Дьявол весной

Глава 11

Вцепившись указательным и большим пальцем в держатель бронзового подсвечника, Пандора медленно продвигалась по коридору второго этажа. Чёрные тени, казалось, скользили по полу, но она игнорировала иллюзию движения, полная мрачной решимости сохранить равновесие.

Только мерцание пламени свечи отделяло её от катастрофы. Лампы были потушены, включая подвесной светильник в центральном зале. Помимо случайных вспышек молнии вдалеке, единственным источником освещения служило слабое свечение, исходящее из-под двери семейной гостиной.

Как и предсказывал Габриэль, с океана пришёл шторм. Первые порывы ветра оказались грубыми и яростными, они сражались с деревьями, разбрасывая случайные ветки и сучья во всех направлениях. Крепкий дом, выстроенный в низине, был приспособлен к прибрежной погоде и стойко выдерживал шторм, дубовая крыша защищала от проливного дождя. Тем не менее, раскаты грома заставляли Пандору вздрагивать.

На ней была надета муслиновая ночная рубашка и простая фланелевая накидка с отогнутыми лацканами, на поясе повязан плетёный кушак. Она хотела надеть дневное платье, но избежать вечернего ритуала принятия ванны и разбора причёски, при этом не заставив Иду что-то заподозрить, оказалось невозможно.

На её ножках красовались шерстяные тапочки, связанные Кассандрой, которые из-за того, что сестра случайно неправильно прочитала выкройку, оказались двух разных размеров. Правый тапочек сидел идеально, но левый свободно болтался на ступне. Кассандра так извинялась, что Пандора специально носила их, настаивая на том, что это самые удобные тапочки в мире.

Она держалась рядом со стеной, иногда протягивая руку, чтобы провести по ней кончиками пальцев. Чем темнее становилось вокруг, тем труднее было сохранять равновесие, сигналы в голове не совпадали с тем, что говорило тело. Случались моменты, когда пол, стены и потолок могли внезапно поменяться местами без причины, заставляя её барахтаться в потёмках. Она всегда полагалась на помощь Кассандры, если им было необходимо куда-нибудь отправится ночью, но попросить близняшку проводить её на недозволительную встречу с мужчиной она не могла.

С трудом дыша, Пандора сосредоточила взгляд на приглушённом янтарном свечении дальше по коридору. Ковровое покрытие простиралось между ней и семейной гостиной, словно чёрные воды океана. Выставив далеко перед собой дрожащую горящую свечу, она переставляла ноги, пытаясь что-нибудь разглядеть в темноте. Где-то осталось незакрытым окно. Пандора ощущала влажный, пахнущий дождём воздух на лице и голых лодыжках, будто её касалось дыхание дома.

Для девушек, которые не были желтофиолиями, полуночное рандеву считалось неким романтическим и дерзким приключением. В действительности же это оказалось хождением по мукам. Она была измотана, обеспокоена и сражалась за сохранение равновесия в темноте. Всё, чего ей хотелось, это очутиться в безопасной постели.

Когда Пандора шагнула вперёд, свободно сидящий тапочек на левой ноге слегка соскользнул, и этого оказалось достаточно, чтобы споткнуться, почти повалившись на колени. Каким-то образом ей удалось поймать равновесие, но подсвечник вылетел из её руки. Когда он приземлился на пол, фитиль на свечи мгновенно потух.

Запыхавшись и потеряв ориентацию в пространстве, Пандора стояла, объятая темнотой. Она не смела сдвинуться с места, лишь держала руки на весу, растопырив пальцы, как кошачьи усики. Потоки теней проплывали вокруг неё, мягко выводя из равновесия, она застыла, сопротивляясь их неосязаемым толчкам.

— Проклятье, — прошептала она. На лбу выступил холодный пот, пока она сражалась с первым приступом паники.

Слева находилась стена. Она должна до неё добраться. Ей нужно ощутить стабильность. Но первый же осторожный шаг заставил пол уйти из-под ног, и мир резко накренился по диагонали. Она пошатнулась и с тяжёлым стуком приземлилась на пол… или это была стена? Она прислонилась к чему-то или лежала? Пандора решила, что всё-таки прислонилась. Она потеряла левый тапочек, и её голые пальцы прикасались к твёрдой поверхности. Да, это был пол. Прижавшись влажной щекой к стене, она усилием воли старалась разобраться в окружающей обстановке, а в левом ухе начался высокий звон.

