Дьявол весной

Глава 23

За прошедшие полторы недели с тех пор, как Пандора вернулась домой, она не раз задавалась вопросом, её ли муж приехал вместе с ней из клиники?

Габриэль не был равнодушным или холодным… в действительности, он оказался самым внимательным человеком в мире. Её муж настоял на том, чтобы он сам за ней ухаживал, заботился о самых интимных потребностях и делал всё возможное, обеспечивая ей комфорт. Он менял повязку на ране, обтирал Пандору губкой, читал ей и подолгу божественно массировал ноги и ступни, чтобы улучшить кровообращение.

Габриэль упорно не давал жене есть самостоятельно, он терпеливо кормил её с ложечки то мясным бульоном, то фруктовым мороженым или бланманже. Бланманже, кстати, оказалось откровением. Всё, что до этого ей в нём не нравилось: мягкость, белизна и отсутствие текстуры, теперь стали главными достоинствами. Хотя Пандора могла с лёгкостью есть сама, Габриэль отказывался отдавать ей ложку. Прошло целых два дня, прежде чем ей удалось вырвать её у него из рук.

Но проблема столовых приборов оказалась наименьшей из её забот. Когда-то Габриэль был самым очаровательным человеком в мире, а теперь весь его дерзкий юмор и игривость исчезли. Он больше не поддразнивал, не флиртовал и не шутил… лишь проявлял бесконечно тихий стоицизм, который начинал казаться немного изнурительным. Пандора понимала, что он сильно переживает за неё и беспокоится о возможных трудностях на пути к выздоровлению, но она скучала по прежнему Габриэлю. Ей не хватало интимной силы влечения друг к другу и юмора, которые их незримо связывали. И теперь, когда она чувствовала себя лучше, ежеминутный железный контроль в течении дня с его стороны, заставлял её чувствовать себя ущемлённой. По сути, в ловушке.

Когда она пожаловалась Гарретт Гибсон, которая навещала её ежедневно, оценивая прогресс в выздоровлении, доктор удивила Пандору, приняв сторону Габриэля.

— Он испытал большой психологический и эмоциональный шок, — объяснила Гарретт. — В некотором смысле, он тоже был ранен, и ему требуется время на восстановление. Невидимые раны иногда могут быть столь же губительны, как и физические.

— Но он станет прежним? — с надеждой спросила Пандора.

— Думаю да, в основном. Тем не менее, он осознал, насколько хрупкой может быть жизнь. Угрожающая жизни болезнь, как правило, меняет наш взгляд на определённые вещи.

— На бланманже? — предположила Пандора.

Гарретт улыбнулась.

— На время.

Пандора покорно вздохнула.

— Я постараюсь быть с ним терпеливой, но его бдительность переходит все границы. Он не даёт мне читать приключенческие романы, потому что боится, вдруг у меня поднимется давление. Заставляет всех ходить на цыпочках и шептать, чтобы меня не побеспокоил шум. Каждый раз, когда кто-то меня навещает, он кружит вокруг и смотрит на часы, дабы убедиться, что визитёры меня не переутомляют. Габриэль даже не целует меня по-настоящему, только сухо чмокает, как будто я его не самая любимая двоюродная бабушка.

— Возможно, он переусердствует, — признала Гарретт. — Прошло две недели, и вы идёте на поправку. Больше нет необходимости в обезболивающих, и аппетит вернулся. Я думаю, некоторая ограниченная активность пойдёт вам на пользу. Чрезмерный постельный режим может привести к ослаблению мышц и костей.

В дверь спальни постучали.

— Входите, — крикнула Пандора, и в комнату вошёл Габриэль.

— Добрый день, доктор Гибсон. — Его взгляд устремился на жену. — Как она?

— Быстро выздоравливает, — ответила Гарретт с явным удовлетворением. — Никаких признаков аневризмы, гематомы, отёка или лихорадки.

— Когда я смогу опять выходить на улицу? — спросила Пандора.

