Дьявол весной

Глава 3

Две ночи спустя после бала у Чаворта Габриэль практиковался в игре в бильярд, в личных комнатах над клубом Дженнера. Роскошные покои, которые когда-то занимали его родители в первые дни их брака, теперь предназначались для комфортного размещения семьи Шаллон. Рафаэль, один из его младших братьев, обычно жил в клубе, но в данный момент находился в заграничной поездке, в Америку. Он уехал для того, чтобы найти поставщика и закупить большое количество строганной сосновой древесины от имени, принадлежащей Шаллонам, железнодорожной строительной компании. Американская сосна, ценившаяся за прочность и гибкость, использовалась в качестве шпал для железных дорог и в настоящее время пользовалась большим спросом, поскольку местная британская древесина находилась в дефиците.

В отсутствие беспечного Рафаэля клуб не походил сам на себя, но лучше проводить время в одиночестве здесь, чем в упорядоченной тишине его дома на Квин-Гейт. Габриэль смаковал уютную мужскую атмосферу, в воздухе витали отголоски ароматов дорогого алкоголя, дыма от курительных трубок, промасленной марокканской кожаной обивки и въедливого запаха от зелёного сукна. Аромат всегда напоминал ему о тех случаях в юности, когда отец брал его с собой в клуб.

В течение многих лет герцог заходил в клуб Дженнера практически каждую неделю, встречался с управляющими и просматривал бухгалтерские книги. Его жена Эви унаследовала заведение от отца, Айво Дженнера, бывшего профессионального боксёра. Клуб был неиссякаемым финансовым источником, его огромные прибыли позволили герцогу поправить дела в поместьях и имениях, существующих на доходы от сельского хозяйства, и сколотить огромную империю на инвестициях. Игорный бизнес, конечно, был противозаконен, но половина парламентариев являлись членами клуба Дженнера, что сделало его практически неуязвимым для судебного преследования.

Посещение клуба с отцом было захватывающим событием для опекаемого родителями мальчика. Здесь всегда можно было увидеть или научиться чему-нибудь новому, а люди, с которыми сталкивался Габриэль, сильно отличались от респектабельных слуг и арендаторов в поместье. Покровители и сотрудники клуба сквернословили и грубо шутили, а ещё учили его карточным трюкам и уловкам. Иногда Габриэль, сидя на высоком стуле за круглым столом, наблюдал за игрой с высокими ставками, а рука отца небрежно покоилась на его плече. Под надёжной защитой герцога Габриэль видел, как люди выигрывали или теряли целые состояния за одну ночь, и всё из-за выпавшей комбинации костей.

По мере того, как Габриэль взрослел, крупье научили его теории вероятностей. Они также показали ему, как определить, использует ли кто-то утяжелённые кости или краплёные карты. Габриэль усвоил сигналы тайного сговора: подмигивание, кивок, пожатие плечами и другие тонкости, используемые шулерами. Он знал все возможные приёмы, при помощи которых человек мог смухлевать, замечая меченые рубашки, как припрятывают и подтасовывают карты. Во время таких посещений он многое узнал о человеческой природе, даже не осознавая этого.

Только годы спустя Габриэль понял, отец брал его с собой в клуб, чтобы он смог получить жизненный опыт и был готов к тем случаям, когда люди попытаются его обхитрить. Эти уроки пошли на пользу. Когда он, наконец, покинул безопасную гавань домашнего уюта, то быстро обнаружил, что, как наследник герцога Кингстона, он постоянно находился под прицелом.

Выстроив в линию пять белых шаров на передней отметке стола, Габриэль расположил красный биток для прямого удара в противоположный угол. Он методично отправил каждый шар аккуратно в лузу. Габриэль всегда любил ракурсы и комбинации ходов в игре в бильярд, то, как это помогало ему упорядочить мысли, когда необходимо было ясно мыслить.