Её сердце слишком часто стучало. Она не могла продохнуть сквозь эти удары. Болезненные вдохи звучали, как всхлипы. Тёмная фигура так быстро к ней подступила, что она вжалась в стену.

— Пандора, — её обхватила пара сильных рук. Она затряслась, услышав низкий голос Габриэля, и почувствовала, как очутилась в его уверенных объятиях. — Что случилось? Боже мой, ты дрожишь. Ты боишься темноты? Бури? — он поцеловал её влажный лоб и начал шептать ей в волосы успокаивающие слова. — Тише. Тише. Ты в безопасности, я держу тебя. Никто тебя не обидит, моя милая девочка. — На нём не оказалось чёрного официального пиджака, и отложной воротничок рубашки был отстёгнут. Она чувствовала пикантный аромат мыла после бритья на его коже, резкий запах накрахмаленного белья и намёк на сигарный дым, впитавшийся в шёлковый жилет. Аромат был мужественным, успокаивающим, и заставлял дрожать от облегчения.

— Я… Я уронила свечу, — прохрипела Пандора.

— Не беспокойся, — он положил ладонь на её шею сзади, нежно лаская. — Теперь всё хорошо.

Сердце Пандоры начало замедлять ритм, больше не стуча в хаотичном порядке. Кошмар наяву стал рассеиваться. Но когда тревога угасла, её захлестнула ужасная волна смущения. Только она могла так жутко испортить полуночное рандеву.

— Лучше? — спросил он, его рука скользнула вниз и ободряюще сжала её ладонь. — Пойдём со мной в гостиную.

Пандоре хотелось умереть. Она не сдвинулась с места, только поражённо выдохнула.

— Не могу, — выпалила она.

— Что такое? — последовал мягкий вопрос.

— Я не могу двигаться. Я теряю равновесие в темноте.

Его губы снова прикоснулись к её лбу, и он долгое время их не отнимал.

— Обними меня за шею, — наконец сказал Габриэль. После того, как она подчинилась, он с лёгкостью поднял её, высоко прижав к груди.

Пандора не открывала глаза, пока он нёс её по коридору. Габриэль был сильным, и обладал великолепной координацией, он двигался уверенно, словно кот. Пандора почувствовала укол зависти. Она уже не могла вспомнить, что это за ощущение — так решительно передвигаться в ночи, ничего не боясь.

Семейную гостиную освещало лишь пламя в очаге. Габриэль подошёл к низкой, обитой тканью софе в стиле ампир, с изогнутой спинкой и ручками и опустился на неё, усадив Пандору к себе на колени. Её гордость слабо возразила против того, как он с ней обращался, словно с испуганным ребёнком. Но мощный торс Габриэля дарил комфорт, а его руки медленно изгоняли нервную дрожь, которая пробегала по рукам и ногам. Это было самое приятное, тёплое чувство, которое она когда-либо испытывала. Она нуждалась в этом ощущении. Всего на несколько минут.

Потянувшись к столику из красного дерева, стоявшему у софы, Габриэль взял резной бокал, наполовину наполненный тёмной жидкостью. Не говоря ни слова, он прижал стакан к её губам, как будто ей нельзя было доверить держать его самостоятельно, при этом не расплескав жидкость.

Пандора осторожно отпила содержимое. Напиток оказался восхитительным, с ярким ароматом ирисок и слив, и оставлял после себя приятное тепло на языке. Она сделала ещё один большой глоток, медленно обхватив стакан ладонями, забирая его у Габриэля

— Что это?

— Портвейн. Допивай остаток.

Он слегка обвил рукой её согнутые колени.

Пандора медленно попивала спиртное, расслабляясь, пока по всему её телу, вплоть до пальчиков на ногах, разливалось тепло. За дребезжащими окнами неустанно гудел шторм, вздымая огромные, как холмы, бушующие волны. Но она была в тепле и сухости, покоилась в объятиях Габриэля, пока потрескивающий огонь в очаге отбрасывал на них свет от игривого пламени.