— Начиная с завтрашнего дня, я думаю, можно совершать небольшие прогулки. Возможно, вы могли бы начать с чего-нибудь незначительного, например, посетить ваших сестёр, или отправится в чайную комнату в универмаге Уинтерборна.

Выражение лица Габриэля стало грозным.

— Вы предлагаете выпустить её из дома? Подвергнуть опасности в грязных общественных местах, кишащих микробами, бактериями, паразитами, уличным навозом…

— Ради бога, — возразила Пандора, — я не собираюсь выбегать и кататься на спине по тротуару.

— А что с её раной? — допытывался Габриэль.

— Она затянулась, — ответила Гарретт. — Милорд, хотя ваша осторожность понятна, Пандору нельзя вечно держать в стерильных условиях.

— Я думаю… — начала говорить Пандора, но муж не обратил на неё внимания.

— Что, если она упадёт? Что если кто-то случайно с ней столкнётся? А что насчёт ублюдка, который приказал на неё напасть? Только потому, что миссис О'Кейр находится под стражей, не означает, что Пандора теперь в безопасности. Он пошлёт кого-нибудь другого.

— Я об этом не подумала, — призналась Гарретт. — Очевидно, я не в праве судить о заговорщиках-убийцах.

— Со мной будет Дракон, — заметила Пандора. — Он будет меня защищать. — Когда Габриэль не ответил, только одарив её каменным взглядом, она сказала самым рассудительным тоном, который только смогла изобразить: — Я не могу больше оставаться взаперти. Я сильно отстаю от графика производства настольной игры. Если бы я могла время от времени выходить из дома…

— Я уже сказал Уинтерборну, что настольная игра не будет готова к Рождеству, — резко бросил Габриэль, подходя к изножью кровати. — Тебе придётся составить новый график. Позже, когда позволит здоровье.

Пандора в изумлении уставилась на него.

Габриэль собирался контролировать её дело. Он будет решать, когда и сколько ей работать, и обяжет спрашивать его разрешения по любому поводу, и всё это в интересах здоровья. Пандора почувствовала, как начала закипать.

— Ты не имел права! — воскликнула она. — Не тебе это решать!

— Мне, если на карту поставлено твоё здоровье.

— Доктор Гибсон же сказала, что я могу совершать небольшие прогулки.

— В первый же свой выход ты связалась с группой радикальных политических террористов.

— Это могло случится с кем угодно!

Выражение его лица было непреклонным.

— Но произошло с тобой.

— Хочешь сказать, что это была моя вина? — Пандора с удивлением уставилась на незнакомца с холодными глазами у изножья кровати, который с невероятной скоростью превратился из мужа во врага.

— Нет, я хочу сказать… Проклятье, Пандора, успокойся.

Она изо всех сил старалась дышать и моргала, пытаясь избавиться от красной раскалённой пелены ярости, которая затмевала взор.

— Как я могу успокоиться, когда ты нарушаешь свои обещания? Это то, чего я боялась. То, о чём тебе говорила, чего не хочу!

Его голос изменился, став тихим и настойчивым.

— Пандора, сделай глубокий вдох. Пожалуйста. Ты доведёшь себя до истерики. — тихо выругавшись, он обратился к доктору Гибсон: — Можете ей что-нибудь дать?

— Нет! — гневно воскликнула Пандора. — Он не успокоится, пока я не окажусь на чердаке под снотворным, прикованная к полу кандалами на лодыжке.

Врач задумчиво смотрела на них, переводя взгляд с одного супруга на другого, как будто наблюдала за игрой в большой теннис. Она подошла к кровати, залезла в кожаный медицинский саквояж и достала блокнот для рецептов и карандаш. Доктор деловито написала рекомендации и отдала их Пандоре.

Пандора в бешенстве посмотрела на клочок бумаги.

Возьмите одного взвинченного мужа и обеспечьте обязательный постельный режим. Применяйте объятия и поцелуи, пока симптомы не пройдут. Повторяйте по мере необходимости.