Последний раз ударив по шару, Габриэль понял, что кто-то стоит в дверях. Все ещё склоняясь над столом, он поднял глаза и встретил светлый, живой взгляд отца. Его губ коснулась улыбка.

— Я всё думал, когда ты меня заметишь.

Себастьян, герцог Кингстон, вошёл в комнату в обманчиво беспечной манере. Казалось, он всегда был в курсе происходящего в Лондоне, несмотря на то, что месяцами жил в Сассексе.

— Я уже успел услышать три разные версии.

— Выбери наихудшую и ручаюсь, что она самая правдивая, — сухо отозвался Габриэль, отложив кий. Увидеться с отцом было облегчением, он всегда являлся неизменным источником уверенности и поддержки. Они крепко пожали друг другу руки и на мгновение обнялись. Такие проявления любви не были распространены среди отцов и сыновей их сословия, но ведь они никогда и не претендовали на звание обыкновенной семьи.

После нескольких сердечных хлопков по спине Себастьян отстранился и внимательно осмотрел сына с тревогой в глазах, что напомнило Габриэлю о былых временах. Не упуская следов усталости на его лице, отец, как в детстве, слегка взъерошил ему волосы.

— Ты давно не спал.

— Я пьянствовал с друзьями большую часть прошлой ночи, — признался Габриэль. — Мы надрались в стельку.

Себастьян ухмыльнулся и, сняв пальто, бросил изысканно пошитую одежду на соседний стул.

— Упиваешься затухающими днями холостяцкой жизни?

— Точнее было бы сказать, барахтаюсь, как утопающая крыса.

— Это одно и тоже.

Себастьян расстегнул манжеты и начал закатывать рукава на рубашке. Благодаря активной жизни, которую он вёл в Херон-Пойнт, фамильном имении в Сассексе, герцог оставался таким же подтянутым и поджарым, как если бы был вдвое моложе своих лет. Из-за частого пребывания на солнце его волосы покрылись позолотой, а лицо загаром, заставляя светло-голубые глаза выделяться с поразительной яркостью.

В то время, как другие мужчины его возраста вели степенный и размеренный образ жизни, герцог был бодр, как никогда, отчасти потому, что его младшему сыну исполнилось всего одиннадцать лет. Герцогиня, Эви, неожиданно для себя забеременела думая, что её детородный возраст уже позади. В результате, разница в возрасте между младшим братом и сестрой, Серафиной, составляла восемь лет. Эви была крайне смущена, обнаружив, что находится в интересном положении в её то годы, особенно в свете поддразниваний мужа, утверждающего, что она является ходячей демонстрацией его потенции. И действительно, на протяжении всей последней беременности жены в походке Себастьяна читался намёк на излишнее бахвальство.

Их пятый ребёнок был красивым мальчиком с тёмно-рыжими волосами, напоминающими окрас ирландского сеттера. Его окрестили Майклом Айво, но каким-то образом задиристое второе имя подходило ему больше, чем первое. Теперь живой, жизнерадостный парнишка, Айво сопровождал отца практически повсюду.

— Начинай первым, — сказал Себастьян, просматривая кии на стойке и выбирая любимый. — Мне нужна фора.

— Ни черта подобного, — ответил Габриэль, расставляя шары. — Единственная причина, по которой ты проиграл мне в последний раз, так это потому, что ты позволил Айво слишком часто бить вместо тебя.

— Поскольку проигрыш был предрешён, я решил использовать мальчика в качестве оправдания.

— Где Айво? Не могу поверить, что он согласился остаться с девочками в Херон-Пойнт.

— Он чуть не впал в истерику, — с сожалением проговорил Себастьян. — Но я объяснил ему, что твоё положение требует моего безраздельного внимания. Я, как обычно, кладезь полезных советов.

— О, боже, — Габриэль наклонился над столом, готовясь разбить шары. Прицелившись, он ударил по битку, который попал по жёлтому шару и отправил его в лузу. Два очка. Следующим ударом он послал в лузу красный шар.