Он достал из кармана жилета мягкий сложенный платок и промокнул последние капельки пота на её лице и горле. Отложив в сторону кусочек ткани, Габриэль откинул её тёмный локон и аккуратно заправил за левое ушко.

— Я заметил, что ты плохо слышишь этим ухом, — тихо проговорил он. — Это имеет отношение к проблеме?

Пандора изумлённо моргнула. Всего за несколько дней он обнаружил то, о чём даже её семья, люди, которые жили с ней в одном доме, не подозревали. Все они, разумеется, научились принимать беспечность и невнимательность Пандоры, как нечто само собой разумеющееся.

Она кивнула.

— Этим ухом я слышу вполовину хуже, чем другим. Ночью… в темноте… всё переворачивается вверх дном, и я не могу отличить, где низ, где верх. Если поворачиваюсь слишком быстро, то падаю на пол. Это не поддаётся контролю, ощущение такое, будто меня толкают невидимые руки.

Габриэль прижал ладонь к её щеке, с нежностью посмотрев на Пандору, от чего её пульс пустился вскачь.

— Вот почему ты не танцуешь.

— Я могу справиться с несколькими медленными танцами. Но только не с вальсом. Всё из-за кружений и вращений, — она неловко отвела взгляд и осушила последние несколько капель портвейна.

Он забрал у неё пустой бокал и отставил в сторону.

— Ты должна была мне сказать. Если бы я знал, то никогда бы не попросил встретиться со мной ночью.

— Здесь недалеко. Я думала, свечи мне будет достаточно, — сказала Пандора, теребя пояс от фланелевого халата. — Я не думала, что споткнусь о собственные тапочки. — Она высунула из-под ночной рубашки голую левую ногу и нахмурилась. — Я один потеряла.

— Я найду его позже, — взяв её руку, Габриэль поднёс кисть к губам. Он рисовал узоры из нежных поцелуев на её холодных пальчиках. — Пандора… что произошло с твоим ухом?

Перспектива обсуждения этого вопроса отозвалась протестом в её душе.

Развернув руку Пандоры, Габриэль поцеловал её ладонь и прижал пальчики к своей щеке. Выбритая кожа оказалась гладкой, если провести по ней в одном направлении и слегка шершавой, словно кошачий язычок, в другом. Свет пламени окрасил Габриэля целиком в золотистый цвет, не затронув только ясной синевы глаз, оттенка арктической звезды. Он чертовски терпеливо ждал, пока Пандора собиралась с силами, чтобы ответить.

— Я… не могу говорить об этом, касаясь тебя. — Убрав руку от его щеки, она сползла с коленей Габриэля. В ухе продолжало звенеть. Слегка прикрыв его ладонью, она несколько раз постучала пальцами по затылку. К её облегчению, трюк сработал.

— Звон в ушах, — сказал Габриэль, внимательно за ней наблюдая. — От него страдает один из наших пожилых семейных адвокатов. Часто тебя это беспокоит?

— От случая к случаю, когда я огорчаюсь.

— Сейчас для этого нет причин.

Пандора одарила его мимолётной, рассеянной улыбкой и плотно сцепила пальцы в замок.

— Я сама на себя навлекла беду. Помнишь, я рассказывала, что подслушиваю? Вообще-то сейчас я делаю это не так часто, как раньше. Но в детстве, это был единственный способ узнать обо всём, что творилось в нашем доме. Мы с Кассандрой ели в детской и играли сами по себе. Иногда проходили недели, прежде чем мы видели кого-то, кроме Хелен и слуг. Когда мама уезжала в Лондон или отец отправлялся на охоту, или Тео отбывал в школу-интернат, они даже не прощались. Во время визитов родителей домой, единственным способом привлечь их внимание служило плохое поведение. Я, конечно, вела себя хуже всех. Втягивала Кассандру в мои замыслы и происки, но все знали, что она хороший близнец. Бедная Хелен большую часть времени читала книги в углу и пыталась быть невидимой. Я предпочитала причинять неприятности вместо того, чтобы меня игнорировали.