Да, но она не предупреждала, что это может произойти в гостиной. Кто бы мог подумать.

Его губы изогнулись.

— Боюсь, что это может произойти, где угодно. В салоне, гостиной, карете… или в беседке.

Пандора выглядела шокированной.

— Так ты думаешь, вот чем занимались Долли и мистер Хейхёрст в беседке?

— Без сомнения.

Он начал расстёгивать верхние пуговицы её ночной рубашки и целовать открывающуюся его взору шею.

Пандора, однако, ещё не покончила с темой рандеву в беседке.

— Но мистер Хейхёрст не вернулся бы в бальный зал с такой… выступающей частью тела. Как вы его уменьшаете?

— Обычно я отвлекаю себя, думая о последнем анализе иностранных ценных бумаг на бирже. Как правило, это сразу решает проблему. Если не срабатывает, я представляю Королеву.

— Правда? Интересно, о чём обычно думал принц Альберт? Явно не о Королеве, у них же было девять общих детей, — пока Пандора продолжала болтать, Габриэль распахнул её ночную рубашку и поцеловал нежную расщелину между грудей. Её пальцы теребили его шею сзади. — Ты думаешь, его мысли были о чём-то наподобие реформы образования? Или о процедурах в парламенте, или…

— Шшш, — он отыскал ажурную голубую венку на алебастровом сиянии её кожи и прикоснулся к ней языком. — Я хочу говорить о том, как ты прекрасна. О твоём аромате белых цветов и весеннего дождя, и свежего воздуха, доносящегося из распахнутых окон. О том, какая ты мягкая и сладкая… такая сладкая… — его рот блуждал по нежному изгибу её груди, Пандора дёрнулась и перестала дышать. Габриэля затопила волна возбуждения, когда он почувствовал пробуждающееся в ней удовольствие. Его губы чертили узор из лёгких поцелуев на её груди. Дойдя до розового бутона, он разомкнул губы и втянул его в горячий рот. Он водил кончиком языка по кругу и дразнил сосок, пока вершинка не затвердела и не стала бархатистой.

Разум Габриэля наводнили мысли о бесконечных позах, в которых он хотел ею овладеть, желаниях, которые он жаждал удовлетворить. Потребовалось всё его самообладание, чтобы ласкать её медленно и целенаправленно, хотя ему хотелось проглотить Пандору. Но для неё всё было вновь, каждое интимное касание заставляло нервничать, и он будет терпеливым, даже если это его убьёт. Пока он нежно обводил языком и потягивал сосок, Габриэль услышал глухой всхлип. Она нерешительно дотронулась до его плеч и груди, как будто не знала, куда деть руки.