— Молодец, — похвалил отец. — Какой же ты плут.

Габриэль фыркнул.

— Ты бы так не говорил, если бы увидел меня две ночи назад на балу у Чаворта и по заслугам назвал бы идиотом, каких мало, за то, что попался в брачную ловушку наивной девушки.

— Ну, ни одному быку не избежать ярма, — Себастьян обошёл стол по кругу и, сделав удар, забил биток в лузу, при этом задев им другой шар. — Как её зовут?

— Леди Пандора Рэвенел, — пока они продолжали играть, Габриэль с отвращением объяснил: — Я вообще не хотел присутствовать на этом проклятом балу. Меня уговорили друзья, которые сказали, что Чаворт потратил целое состояние на бригаду самостийных «ремесленников по фейерверкам». В конце вечера должно было состояться потрясающее представление. Поскольку сам бал меня не интересовал, я спустился к реке, чтобы посмотреть, как рабочие устанавливают ракеты. Когда я возвращался, — он замолчал, чтобы выполнить карамболь — трёхочковый удар, одновременно отправляющий два мяча в лузы, — я случайно услышал, как в беседке чертыхается девушка. Она застряла в скамейке кверху задницей, а её платье зацепилось за орнамент в виде завитков.

Глаза отца радостно засверкали.

— Дьявольски хитроумная приманка. Кто бы мог устоять?

— Как болван, я пришёл на помощь. Прежде чем я успел её высвободить, на нас случайно наткнулись лорд Чаворт и Уэстклифф. Уэстклифф предложил держать рот на замке, но, конечно же, Чаворт был полон решимости добиться для меня заслуженной кары, — Габриэль многозначительно посмотрел на отца. — Такое ощущение, что у него есть старые счёты.

Себастьян выглядел немного виноватым.

— Возможно, у меня была недолгая интрижка с его женой, — признался он, — за несколько лет до того, как я женился на твоей матери.

Габриэль необдуманно ударил по мячу и биток начал бесцельно вращаться по столу.

— Теперь репутация девушки пострадала, и я должен на ней жениться. Хочу добавить, что сама мысль об этом заставила её вопить в знак протеста.

— Почему?

— Возможно, потому, что я ей не нравлюсь. Как ты можешь себе представить, я вёл себя не слишком очаровывающе, учитывая обстоятельства.

— Нет, я спрашиваю, зачем тебе на ней жениться.

— Потому что это благородный поступок, — Габриэль на мгновение замолчал. — Разве не этого ты от меня ждёшь?

— Отнюдь нет. Твоя мать ждёт, что ты так поступишь. Однако, я совершенно не против бесчестного поступка, если после этого тебе всё сойдет с рук. — Наклонившись, Себастьян оценил ситуацию, сощурив глаза, прицелился и мастерски забил красный шар в лузу. — Кто-то должен жениться на девушке, — небрежно сказал он, — но необязательно ты. — Достав красный шар, он вернул его на отметку, чтобы ударить ещё раз. — Мы купим ей мужа. Сегодня большинство дворянских семей по уши в долгах. За определённую сумму они с удовольствием предложат одного из своих отпрысков с родословной.

Уставившись на отца, Габриэль обдумывал эту мысль. Он мог навязать Пандору другому мужчине и сделать её чужой проблемой. Ей не придётся становиться изгоем, а Габриэль продолжит жить, как и раньше.

Вот только…

Вот только, он не мог перестать думать о ней, она засела в голове, словно навязчивая мелодия. Он стал настолько одержим ею, что не посещал любовницу, зная, что даже обширный репертуар Нолы не сможет его отвлечь.

— Так и? — настаивал отец.

Озабоченный размышлениями Габриэль медлил с ответом.

— Идея имеет свои достоинства.

Себастьян вопросительно на него посмотрел.