— Вы шутите, — сказала Пандора, глядя на невозмутимое лицо Гарретт Гибсон.

— Рекомендую слово в слово следовать рецепту.

Пандора нахмурилась.

— Уж лучше пусть мне ставят клизму.

Доктор отвернулась, но Пандора всё равно заметила промелькнувшую улыбку на её губах.

— Я зайду завтра, как обычно.

Муж и жена молчали, пока Гарретт Гибсон не вышла из комнаты и не закрыла дверь.

— Дай мне рецепт, — односложно сказал Габриэль. — Я попрошу Дракона отнести его в аптеку.

— Я сама ему скажу, — проговорила Пандора сквозь зубы.

— Хорошо.

Он подошёл расставить беспорядочно разбросанные предметы на столике возле кровати: чашки и стаканы, книги, письма, карандаши и листы чистой бумаги, игральные карты и колокольчик, которым Пандора так и не воспользовалась, потому что никогда не оставалась одна так надолго, чтобы ей что-то потребовалось.

Она подняла мятежный взгляд на мужа. Он не был взвинчен, лишь чрезмерно всё контролировал. Но присмотревшись к нему повнимательней, Пандора заметила тени, залёгшие под глазами, резкие линии и напряжённо сжатый рот. За внешним фасадом Габриэль выглядел усталым, мрачным и неспокойным. Ей пришло в голову, что, наряду с его постоянной тревогой за неё, две недели воздержания не выявили в нём лучших черт характера.

Она вспомнила те мимолётные, сухие поцелуи, которыми он её одаривал. Вот было бы здорово, если бы он обнял Пандору, обнял по-настоящему и поцеловал, как прежде. Будто бы любил.

Любовь… Он часто ласково называл Пандору любимой. Демонстрировал чувства тысячью способами, но никогда не произносил этих простых трёх слов вслух. Что касается её самой… Она была желтофиолью, которая каким-то образом заполучила самого красивого мужчину на балу, самого желанного. Очевидно, несправедливо брать риск на себя.

Но кто-то же должен.

Наблюдая за тем, как Габриэль перекладывает медицинские ложечки, Пандора решила взять быка за рога.

— Возможно, ты и так уже знаешь, — прямо сказала она, — но я люблю тебя. Причём люблю так сильно, что не возражаю против твоей однообразной красоты или предрассудков против корнеплодов, или странной зацикленности на кормлении меня с ложечки. Я никогда тебе не подчинюсь, но всегда буду любить.

Признание получилось не совсем поэтичным, но, оказалось, именно это ему и было необходимо услышать.

Ложки звякнули, упав на стол. В следующее мгновение он уже сидел на кровати и держал жену в объятиях.

— Пандора, — хрипло произнёс он, прижимая её к бешено колотящемуся сердцу. — Я люблю тебя больше, чем могу вынести. Ты для меня всё. Из-за тебя вращается земля, а утро сменяет ночь. Ты причина, по которой изобрели поцелуи и цветут первоцветы. Из-за тебя бьётся моё сердце. Боже, помоги мне, я не достаточно силён, чтобы выжить без тебя. Ты слишком сильно мне нужна… Ты мне нужна…

Пандора повернула к нему лицо. Наконец-то, теперь с ней рядом находился тот муж, которого она знала и его горячий, ненасытный рот. От ощущения, прижимающегося к ней крепкого торса, у неё начали пульсировать кончики грудей. Она с наслаждением откинула голову назад, и он жадно припал к нежной шее, лаская её языком, проводя по ней зубами, пока Пандора не задрожала от удовольствия.

Тяжело дыша, Габриэль поднял голову и, обнимая жену, начал слегка её покачивать. Она чувствовала его внутреннюю борьбу, сильное вожделение и вынужденную сдержанность.

Когда он пошевелился, намереваясь отстранить Пандору от себя, она крепче обвила его шею руками.

— Останься со мной в постели.

Он громко сглотнул.

— Я не могу или полностью тобой овладею. У меня не получится остановиться.